Мысли вслух на Ин 6:30-35

В сегодняшнем Евангельском чтении мы можем увидеть естественное, свойственное всем людям поведение. Народ, насытивший свой голод и слушающий слова Господа о хлебе Божьем, «который сходит с небес и дает жизнь миру», совершенно оправданно просит о том, чтобы хлеб никогда не кончался. А уж если речь идет о том хлебе, который «дает жизнь миру»! Как это похоже на встречу Иисуса с самарянкой (см. Ин.4:5-30). Эта женщина, услышав о воде, которая утоляет жажду так, что вовек не будешь жаждать, просит Иисуса: «Господин! дай мне этой воды, чтобы мне не иметь жажды и не приходить сюда черпать». Как мы, люди, похожи в своих желаниях. Услышав о чем-то чудесном, хочется это что-то заполучить, иметь к нему прямое отношение, особенно когда речь идет о прямой выгоде. Так, в любом человеке можно найти вот эту жажду чудесных хлеба и воды, дающих жизнь. И в обоих случаях Господь говорит странные слова о том, что Сам Он является хлебом в одном случае и водой — в другом. Именно неожиданностью этих слов и их смыслом можно вывести человека на другой, более глубокий уровень.

В сегодняшнем евангельском чтении происходит очень интересный разговор. Иисус говорит о том, что истинный хлеб с небес - не манна, которую Моисей давал иудеям в пустыне, а Он Сам, Иисус. И совершенно очевидно, что никто из слушателей Его не понимает. О таинстве Евхаристии речи ещё не было. Никаких точных разъяснений о том, почему и каким образом Он - хлеб, Иисус не даёт. Он просто сообщает истину и даёт возможность людям как-то с этой истиной взаимодействовать самим. Он не боится, что Его не поймут - хотя, безусловно, никто просто не мог Его понять. Слово Иисуса просто закладывается в сердце, сеется, как семя. В своё время оно принесёт плоды. Наверное, это важно для нас: даже если мы не понимаем чего-то в Евангелии - когда-нибудь Его слова станут понятны для нас. Даже если наш собеседник не понимает того, что мы говорим о Боге - если он хочет услышать, имеет смысл говорить с молитвой о том, чтобы позже Его слово открылось в сердце.

Это очень трудная для понимания проповедь Христа. Не случайно она вызвала ропот и споры. «Хлеб жизни» — это что, образ такой? Вроде бы, похоже. Ведь хлеб — это повседневная пища, то, что нужно каждый день (вспомните молитву «Отче наш»), нечто постоянно необходимое. Тогда словосочетание «хлеб жизни» означает то, что постоянно преображает наше существование в полноценную жизнь, а голод и жажду тоже следует понимать в переносном смысле как духовную неутоленность (вспомните четвертую «Заповедь блаженства»). Хорошо истолковалось, правда? Духовно!

Иисус после этого все поворачивает, Он говорит не только о вере в Него, но и настоящем питании Им. Стихи с 48-го по 58-й не оставляют нам возможности для чисто спиритуалистического истолкования. Нам сказано, чтобы мы ели Его Плоть и пили Его Кровь, — так же натурально, как отцы ели манну, — и тогда нас покидает смерть, а обретаем мы воскресение и жизнь вечную.

А теперь нам остается совсем немного: совместить в своем разуме и сердце оба эти понимания.

И Самого Иисуса, и всё, с Ним связанное, разные люди воспринимали по-разному. Сам же Он всегда говорил только об одном: о том Царстве, которое принёс в мир. Он знает: ничего другого у Него нет, и никаких других задач, кроме того, чтобы сделать Царство доступным каждому ищущему, перед Ним не стоит. Называя Себя «хлебом жизни», Иисус хочет донести до Своих слушателей простую, но никак не вмещающуюся в их сознание мысль о том, что Он принёс им полноту жизни. Не временной жизни, которая сегодня есть, а завтра нет, а жизни настоящей, той, которая не имеет конца потому, что не имеет и начала, пребывая целиком в Боге и открываясь в Его Царстве. Как видно, слушающие Иисуса вообще не понимают, как может такая жизнь существовать. Им привычнее и понятнее отдельные, конкретные проявления этой жизни.

Например, манна: тут всё более-менее ясно, Бог Своей силой сотворил чудо, и некая (небольшая в общем-то) часть той жизни, которая теперь открывается миру в полноте, оказалась с этой манной связана. Иисус же говорит не о части, а о целом. Но тут возникает недоразумение: обычному земному взгляду это целое недоступно. Оно для него невидимо. С манной проще: тут есть нечто видимое каждому, и это видимое так изменяет свои свойства, что воздействие невидимого становится совершенно несомненным. А полнота жизни Царства для физического зрения оказывается совершенно недоступной.

