Мысли вслух на Исх 28:1-43

Особые одежды для жрецов — традиция старая, корнями уходящая в предысторию. Может показаться, что она — какое-то излишество, по крайней мере, когда речь идёт о Едином. Ещё можно понять, когда человек пытается соблюдать некий церемониал и следовать приличиям в случае языческих богов или духов: они не всезнающи, и сами поклонявшиеся им люди верили, что от них можно что-то скрыть, можно даже иногда в чём-то их обмануть, или задобрить их, например, жертвоприношениями, чтобы добиться своего.

В таком случае желание одеться подобающим образом для встречи с богом или духом было вполне понятно: одежда в известном смысле тут могла сыграть ту же роль, какую она играет при встрече с человеком — а при такой встрече иногда можно кое-чего с помощью внешнего вида вообще и одежды в частности добиться.

Хотя бы, например, произвести нужное первое впечатление. С Единым, однако, все такие приёмы бессмысленны по определению: Он ведь знает всё, любого человека Он видит до последней глубины, внешностью вообще и одеждой в частности Его не обманешь. Так зачем же Его служителям пышные облачения, да и вообще какая-то особая одежда? Честнее было бы предстать перед Ним такими, какие мы есть, тем более если мы действительно хотим служить Ему от чистого сердца. Для человека, однако, одежда имеет значение, и не всегда тут речь идёт о том, чтобы что-то скрыть.

В самом деле: одеваясь красиво ради близких и дорогих нам друзей, которых мы ждём в гости, мы ведь вовсе не имеем в виду их обмануть. Нам просто хочется красоты и радости в процессе общения с теми, кого мы любим, и одежда может стать одним из тех элементов, из которых эта красота состоит. Конечно же, главное не в одежде, и всякий, если он не отличается духовной тупостью, это понимает.

Главное во всякой дружбе — отношения, и к Богу сказанное применимо даже в большей мере, чем к человеку. И да, Бог, конечно, знает нас такими, какие мы есть, одеждой Его не обмануть. Важна не одежда, а намерения, с которыми надевает её человек, собирающийся предстать Богу. Намерения же под одной и той же одеждой могут порой скрываться прямо противоположные: один хочет прикрыть положенным облачением своё истинное духовное состояние или свои истинные намерения, другой стремится с помощью того же самого облачения их выразить. Результат в каждом случае будет существенно отличаться, но виновата в этом будет уж точно не одежда.

Священство становится отдельным служением перед Богом. С этого момента все изменяется в жизни людей, избранных для такой жизни. Их узнают по звуку шагов, по внешнему виду. Священники отделяются в особый удел. Про них говорят: "...понесет на себе Аарон недостатки приношений, посвящаемых от сынов Израилевых, и всех даров, ими приносимых". Близость к Богу предполагает повышенную ответственность за все происходящее. В некотором смысле священники отвечают перед Богом за все недостатки. За всю недостаточность веры, любви, за жадность и скупость во взаимоотношениях с Богом. Они должны компенсировать любую недостачу собой. Священство сразу же определяется не как властная должность, способствующая процветанию и самоутверждению. Священство - это добровольная жертва своей жизни. С другой стороны, жертва эта требует немалой собранности от тех, ради кого она совершается, т.е. от каждого верующего. Иначе рано или поздно мы начинаем считать это само собой разумеющимся, перекладываем все больше и больше своих отношений с Богом на плечи священников. Прикрываемся ложной скромностью, объявляем себя недостойными чести разговаривать с Богом напрямую. И, в конце концов, "люди хотят, чтобы их священник посвятил всего себя Богу, на что у них самих не хватает времени".