Мысли вслух на Иов 39:19-35

Среди других своих творений Бог указывает Иову на боевого коня (ст. 19 – 25). В отличие от страуса или дикого осла, боевой конь — не только творение Божие, но и дело рук человеческих. Но даже конь, в сущности, не подвластен человеку, если Бог не подчинит его ему. Та сила, которая нужна от коня человеку, вложена в коня Богом, это та же природная сила, которая есть и у единорога. И сама по себе она так же мало подвластна человеку. Если бы Бог не сделал коня послушным всаднику, всадник никогда не стал бы всадником. Так оказывается, что даже тем, что, казалось бы, создано Богом непосредственно для человека, человек может пользоваться лишь с помощью Божией. Человек ничего не может сам, ему всегда нужна помощь Творца, иначе он оказывается бессилен даже там, где, казалось бы, должен был бы чувствовать себя дома. В этом бессилии человека и заключается ответ на вопрос Иова о праведности и о тех правах, которые имеет праведник перед лицом Божиим.

Праведность несомненно важна Богу, праведник и грешник для Него не на одно лицо. Но праведность человека — лишь отражение праведности Божией. Да и отражение становится возможным лишь потому, что Бог Сам шлифует человека, делая его зеркалом Своей праведности. Праведность не принадлежит человеку, он не сам делает себя праведником, а потому никто не может предъявить Богу свою праведность, как заявку на некие особые права или особое положение перед Богом. Праведность бывает свойственна человеку, но человек не принадлежит себе. Всё лучшее, что в нём есть, включая и саму праведность — дар Божий, так же, как даром Божиим оказывается возможность пользоваться в мире всем, что Бог приготовил в нём для человека. Религиозному сознанию это непонятно, религиозный человек искренне убеждён, что он может стать праведником, пускай и с помощью Божией, а затем преподнести себя Богу как некий подарок, который Бог примет с радостью. А Бог хочет объяснить Иову, что человек сам не может ничего, что праведность — это совместный с Богом путь и совместная с Ним работа по преображению человеческой природы, которой человек никак не может руководить. Праведность не дар человека Богу, а задание, данное Богом человеку и добровольно им принятое. А все дела и поступки человека, вся его жизнь и смерть, да и весь мир — лишь инструмент, выданный Богом человеку для решения стоящей перед ним задачи.

Так что же такое мудрость? Человеческий ответ понятен: мудрость — это практика праведной жизни. По крайней мере, именно таким он был во времена написания Книги Иова. А каков ответ Божий? На первый взгляд может показаться, что его просто нет. Бог лишь показывает Иову Свой мир. Те силы, которые в нём действуют. Существ, которым до человека нет решительно никакого дела — они просто есть, и всё. Сами по себе. И при этом спрашивает Иова: твоей ли мудростью они живут и действуют? На первый взгляд, такой ответ к праведной жизни отношения не имеет. Впрочем, как и к человеческой жизни вообще. Но это лишь на первый взгляд. Если же вдуматься… Будь праведность делом лишь человеческим, а Тора — только моральным кодексом, так бы, наверное, и было.

Но ведь на самом деле всё иначе. Тора — не просто моральный кодекс. Она вообще моральный кодекс в последнюю очередь. А в первую — описание законов духовной жизни. Тех самых, которые определяют отношения человека с Богом и людей между собой. Но ведь эти законы не могут не быть связаны с другими — с теми, которые определяют жизнь и существование самого мироздания.

Они же из одного Источника — законы мироздания и законы межчеловеческих отношений. И если человек претендует на то, чтобы давать окончательную оценку отношениям межчеловеческим, да и самим людям тоже, на то, что он праведник, что его праведность полноценна и сомнению не подлежит, он и о мироздании тоже должен знать всё. Мир должен подчиняться ему так же охотно, как его собственные суждения касательно своей праведности. А если не так, значит, и оценка человеком собственной праведности, как минимум, не является окончательной. И праведности других людей тоже. Тогда лучше вообще не претендовать в этом отношении на роль судьи, оставив окончательные оценки Богу.

