Мысли вслух на20 Апреля 2024

В своих посланиях Павел нередко говорит о том, что спасение зависит не от человека, а от Бога. Человеческие усилия тут ничего не меняют, а значит, ничего не стоят. Что он имеет в виду? И означает ли это, что человеческая активность в деле собственного спасения бесполезна? Вопрос неоднозначный. В каком смысле говорит апостол о том, что спасение зависит только от Бога? Очевидно, в том же самом, в котором мы могли бы сказать, что от Него зависит всё. Бог в сотворённом Им мире — абсолютный суверен. Без Его участия в мире вообще ничего хорошего не происходит.

То, в чём Бог не участвует непосредственно, автоматически становится злом, хотя это и не всегда видно сразу. А ведь Павел ведёт речь о Царстве. О Божьем Царстве, где не только Божье присутствие, не только Его дыхание, но и Его воля явлены во всей полноте. Человек по определению не способен не только создать Царство, но даже изменить его хотя бы на йоту, если в этом изменении не будет непосредственного Божьего участия, непосредственного действия Его воли. Тут апостол абсолютно прав: спасение только от Бога, если Он Сам не откроет человеку двери Своего Царства, самому человеку их не открыть никакими усилиями.

Да и жить в Царстве можно лишь с непосредственным Божьим участием, в Его прямом присутствии. Но и есть и другая сторона. Входя в Царство, становясь его частью, человек вносит в его полноту себя. Свою жизнь. А вот полнота этой человеческой жизни зависит уже не только от Бога, но и от человека. И иногда от человека больше, чем от Бога. Полноту жизни Царства Бог готов открыть каждому ищущему, а вот сколько от этой полноты человек вместит — зависит в первую очередь от него самого. Меру полноты жизни Царства определяет Бог, меру полноты нашей собственной жизни — мы сами. За Богом дело не станет. Дело за нами.

Ответ Иисуса на исповедание Петра на первый взгляд может показаться странным: Он запрещает Своим ученикам рассказывать кому бы то ни было о Своём мессианстве и начинает с ними разговор о предстоящей Ему крестной смерти. Между тем, если вспомнить религиозную и общественную атмосферу в Палестине евангельской эпохи, такая осторожность становится вполне понятной. Мессианские ожидания в Синагоге, и прежде всего в среде околосинагогальных религиозных братств, были тогда очень напряженными, нередко почти лихорадочными. И далеко не все готовы были ожидать прихода Мессии спокойно: были и такие, кто считал, что мессианскую войну нужно начинать немедленно, что это вызовет вмешательство Бога в ситуацию и тогда Мессия придёт быстрее. Собственно, именно этих сторонников мессианской войны и называли зелотами, «ревнителями». А Иисус, свидетельствовавший о Царстве «не от мира сего», отнюдь не призывал ни к какой мессианской войне. Но Он, разумеется, прекрасно понимал, что произойдёт, если Его объявят Мессией: Его «сторонники» и «последователи» сделают всё, чтобы сделать Его вождём очередного мессианского религиозно-политического движения, а затем и очередного мессианского восстания. Даже Его ближайшие ученики, как покажут дальнейшие события, не очень-то понимали, что это за мессианское Царство «не от мира сего». Поэтому Иисус и начинает с ними разговор о Своей смерти и, можно думать, о Своём воскресении с тем, чтобы хоть немного подготовить их к тому, что им придётся пережить. И хотя до конца они поняли своего Учителя лишь после Пятидесятницы, эти беседы, несомненно, свою роль сыграли: если они и не помогли апостолам понять всего, то, по крайней мере, они позволили им всё же пережить самые тяжёлые дни от смерти Спасителя на кресте до Его воскресения.

У большинства из нас бывают моменты, когда «внутренний голос» говорит: «Я устал, я не могу молиться. У меня много проблем, у меня нет времени пойти в церковь. Я устал, я не могу сегодня читать Библию...» Мы думаем, что вот мы отдохнём — и тогда будем общаться с Богом. На самом деле всё наоборот. «Дух животворит, плоть не пользует нимало», — говорит нам сегодня Господь. От того, что я не помолюсь, мне не станет легче жить. А вот если в трудный момент принести всё Богу в молитве — Он войдёт в мою ситуацию и даст Свою жизнь, Свой свет.

