Новость дня на 5 Апреля 2019

И в яхвизме, и в иудаизме довольно рано появляется представление о судьбе человека, которая определяется тем, что Бог записал о нём в книге его жизни. Представления о чём-то подобном были у многих семитских (да и не только семитских) народов. Но в яхвизме и позднее в иудаизме эти представления несколько изменились по сравнению с тем, какими они были у остальных народов.

Большинству народов было свойственно представление о судьбе, о неумолимом роке, который неизменяем именно потому, что заранее прописан на неких небесных скрижалях, которые и определяют земной путь человека. Запись эта делается при рождении человека, и изменить в ней ничего нельзя. Такой фатализм Библии абсолютно чужд. Судьба конкретного человека не предопределена хотя бы потому, что у Бога нет заранее предопределённого и расписанного в деталях будущего. Будущие события определяются в настоящем, определяются в зависимости от воли Бога и свободного выбора человека.

Каким будет будущее, зависит не только от Бога, но и от нас самих. Но вместе с тем в яхвизме и в иудаизме существует представление о том, что народ Божий, его появление и его история (по крайней мере, главное её направление) были задуманы Богом ещё до сотворения мира. Богу был нужен особый народ, который станет народом-общиной верных, поклоняющихся Ему. И потому такой народ должен был появиться непременно: ведь Божий план не может не осуществиться. Но кто именно станет частью этого народа, кто будет к нему принадлежать зависит не только от Бога, но и от людей.

Нередко спрашивают: а что, если бы Авраам в своё время не пошёл бы за Богом, сказал бы Ему «нет»? Божий план рухнул бы? Нет, конечно. Просто на месте Авраама оказался бы кто-нибудь другой, кто сказал бы Богу «да». Но это была бы уже другая история другого народа. История, которая нам, наверное, была бы известна из священной книги, возможно, имевшей бы совсем другое название.

Но ведь и Моисею Бог не раз предлагал начать эксперимент сначала. С чистого листа. С него, с Моисея, который, как в своё время Авраам, мог бы стать родоначальником нового народа Божия. А Моисей отказывается. Он хочет довести до конца то, что Бог начал с его помощью. Для него провал означает полный крах, после которого его собственная жизнь ничего не стоит. Ведь он понимает: план Божий — шанс для человека. Шанс уникальный, который даётся лишь однажды. У Бога впереди вечность, но для Моисея и его народа второго раза не будет. И Моисей готов идти до конца, чего бы это ему не стоило. Ведь он знает: Божий план провалиться не может.

Сегодня мы читаем о том, что человек перед Богом и человек в мире перед людьми - это часто совершенно разные люди. Моисей, созерцая Бога, проникается Его величием и Его милосердием. Народ оказался неверен, но Моисей разговаривает с Тем, Кто сильнее любого греха. С тем, кто судит по милости, а не по справедливости. И, обращаясь к Богу Милосердному и Святому, Моисей просит помиловать народ. В подобном состоянии духа, получив прощение для народа-идолопоклонца, он спускается вниз и тут же меняется. Жестокая расправа, уничтожение скрижалей - так выражает себя его гнев. Ситуация знакомая. Как часто мы с возмущением читаем о жестоких расправах верующих над неверующими, над верующими в другое, над выражающих свою веру иначе. Перед нами действия людей, неспособных вместить в себя милосердие Божие. Мы даже готовы просить о милости к грешникам, но не готовы простить тех, кто с нашей точки зрения не достоин этой милости.

История с золотым тельцом показательна во многих отношениях. Самое же интересное в ней то, что изготовившие его вовсе не имели в виду измены Яхве, измены Богу Авраама и Моисея. Они хотели, чтобы перед ними предстал тот самый Бог, Который вывел их из Египта. Предстал наглядно, зримо, ощутимо. Так, чтобы ни у кого не возникало сомнений: Бог действительно тут, среди них.

Он их не бросил, не ушёл куда-то на гору вместе с Моисеем. Дальше всё просто: в едином порыве народ отливает себе нечто — и это нечто приобретает облик тельца, образ египетского бога Аписа, символом которого и был пресловутый телец. Аарон же лично обтачивает отливку — чтобы Бог, выведший народ из Египта, выглядел красивее. Нелепость? Абсурд? Безумие? Наверное, всего понемногу. Главное же — тот простой факт, что в завет народ так и не вступил.

Потому, что заключённый завет предполагал совершенно ясно: отныне каждый сам выстраивает свои отношения с Богом и каждый сам за них отвечает. И вдруг снова звучит вопрос: где же Моисей? Куда он исчез? И где его Бог? Тут-то и коренится проблема. Вместо нашего Бога, моего Бога — его Бог. Его, Моисея. Так же, как было до сих пор: Бог Авраама, Бог Исаака, Бог Иакова. После Синайского завета должно было стать: Бог Израиля.

Именно всего Израиля, а не только Моисея. Однако не стало: Моисей исчезает из виду, а с ним исчезает и Бог — и опять его Бог, Бог Моисея. Он всё ещё не Бог Израиля, всё ещё не стал им. Не случайно Бог предлагает Моисею бросить народ, предоставить его своей судьбе, которая в пустыне несомненно сложилась бы для народа весьма печально, и начать всё с начала.

С нового народа, который произойдёт от Моисея. Что же, в самом деле, остаётся, если экзамен провален, если после всех сказанных на Синае слов, после всех данных при заключении союза-завета обещаний, Бог Моисея так и не стал для Израиля его Богом? Это Моисей уговаривает, умоляет Бога попробовать ещё раз, дать народу ещё один шанс. Бог уже готов начать всё с чистого листа — но он уступает Моисею. Уступает Своему пророку, Своему служителю. Это неудивительно: Бог ведь нередко уступает тому, кто о чём-то Его просит. Особенно если просящий сам готов участвовать в том, чего хочет. Бог соглашается дать народу ещё один шанс — шанс стать Его народом. Шанс Израилю позволить Ему, Богу Моисея, стать Богом Израиля.