Тут надо другое: воля. Именно воля определяет духовную жизнь и духовное состояние человека. И только волей можно увидеть и пережить ту полноту жизни Царства, о которой говорит Иисус. Но именно к этому Его слушатели оказываются совершенно не готовы. Они хотят внешнего. Хотят знаков, желательно сверхъестественных, которые стали бы доказательствами того, что Иисус действительно Мессия. А от Мессии ждут прежде всего чудес, подобных насыщению тысяч людей парой хлебов. Чудес, которые изменили бы их жизнь, но не кардинально. И уж точно не изменили бы их самих.

Поэтому им не надо Царства. В Царство ведь так просто не войти, тут меняться придётся, и притом серьёзно. А слушающие Иисуса хотят войти в Царство Мессии, ничего в себе кардинально не меняя. Поэтому им и не нужна полнота жизни. Что в ней толку, если в своём наличном состоянии большинство слушающих даже не могут её увидеть? Тут лучше манна. А ещё лучше — чудесный хлеб, которого хватает всем — и бесплатно. Но это не то Царство, которое принёс в мир Спаситель. Оно ведь не спасет. И настоящей жизни не даёт.

«Приходящего ко Мне не изгоню вон». Почему эти слова дают надежду? Да потому что мы знаем, кто к Нему приходит. Рано или поздно, конечно же, придут все, и это уже само по себе ободряет. Но мы знаем, что среди учеников не было никого по-настоящему достойного своего Учителя. Самые близкие не понимали многого до самого конца. Лишь некоторые люди «внешние» понимали, что Христос несравнимо больше их, и все же смиренно приходили к Нему. Как, например, отец бесноватого юноши говорит Иисусу: «Верую, Господи! Помоги моему неверию» (Мк. 9:24). Или как сотник: «Господи! я недостоин, чтобы Ты вошел под кров мой, но скажи только слово, и выздоровеет слуга мой» (Мф. 8:8). И Господь действительно принимал их и отвечал на самые сокровенные желания и вопросы сердца. Он не просто не изгоняет вон приходящих. Он показывает им путь и идет по этому пути Сам. Он — Пастырь добрый, отдающий Свою жизнь ради овец (см. Ин. 10:11). Он берет нас на руки и несет нас на груди Своей (см. Ис. 40:11). Он приведет нас туда, где мы ни в чем не будем нуждаться (см. Пс. 22:1). Он воскресит нас в последний день.

Как Сам Иисус понимает стоящие пред Ним задачи? Прежде всего бросается в глаза, что Он вообще не пытается формулировать никаких задач Сам. Казалось бы, Тот, Кто вместил в Себя всю полноту Божию, мог бы быть куда решительнее, особенно учитывая ту решительность, с которой порой формулируют цели и задачи своего служения Богу обычные люди. Но Иисус, будучи Мессией, смысл своего мессианского служения видит в том, чтобы не иметь никаких Своих целей и не ставить перед Собой никаких собственных задач. Он целиком полагается на волю Отца, и никаких Своих дел у Него нет. А Отец, как видно, ставит перед Ним одну главную задачу, которой подчинено всё остальное: спасти как можно больше людей. Речь идёт не о Суде, не об осуждении одних или об оправдании других. Конечно, грехи человека мешают его спасению. Но, как видно, даже праведники без помощи посланного Богом в мир Мессии на спасение рассчитывать не могут. Как и во время любой спасательной операции, полным успехом можно считать лишь спасение всех и каждого. Но, как видно, есть некие препятствия, которые полному успеху могут помешать. Наверное, совершаемые человеком грехи являются одним из таких препятствий. Возможно, есть и другие, но они, по-видимому, мало или совсем не зависят от человека. А вот мера греха, усложняющего спасательную операцию, от человека зависит в первую очередь. И неудивительно: ведь спасение, как видно, связано с возможностью войти в Царство, дверь в которое открывает Иисус. В нынешнем своём состоянии мир обречён, и спастись может лишь тот, кто сумеет войти в Царство, став его частью. А тут вопрос греха и праведности становится определяющим, ведь любой грех неизбежно становится для человека преградой на пути в Царство. Но Иисус позволяет (разумеется, с согласия Отца) каждому начать всё сначала, с чистого листа, сделав ещё одну попытку начать жизнь сначала. При одном условии: попытка эта будет предпринята не в падшем мире, а в Царстве. С тем, чтобы, освободившись от той безраздельной власти, которую имеет грех над падшим человеком, каждый мог попробовать начать новую жизнь в полном смысле этого слова.

