Мысли вслух на6 Января 2020

О том, что знание — сила, большинство из нас слышало с детства. И понимали мы это обычно сугубо практически, по принципу «предупреждён — значит вооружён». Независимо от того, шла ли речь о научных знаниях, дающих власть над природой, или о знаниях практических, позволявших правильно ориентироваться в конкретной ситуации. Но мудрость, о которой говорит Экклесиаст, вероятно, всё же несколько иного рода. Достаточно вспомнить, что под мудростью ещё во времена Соломона понималось в том числе и искусство общения, суда и государственного управления. Тогда смысл высказывания несколько меняется: как видно, Экклесиаст хочет сказать, что дело не во власти, как таковой, а в том, чтобы суметь правильно ею распорядиться с тем, чтобы не потерять ни власть, ни себя во власти. Второе, конечно, гораздо сложнее первого. А как решить обе задачи разом? Тут-то и оказывался важен ещё один аспект мудрости: мудрость, как искусство праведности, как навык следования Торе и соблюдения заповедей. В те времена, когда была написана книга, многим, если не всем, уже было понятно, что ни праведный суд, ни справедливое правление невозможны для правителя, если он не стремится к праведности во всей её полноте, хотя бы полнота эта и оставалась для человека недостижимой. И лишь так понятая праведность делала правителя по-настоящему сильным. Ведь теперь не власть делала сильным его, как правителя, а он, как праведный правитель, делал власть сильной своей праведностью.

Родословная Спасителя – одно из самых сложных мест в Евангелии. Многие из тех, кто впервые берет в руки Новый Завет, встречаясь с ним в самом начале, откладывают книгу, не находя в себе сил преодолеть первое впечатление непонимания, а кто-то просто пропускает этот фрагмент. Но даже и мы, привыкшие много читать Слово Божие, часто ли мы в своем личном молитвенном чтении обращаемся к этому тексту? А между тем, этот фрагмент обладает глубоким богословским содержанием, описанным в современной экзегетике. Попробуем разобраться в нем. Первое, что обращает на себя внимание, это слова, которыми родословная заканчивается, и которые разбивают ее на три части по четырнадцать родов. Случайно ли это? Разумеется, нет, и это становится особенно отчетливо видно, когда понимаешь, отслеживая все связи по Ветхому Завету, что на самом деле 14 – в данном случае цифра условная. А раз так, то здесь речь о символизме, о том, что за этим стоит какой-то скрытый смысл. Некоторые авторы полагают, что здесь создается подобие иконы-триптиха, описывающей главные события, предшествовавшие Воплощению Сына Божия. Иконы, на которой изображены какие-то фигуры людей. Мы с вами привыкли, что на иконах изображают святых. Но всмотримся в людей, которые изображены здесь. Это люди далеко не святые, напротив, часто жестокие, порочные, злые. Иными словами, здесь изображено человечество, каким оно было, когда к нему пришел Христос. Картина падшести, казалось бы, нисходящая от Авраама, но вдруг неожиданно восходящая ко Христу. И еще одно отмечают современные экзегеты. Здесь три ключевых имени. Они выделяются словами: «...всех родов от Авраама до Давида четырнадцать родов; и от Давида до переселения в Вавилон четырнадцать родов; и от переселения в Вавилон до Христа четырнадцать родов». Итак, три имени: Авраам, Давид, Христос (по-еврейски Машиах), из них составляется имя АДМ, или Адам. Адам, или человек, а по сути – человечество. Иными словами, родословная Спасителя – это икона, на которой изображено человечество, предстоящее воплощению Богочеловека. И, наконец, вот на что еще обращают внимание богословы. Родословная начинается словами: «Родословие Иисуса Христа…» - а заканчивается: «Иаков родил Иосифа, мужа Марии, от Которой родился Иисус, называемый Христос». То есть Христос в начале и конце, Он как бы обнимает Собою родословную, Он ее Альфа и Омега. Наверное, многое еще можно увидеть, разглядывая этот текст, будем стараться вчитываться в него, даже если нам кажется, что это просто перечень имен.

Мир наполнен духовными явлениями, событиями, учениями. Все это очень разнообразно, потому что даже от одного духа — Духа Святого — могут исходить очень разные дары и плоды. Но Дух Святой — не единственный дух, действующий в мире. Как разобраться, как различить, от какого духа исходит то или иное явление или учение?

