Мысли вслух на Лев 7:1-38

Жертвенное мясо можно было есть не только на дворе Скинии или Храма — его можно было есть и дома. В кругу семьи и друзей. В самом деле: человек ведь освящается у алтаря не для того, чтобы там, у алтаря, эта святость и оставалась. Весь смысл освящения и заключается в том, чтобы унести святость с собой. В обыденную жизнь. В ту самую повседневность, которая как раз и нуждается в освящении особенно — и тем более нуждалась в те времена, когда Бог присутствовал лишь там, где присутствовал, и мир ещё не был весь в присутствии Божьем, где он оказался после прихода Христа.

Однако и тогда существовали определённые ограничения. Два дня жертвенное мясо есть было можно, а то, что останется на третий день, нужно было сжечь. Не потому, что на третий день оно бы испортилось — хорошо прожаренное или пропечённое на углях мясо могло храниться достаточно долго.

Дело было не в мясе, а в человеке. В том, что человек не мог удержать то состояние освящённости, которое обретал у алтаря. Оно и неудивительно: ведь тут именно состояние, притом состояние, падшему человеку по природе не свойственное. Чтобы удержать полученное у алтаря — или, точнее, в нём удержаться, — надо было прилагать особые усилия. Те, которые мы сегодня называем обычно аскетическими и о которых редко знаем что-то определённое. Между тем во времена, когда были даны приведённые в этой главе Книги Левита предписания, ни о какой аскетике говорить ещё вообще не приходилось.

Тогда человек освящался и становился другим — и по опыту было известно, что на один, максимум на два дня его хватало: он мог ещё удержаться от падения, от утраты полученного, от отката в прежнее, обычное своё состояние, к святости отношения не имеющее. На третий же день — и тут, увы, снова опыт — человек неизбежно становился прежним. А значит, есть жертвенное мясо, освящённую пищу подобно пище обычной он уже не мог, не должен был.

Не потому, конечно, что мясо переставало быть освящённым: мясо есть мясо, у него нет свободы воли и оно не может выбирать. Человек же может, и его воли, его внутренней собранности, его концентрации не хватало на то, чтобы остаться таким, каким он был на дворе Скинии или Храма, когда подходил к алтарю. Вот тут-то и возможно осквернение — человек соприкасается с освящённой природой, не будучи готов к такому соприкосновению духовно. Такой человек неизбежно перестаёт быть частью народа Божия — по крайней мере, если делает это специально.

Ветхий Завет очень часто повторяет запрет на употребление крови в пишу. Он был впервые включен как основное условие завета Божия с Ноем, и затем подтверждается в Моисеевом законодательстве в читаемой нами главе. С одной стороны, он служил для ограждения людей от некоторых проявлений язычества и первобытной дикости. Именно поэтому, как всякое отступление от веры в Единого Бога, нарушение этого закона так жестоко каралось. Каждый преступивший изгонялся, что в условиях кочевой жизни в пустыне было равносильно смерти. Но гораздо важнее смысл, который открывается нам при чтении уже Нового Завета. Этот Запрет служит для нас приготовлением к нетленной пище– Плоти и Крови Христа.