В сегодняшнем кратком отрывке из беседы о Хлебе Небесном, как обычно называют эту часть Евангелия от Иоанна, Господь прямо говорит о Себе как о Хлебе, который дает человеку неоскудевающий источник жизни. Если вдуматься, это совершенно поразительная вещь. Ведь прямо здесь, в этом мире, больше похожем на ад, чем на рай, для человека открывается возможность жить Богом, питаться Им. Все наши вопросы о смысле и цели жизни, о страдании и смерти, радости и вечности — находят ответ в этих словах Христа.

И еще большую надежду дают нам последние слова сегодняшнего отрывка. На протяжении истории не раз возникали и становились популярными теории предопределения, по которым жизнь уготована лишь немногим (или многим, да не всем). Это страшная идея, так как из нее с очевидностью следует, что кого-то из нас Бог предопределил на погибель. «Не я ли, Господи?» — как сказали на Тайной вечере ученики. И вот сегодня мы слышим бесценное откровение Христа: «Воля же пославшего Меня Отца есть та, чтобы из того, что Он Мне дал, ничего не погубить, но все то воскресить в последний день». Вот вам и предопределение... Всемогущий хочет спасения всех нас (ибо все Он отдал Сыну). Следовательно, единственный, кто может «предопределить» погибель или спасение — сам человек. Шанс, возможность прибегнуть к помощи Христа и спастись даны каждому. Это ли не великая милость?

В сегодняшнем евангельском чтении Иисус говорит: «Воля пославшего Меня Отца есть та, чтобы из того, что Он Мне дал, ничего не погубить, но всё то воскресить в последний день». Эти слова — ответ на классический вопрос, задаваемый людьми нецерковными: «А что будет с моей подругой, если она умерла некрещёной?» Воля Отца Небесного — чтобы никто не погиб. Но есть одна поправка: «из того, что Он Мне дал». Что это такое — то, что дал Отец Иисусу? Те, кто принял Его в сердце, верующие в Него. Но тогда получается, что все неверующие обречены? Здесь нет однозначного ответа, но мы знаем одно: встреча с Богом происходит в самой глубине человеческого сердца. Никто и никогда не сможет определить, каковы на самом деле отношения с Богом этого конкретного человека — никто, кроме Бога, видящего сердца. Именно поэтому Католическая Церковь молится за всех усопших, в том числе и за некрещёных и неверующих: только Господь Сердцеведец может сказать, насколько близок к Богу был человек. А воля Отца — чтобы никто не погиб, и потому мы можем надеяться, что Ему может хватить и самой малой искорки веры, самой малой открытости, чтобы воскресить человека в последний день.

Сегодня мы продолжаем читать 6-ю главу Евангелия от Иоанна, небольшими «порциями» впитывая в себя слово Христа о Хлебе жизни. В сегодняшнем отрывке обращают на себя внимание два важных момента. Во-первых, Господь говорит о манне небесной, чудесном даре Божьем во время странствования в пустыне, как о прообразе истинного Небесного Хлеба. Это дает нам основания для некоторых сопоставлений. Как манна поддерживала в пустыне жизнь умирающих от голода людей, так Тело Христово — Небесный Хлеб — поддерживает духовную жизнь людей, умирающих от духовного голода. Как манна не подчинялась законам естества, но подчинялась воле Божьей, так и Хлеб Небесный таит в себе некую незримую реальность.

Кроме того, второй важнейший момент заключается в словах Христа о том, что Небесный Хлеб дает жизнь всему миру. Это с древнейших времен давало христианским мыслителям основание сопоставлять Христа и Тело Его — Небесный Хлеб, с Древом жизни, которое Бог насадил посреди рая. Таким образом, питаясь этим Небесным Хлебом, мы возвращаемся в потерянный рай и обретаем тот источник жизни, который был уготован нам изначально.

Икос утрени Рождества Христова так выражает эту мысль: «Вифлеем открыл Эдем — придите, увидим, пищу сокровенную мы обрели; придите, в вертепе примем райские блага. Там явлен росток неполитый, источающий прощение; там обретен колодец невыкопанный, из которого жаждал испить Давид. Там Дева, родив Младенца, утолила жажду и Адама, и Давида. Сего ради устремимся туда, где родился Младенец — Превечный Бог».