Говоря об осуществлении Царства Божьего, евангелист ясно подчеркивает центральную роль в этом Самого Христа. Он оказывается основным содержанием проповеди Крестителя (ведь именно за этим приходили к нему люди со всей страны, а не чтобы посмотреть, как ветер качает тростник в пустыне!). Он стоит в центре проповеди в Галилейских городах (с Его приходом Капернаум «возносится до неба», а отказавшись услышать Его проповедь, «низвергается до ада»). И наконец, Он сосредотачивает в Себе божественный закон и божественную волю. Это видно из лексики последних стихов этой главы: «труждающимися и обремененными» называли себя благочестивые люди, бравшие на себя «бремя» исполнения всех заповедей закона (так что это вовсе не про рабочий класс, который после работы идет в церковь умиротворять душу богослужением). Иисус же призывает учеников взять на себя, как «бремя» Его Самого, жить Им, служить Богу — Им, потому что, в отличие от неподвижных и неизменных заповедей Пятикнижия, Его «бремя» удобно и легко — у Него к каждому найдется персональный подход, а кроме того — верность, любовь и прощение.

Все рекомендации апостола Павла в этом разделе послания к Римлянам замечательны и достойны специального рассмотрения. Но особенно важно остановиться на некоторых внутренних связях между предлагаемыми Павлом правилами христианской жизни в 11 и 12 стихах.

«В усердии не ослабевайте». Обычно усердием мы называем настойчивую, требующую усилий воли деятельность, пробивающуюся через нашу собственную лень. Но следом идет «духом пламенейте». Когда в нас возгорается огонь духа, то никаких усилий не нужно, все получается как бы «само собой». Это две антитезы в описании нашей деятельности, после которых Павел дает синтез: «Господу служите». Итак, наши поступки призваны быть служением Богу независимо от того, с легкостью ли они совершаются или с великим трудом.

Теперь следующая тройка. «Утешайтесь надеждою». Надежда порождает в нас  — благодаря ожиданию чего-то хорошего в будущем — светлое состояние уже сейчас. «В скорби будьте терпеливы». Что-то негативное, происшедшее в прошлом, погружает нас в скорбь, которую трудно перенести, поэтому нам необходимо терпение. Но вновь — синтез: «в молитве постоянны»! Как светлое, так и темное состояние души должны побуждать нас к общению с Богом.

Итак, Павел знает о «полосатости» нашей жизни, за подъемом следует спад и наоборот. Но он говорит о том, что во всех случаях в центре жизни христианина, его внимания и поступков находится Бог.

Псалмопевец просит избавить его от уст лживых, от языка лукавого. Мы видим, что лживость, как часто бывает, неотделима от агрессивности, она оправдывает насилие и насилием подкрепляется. Не случайно «лжецом и отцом лжи» Христос назвал того же самого падшего духа, которого также наименовал «человекоубийцей от начала» (Ин. 8:44). Клевета неоднократно бывала оружием, и притом оружием в прямом смысле убийственным.

Но только ли от лжи, исходящей извне, необходимо просить защиты, не следует ли остерегаться также и собственной лживости, может быть, даже в большей степени, чем той, что исходит от заведомых врагов, как открытых, так и лицемерно дружелюбных? Не становимся ли мы врагами самим себе, когда признаём допустимость греховных действий, если они совершаются «во благо»? В таком случае наша собственная фальшь становится не менее опасной, чем клевета внешних врагов, а, пожалуй, и более разрушительной. Уверовав в возможность и допустимость «лжи во спасение», вскоре легко становится называть так любую ложь, пригодную для обоснования любых «необходимых и нужных» (неважно, для чего) действий, а затем неизбежно начинающую оправдывающую всё, что угодно.