В конце концов, праведность делает возможной для человека Он, а не человек сам для себя. Конечно, учитывая ограниченность всякого человеческого взгляда, понять это Иову было нелегко. И пример мироздания, перед лицом которого человек осознаёт собственную ограниченность куда отчётливее, чем перед лицом другого человека, был в данном случае вполне уместен. Бог и прибегает именно к этому примеру — не для того, чтобы морально раздавить Иова, а для того, чтобы дать ему возможность реально оценить масштаб собственной личности и собственных суждений.

Боевой конь, о котором говорит Господь, выглядит несокрушимым чудовищем. Конечно, умелые наездники не раз обуздывали коней, но здесь речь о совсем другом: не ты, человек, дал коню силу, не ты источник того, чем привычно пользуешься на протяжении всей жизни. Человек привык гордиться своими многочисленными изобретениями, но всё, что им создано, основывается на использовании природных сил и закономерностей, созданных Богом. Человек создал устройства, позволившие ему вслед за птицами подняться над землёй, но самим птицам, созданным Богом, для того, чтобы летать, технических приспособлений не требуется.

В заключительной части поэмы о могуществе Творца автор книги Иова говорит о силе сотворенных Богом существ, о конях и хищных птицах. Сила коня и точность орла – показатель необычайной жизненной силы всего творения, по сравнению с которой возможности человека весьма незначительны. Главная тема этих стихов – преобладающая сила Творца; в следующей главе речь пойдет об этом вновь, с еще большей ясностью.

Конечно, дело не в том, что Бог пугает Иова Своей силой – для чего бы еще пугать Иова, который придавлен всеми свалившимися на него бедами? Но в контексте книги принципиально, исключительно важно, что никто и ничто не превосходит Творца силой и могуществом. Никто и ничто не могло заставить Его ответить Иову, во всяком случае, ничто из тварного мира. Причина, по которой Бог столь неожиданно для читателя обращается к страдальцу – в Самом Боге, и по сравнению с этим экстенсивное описание грандиозности творения отступает на второй план. Могущество Творца оказывается совсем иным, чем знакомое человеку могущество мелких восточных владык. Те пытаются возвыситься, унижая подданных и требуя, чтобы к ним обращались не иначе, чем лежа лицом в пыли. Бог свободен от этого комплекса владычней неполноценности; он разговаривает с Иовом, потому что вопль страдающего внятен Ему.

Здесь скрывается некоторая тайна: свободно, без принуждения, Бог отвечает Иову потому, что Ему понятно и важно то, о чем говорит Иов – поэтому, по мысли автора книги, Его, если так можно выразиться, интересует сам Иов и предмет разговора. Автор не берется помыслить о том, почему взгляд Всемогущего обращается к страданию. Человеческая мысль, религиозная и философская в первую очередь, упорно настаивает на бесстрастности Божества, на том, что Ему Самому страдание глубоко чуждо по Его природе (как мы ее себе представляем). Это явление характерно едва ли не для всех религий (христианские мыслители здесь не исключение); весьма вероятно, что оно объясняется психологическими причинами. Человек ищет для себя некую область рая, где он мог бы надеяться расстаться со своим страданием, и поэтому ему с логической точки зрения важно утвердить apathia, бесстрастность в области божественного. Но книга Иова, как и многие иные библейские тексты, несет в себе откровение о том, что Бог сострадателен, что боль утраты, мука неразделенной любви и скорбь отнимаемой жизни знакомы Ему: Бог понимает, о чем кричит Иов.

Обращает на себя внимание, что Господь Иисус цитирует эту главу книги Иова в беседе с учениками о конце света, происходившей на Елеонской горе. Конечно, нельзя исключить, что Христос говорит «где труп, там соберутся и орлы» лишь потому, что Он мыслит библейским языком, и эта цитата приходит Ему на память. Это может свидетельствовать для нас о боговдохновенности текста, написанного автором книги Иова. Но может быть, Христос в беседе на горе Елеонской вспоминает книгу Иова не только текстуально: Он говорит о замысле Божьем, превозмочь который человек не в силах.

Весьма существенно, что Иов в смирении «полагает руку на уста свои» и отказывается отвечать на слова Господни. Многие из нас, обрадовавшись представившейся возможности, стали бы судорожно перечислять свои претензии и просьбы. Для Иова же важно только одно: его судьба не выпала из рук Вседержителя.