Слушатели Иисуса далеко не всегда понимают Его адекватно, в знакомые, давно привычные слова Он нередко вкладывает совершенно новый смысл. И нередко вложенный Им новый смысл оказывается совершенно неожиданным, меняя то, что сегодня мы назвали бы парадигмой мышления. Так, Его спрашивают о делах Божиих, имея в виду приблизительно то, что сегодня мы назвали бы религиозными обязанностями. Ему задают вопрос о делах Божиих в том смысле, в котором нередко говорили о них учителя Торы и учёные раввины: чтобы соблюсти Тору до конца, нужно исполнить заповеди и, кроме того, сделать ещё то-то и то-то. А Иисус говорит о доверии, об отношениях с Ним Самим, как о главном деле Божием. И неудивительно: ведь и многие из учителей Израиля на все религиозные обязанности смотрели, как на средство установить и упрочить отношения с Богом, считая именно это дело главным и единственным делом Божиим. И вот теперь в мир пришёл Тот, от отношений с Кем зависит возможность не просто установить отношения с Богом (это было возможно и раньше), но приобщиться к жизни Царства во всей её полноте. А Его спрашивают, какие ещё религиозные обязанности надо взять на себя с тем, чтобы, когда придёт Мессия, наверняка оказаться среди того остатка, который Его встретит. То же и с хлебом, о котором говорит Иисус. Он говорит им о том дыхании жизни, которым пронизано Царство, а они ему в ответ: ну вот, были когда-то времена, когда Бог в пустыне давал нашим отцам манну; а Ты что нам дашь? Можешь Ты нам показать что-нибудь такое, что стало бы для нас убедительным доказательством Твоих слов? Как видно, главная проблема тут в том, что спрашивающие никак не могут увидеть того главного, ради чего Иисус пришёл в мир: Царства. И потому спрашивают Его о многом таком, что прямого отношения к Царству не имеет. А Он снова и снова пытается вернуть их к главному: ведь смысл Его миссии в том и состоит, чтобы приобщить к жизни Царства как можно больше людей. С тем, чтобы история Царства в мире не закончилась вместе с Его земным служением.

Господу очень часто приходится поднимать наш взор выше, чем мы привыкли смотреть. Даже когда мы слышим Его слова, все равно понимаем их как-то неправильно, приземленнее, менее «максималистски», чем Он. В сегодняшнем отрывке из Евангелия от Иоанна слушающие опять просят у Христа каких-то доказательств того, что Он — Мессия. Господь им в ответ объясняет, что не в знамениях дело. В другом месте мы встречаем даже более резкий Его ответ в похожей ситуации (см. Мф. 12:38-42). Но в обоих отрывках суть Его слов в том, что Он больше знамений. Что Бог как Личность важнее. Что путь ко спасению — в Нем Самом, а не в том, что Ему под силу. Иудеи говорят Ему о хлебе, а Он им — о том, Кто по-настоящему может насытить, о Том, Кто «сходит с небес и дает жизнь миру» (Ин. 6:33) — о Духе Святом. Прежде всего, как говорил Преподобный Серафим, надо стяжать Духа. Надо искать Царства. А дальше — «это все приложится вам», потому что «Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом» (см. Мф. 6:32-33), Он знает, что нам для того, чтобы уверовать порой необходимы чудеса, знамения и проявления силы Божией. И Он их дает. Например, через диакона Филиппа, пришедшего в Самарию (см. Деян.8:27-40). Но из происходящего дальше мы видим, что уверовать по знамениям — для Бога недостаточно. Надо принять в себя Духа Святого не ради Его даров, принять главный дар Божий — Его Самого.

Люди ринулись искать Христа потому, что ели хлеб и хотели его больше, чем чудес. Но и на чудеса многие из них смотрят не столько как на знамения, свидетельствующие о высшей правде, сколько как на эффектные зрелища. Потому и слова о хлебе жизни, сходящем с неба и, в отличие от манны, насыщающем не только телесно, остаются непонятыми.

Слушателям трудно понять Христа, но Он продолжает им говорить. Но если так, то зачем Он проповедует, не на ветер ли Он сеет?

Нет, не на ветер. Он сеет на будущее, и настанут дни, когда посеянное начнёт прорастать в тех самых сердцах, которые пока что кажутся невосприимчивыми. На извечный вопрос: что делать? - Христос даёт неожиданный и до сих пор у многих не укладывающийся в сознании ответ: веровать. Не потому, что Он отвергал бы дела, но потому, что, суетясь и воплощая в жизнь надуманные планы, созданные по собственному разумению, слишком легко утратить понимание того, надо или не надо строить задуманное.

Но вера даёт ориентир, помогающий действовать.