Апостол Иоанн предлагает несколько неожиданный на первый взгляд критерий. Разве все, что Дух Божий открывал людям (в Ветхом завете, например), всегда говорило об Иисусе Христе? Впрямую, вроде бы, — нет. Но Иисус говорит ученикам: «Исследуйте Писание, потому что оно говорит обо Мне». И апостол Павел называет Ветхий завет «детоводителем ко Христу». В самом деле, цепочка заветов, составляющая ось Священной истории, обретает смысл и целесообразность только тогда, когда она ведет к полноте соединения Бога и человека, а значит — к Богочеловечеству Христа, к Сыну Божиему, во плоти пришедшему.

«Работает» ли этот критерий сейчас, когда духовные явления стали так разнообразны, как никогда ранее, и когда любые учения так или иначе вынуждены считаться с феноменом христианства? Я думаю, что «работает», — как необходимый, но не достаточный. Идущее от Бога учение обязательно будет утверждать Богочеловечество Христа, но возможна и «мимикрия», когда «дух не от Бога» учит: «Да, Христос — это само собой, но нужно еще...». И здесь нам не обойтись без особого дара Духа Святого — дара различения духов.

Чем объяснить поведение фарисеев в этом отрывке? — первый вопрос. Параллельно ему — второй: а чем объяснить поведение Иисуса? Современному читателю Евангелия, воспитанному на ценностях гуманизма, легко увидеть в фарисеях этакие «исчадия ада». Сами мы безоговорочно на стороне Иисуса — и разве это не значит, что мы намного лучше их, даже если по жизни не особенно часто вспоминаем о Боге? Вдумаемся...

Фарисеи были религиозной партией с преданием, основанным на скрупулезном исследовании Закона Моисея. Многие вещи казались им самоочевидными, например, что человек с иссохшей рукой за что-то наказан Богом. Принять тот факт, что духовность может исходить из какого-то иного источника, равносильно потере всего. И если чудо исцеления в субботу налицо — оно было плодом «другой» какой-то духовности... уж не сатанинской ли?

Теперь вглядимся еще раз в наш эпизод. Вот, я свидетель очевидного чуда... Оно вторгается в мой привычно-объяснимый мир, разрушая его. Что мне легче: в ликовании сердца склониться перед случившимся с кроткой благодарностью или отвернуться, бормоча, что чудо совершено «силою веельзевула»?

С другой стороны, что значило для человека с иссохшей рукой, страдавшего уже много лет, подождать еще один день? Что стоило Иисусу подождать еще один день и не искушать фарисеев? Ведь, в самом деле, однодневное промедление на фоне целой жизни роли не играет. Но, видимо, не так для любви Божией. Можно ли отсрочить нежданную встречу? А подождать любить? Встретившиеся в данном евангельском тексте Врач и больной могли ли помедлить раскрываться навстречу друг другу? Дело не в революционности Иисуса, не в нарочитой провокационности Его поведения. Дело всего лишь в том, что Его любовь — настоящая.

Именно с нами Господь заключил завет! — подчеркивает Моисей — не с отцами, а с нами. Он перечисляет все те же десять заповедей, которые Бог дал Израилю сорок лет назад, но теперь они обращены непосредственно к новому поколению израильтян. Если завет заключен только с отцами, он может стать важной частью предания, религиозным наследием, но не жизненной основой. Сегодняшнее чтение — хороший повод и нам задуматься о том, на чем основаны наши отношения с Богом: только на том, что было (предание Церкви, Священное Писание), или на личной встрече, на опыте живой веры?

Размышления о смысле основ существования плавно переходят в советы о принципах, на которых базируется повседневная жизнь, причём следом за практическими советами быть осторожным в словах идут размышления, которые мы бы назвали социально -критическими. И вот здесь слова о суете сует начинают звучать несколько по-особому, тем более что труд человека, не обладающего излишками, здесь суетой не называется. Трудящийся, мало ли, много ли он съест, не знаком с пресыщением чрезмерно богатого, но ведь часто спутником пресыщения оказывается ощущение бессмысленности, суетности всего происходящего и окружающего.