Мысли вслух на Иов 15:1-35
Рассерженный Елифаз вновь вступает в разговор, и на этот раз он прямо упрекает Иова в нечестии. По мнению Елифаза, в словах Иова звучит только гордыня, заставляющая его забыть о страхе Божьем. Упреки Елифаза звучат весьма внушительно, и многое в его словах, как будто, справедливо. Но он не отвечает Иову по существу; критика Елифаза направлена против самого факта, что Иов дерзает взывать к Богу. Мы не хуже тебя и знаем не меньше, – говорит Елифаз, и в этом как раз погрешает против истины. На обращенный к Иову вопрос «что узнал ты, чего бы мы не знали», существует очевидный ответ. Иов, в отличие от своих друзей, узнал подлинное страдание, которое одно только и оправдывает его дерзновение.
В речи Елифаза, в сущности, нет ничего нового по сравнению с тем, что уже было сказано им и двумя другими друзьями Иова. Он снова говорит о том, что Иов – грешник «по определению», так как ни один из рожденных женщиной не может быть праведен перед Богом. В пылу полемики Елифаз изображает Бога недоверчивым и мстительным, гнушающимся всем родом человеческим. Образ Бога, который стоит за речами Елифаза, надо признаться, крайне непривлекателен; в приписываемом Богу недоверии «даже к святым» нет величия, которое так рьяно отстаивают друзья Иова. Этот образ Бога скроен по мелочной человеческой мерке. Елифаз приписывает Богу какое-то гадливое отношение к людям, подобное тому, как сами люди относятся к каким-нибудь слизнякам. Очевидно, что слова Елифаза – насквозь теория, потому что жить и молиться с таким представлением о Боге невозможно.
По сравнению с тем, что Елифаз говорит в начале главы, вторая часть его речи, посвященная заслуженной каре нечестивых, изощренно поэтична и подробна. Это распространенный психологический эффект: в религиозной сфере людям легче и удобнее всего говорить о чужих грехах и наказаниях; очевидно, автор книги хорошо знает этот тип религиозности. Елифаз поучает Иова, что нечестивый человек сам является виновником своих бед, полагая, что это объясняет страдания Иова. В этом пространном рассуждении звучит отголосок того, что несколькими веками ранее написания книги Иова говорили великие пророки Израиля. Тогда, в предпленную эпоху, они возвещали гибнущему народу, что не Бог по произволу насылает на них кару, но что наказание является плодом человеческих помыслов. Но для пророков эта мысль была лишь преамбулой к грандиозному откровению о том, что для гибнущего от своего нечестия человека Бог становится Спасителем, единственной Надеждой и Утешением. Для Елифаза же эта весть о милосердии Творца чужда. Слова, сказанные Богом через пророка Иезекииля о том, что Господь хочет не смерти грешника, но его обращения и спасения, прямо противоречат рассуждениям Елифаза.