Сегодняшнее чтение позволяет нам лучше понять то, что называют обычно «мессианской тайной» Иисуса. Говоря о ней, имеют в виду тот факт, что Сам Иисус до последних дней Своего земного служения почти не говорил прямо о Своём мессианстве, по крайней мере, не говорил открыто. Рассказ евангелиста возвращает нас к чуду умножения хлебов (ст. 1 – 14). А реакцией на него стала, как видно, попытка провозгласить Иисуса «царём», сделать Его вождём нового мессианского движения (ст. 15). И неудивительно: ведь, согласно общепринятым в те времена представлениям, Мессия и должен был стать царём, восстановив независимое еврейское государство и введя в нём законы, соответствующие Торе. А Иисус, разумеется, не собирался становиться никаким вождём никакого религиозно-политического движения.

Но у Иисуса была и другая, более важная причина скрывать Своё мессианство. И Он Сам прямо говорит о ней тем, кто отправился искать Его в Галилею: большинство из тех, кто искал встречи с Ним, искали её не потому, что жаждали Царства, а потому, что хотели бы в случае нужды всегда иметь возможность получить даровой хлеб (ст. 26). Иисус говорит с пришедшими к Нему о вечной жизни и о том главном, без чего к ней не приобщиться: о доверии к Тому, Кого Бог послал в мир с тем, чтобы дать людям Царство (ст. 27 – 29).

Но Его не понимают. Его спрашивают: а где доказательства истинности Твоих слов (ст. 30)? И тут же приводят пример того, какие доказательства были бы для них убедительными: манна с неба, как было в пустыне во времена Моисея (ст. 31). А Иисус снова говорит им о том, что Царство больше любого чуда, что хлеб Царства больше манны (ст. 32 – 33). Но Его снова не понимают.

Его слушатели никак не могут уяснить, что с приходом в мир Спасителя наступила новая эпоха, и то, что произошло с ними на берегу Генисаретского озера, не было чудом в том смысле, в каком им была та же манна. Просто, общаясь с Иисусом, они оказались в Царстве и пожили некоторое время по законам Царства, но, как видно, так до конца и не поняли, что с ними произошло. Потому-то и просят они у Иисуса хлеба и ожидают получить его так же, как когда-то их отцы получали от Бога манну (ст. 34). А Иисус вновь и вновь пытается объяснить им, что дело не в хлебе, а в Царстве и в той полноте жизни Божией, которая в Царстве даётся каждому, так что там не нужна уже будет никакая манна.

Чудо — это вторжение в мир Царства, проявление его законов там, где обычно действуют совсем другие законы. Но теперь Царство входит в мир, преображая его, и времена чудес проходят. Наступает время Царства. Царства, открытого каждому, кто ищет его и хочет войти.

Не странно ли, что Тот, Кто приходит с небес, заботится о том, чтобы накормить хлебом толпы Своих слушателей и последователей? Разве за этим Он пришел? Однако, чудо умножения хлебов для пяти тысяч человек — единственное чудо, описанное всеми евангелистами, а значит — особо важное. Именно оно служит отправной точкой для разговора о настоящем хлебе, которым по-настоящему жив человек, о хлебе жизни. О том, что человек живет не одним хлебом, мы слышали с детства. Но если мы постараемся понять, что составляет нашу духовную диету, то найдем ли мы в ней то, что действительно может насытить сердце, а не является суррогатом, от которого остается только похмелье и тошнота? Господь предлагает нам такой хлеб. Это не учение, не заповеди, не вера в Бога — все это уже было у иудеев и есть во многих духовных школах и религиях. Иисус говорит о хлебе, который действительно сходит с небес, дает настоящую, вечную жизнь. Это — Он Сам.

Не странно ли, что Тот, Кто приходит с небес, заботится о том, чтобы накормить хлебом толпы Своих слушателей и последователей? Разве за этим Он пришел? Однако, чудо умножения хлебов для пяти тысяч человек — единственное чудо, описанное всеми евангелистами, а значит — особо важное. Именно оно служит отправной точкой для разговора о настоящем хлебе, которым по-настоящему жив человек, о хлебе жизни. О том, что человек живет не одним хлебом, мы слышали с детства. Но если мы постараемся понять, что составляет нашу духовную диету, то найдем ли мы в ней то, что действительно может насытить сердце, а не является суррогатом, от которого остается только похмелье и тошнота? Господь предлагает нам такой хлеб. Это не учение, не заповеди, не вера в Бога — все это уже было у иудеев и есть во многих духовных школах и религиях. Иисус говорит о хлебе, который действительно сходит с небес, дает настоящую, вечную жизнь. Это — Он Сам.