Мысли вслух на Мф 10:39

Можно ли считать человеческую жизнь абсолютной ценностью? Этот вопрос вытекает из прочитанной нами фразы, если мы учтем, что в устах Иисуса слово «душа» означает не некую нематериальную составляющую нашей личности, а наоборот, вполне телесную жизнь. Как часто мы считаем, что жизнь сама по себе величайшее благо, а смерть — невосполнимая и страшная потеря. Боясь смерти, мы готовы на все ради сбережения нашей жизни. И вновь Иисус опрокидывает все наши представления: ценность имеет только жизнь, наполненная любовью и самоотдачей, такая жизнь, даже прерванная смертью, не перестает.

Конечно, в сегодняшнем евангельском чтении больше всего обращают на себя наше внимание слова Христа о том, что любящий домашних своих больше Бога, недостоин Бога. Во-первых, они касаются всех без исключения, а во-вторых, сразу хочется проверить себя по ним. Кроме того, эти слова часто вызывают у нас довольно решительный протест, потому что мы привыкли относиться к дому, как к крепости, и считать близких родственников единственным безопасным и надежным обществом для нас. И слова Христа лишают нас этой призрачной безопасности и призывают быть открытыми миру. Это трудно, и поэтому не нравится человеку.

Но важно прочитать то, что говорит Господь о родне, в контексте всего евангельского отрывка, точнее — всей второй половины 10-й главы. Господь призывает учеников без страха исповедовать свою веру перед людьми. Далее Он говорит, что в отношениях, свойственных этому миру в его падшем состоянии, веру учеников неминуемо будет встречать сопротивление. Это касается не только отношений с властями, но и с людьми вообще; именно такое сопротивление оказывается в данном контексте основным объяснение того, что путь следования за Христом — путь крестный. И заканчивается это слово Христа призывом к ученикам строить их отношения с людьми не так, как обычно для этого мира, но принимать друг друга ради Бога.

«И кто напоит одного из малых сих только чашею холодной воды…» Только чашею холодной воды… Это очень важные слова. Добро не имеет меры. «Ибо не мерою дает Бог Духа» (Ин 3:34). Нам бывает горько смотреть, как несоизмеримо меньше то добро, которое мы творим, того горения нашего сердца, той жажды объять своей любовью весь мир и каждого сделать счастливым. Думается, если мы слишком страдаем от этого, страданье наше доставляется нам гордыней, которая иных толкала на ужасные преступления в подобной же ситуации. И вот перед нами только чаша холодной воды… Дать, а точнее давать всякий раз жаждущему испить воды, это может быть не менее ценно для Бога, чем все апологетические богословские трактаты, что были написаны за истекшие 2000 лет вместе взятые. Ибо добро не имеет меры. Меру имеет только зло.

Иногда слова Иисуса кажутся слишком жёсткими. Что, в самом деле, Он хочет сказать, говоря о том, что отца или мать нельзя любить больше, чем Его? А дальше объяснение: кто хочет сохранить свою жизнь («душу»), тот её потеряет, а кто отдаст её ради Христа, тот её сохранит.

На первый взгляд может показаться, что это о каком-то посмертии, о рае, который ожидает мучеников. Но на самом деле речь и здесь идёт о Царстве. О Царстве, которое не где-то «на небесах» и не потом, а здесь и теперь. И не о какой-то другой жизни, которая ждёт верных в каком-то ином измерении, а о той самой жизни, к которой каждый христианин может и должен (если только он действительно христианин) приобщиться уже здесь и теперь.

Но для того, чтобы приобщение к жизни Царства стало возможным, необходимо отказаться от своей жизни. Не потому, что она жизнь, а потому, что своя. И своя не в смысле единственная и неповторимая, данная Богом мне и никому больше, так что и ответить за неё, кроме меня, никто перед Богом не сможет, а в смысле принадлежащая только мне одному, в которую я не пущу никого и которой не разделю не с кем, боясь утратить хотя бы малую толику своей, столь драгоценной, жизни. Такие попытки удержать свою, отдельную от всего остального Божия мира и от Царства, жизнь в конце концов неизбежно оборачиваются катастрофой: ведь все попытки удержать то немногое, что остаётся нам от полноты некогда нам данной Богом жизни в падшем мире, заканчиваются тем, что мы это немногое теряем. И лишь отказавшись от такой духовной и, выражаясь языком современных философов, экзистенциальной самоизоляции, можем мы получить ту полноту жизни Царства, которую приготовил нам Спаситель.

Но тогда от малого придётся отказаться ради бесконечного, от ограниченности — ради полноты. И не только в том, что касается своей собственной жизни, но и в том, что касается отношений с людьми, даже самыми нам близкими. Ведь и отношения с ближними должны перестать быть частью нашего маленького, изолированного мирка для того, чтобы стать частью Царства. И тогда уже не будет тех безвозвратных потерь, на которые обрекает нас этот мирок. Ведь жизнь Царства — это, по слову Спасителя, «жизнь с избытком». И даётся она каждому, входящему в Царство. А входящий вносит туда все отношениями, связывающие его с близкими его людьми. Отношения, которые тоже становятся частью Царства.

Слова Иисуса очень трудны для нас. Хотелось бы попроще... Неужели все так жестко? Неужели Его способы устроения мира действительно несовместимы с нашими и следование за Ним обязательно требует отказа от того, что кажется правильным нам? Неужели на пути к единству нам предстоит пройти через разделения, на пути к любви — через вражду, на пути к славе — через крест, на пути к истинной жизни — через смерть?

Не мир, но меч приносит Христос в человеческую среду. Веками многие пытались обосновать этими словами собственную воинственность. Правда, при этом такие горе-воители не хотели замечать, что слово меч здесь не является синонимом слова война. (Ведь Христос не сказал: «не мир Я принёс, но войну»). Не забудем, что меч (в славянском переводе нож) не только орудие убийства, но ещё и режущий инструмент. Этим мечом разрезаются связи между близкими людьми, если в важнейших духовных вопросах они не смогут ни найти согласия, ни достичь веротерпимости. Но выбор, перерезающий прежние связи, часто бывает неизбежен, если старые связи тянут не просто к старым знакомствам и родственным отношениям, но к былым грехам.

Из этого не следует, что христианам надлежит начинать вражду. Нет, мы призваны нести любовь в окружающий нас мир. Но такова реальность, что окружающим не всегда легко бывает понять тех, кому вера открыла другую жизнь. Поэтому разрыв нередко происходит и не по инициативе христиан.

Многим из читающих Евангелие трудно воспринять слова о том, что любящий своих родных больше Христа недостоин Его. Здесь так и мерещится деспотизм, отрицание всех естественных человеческих связей... К счастью, здесь мы имеем дело с той парадоксальностью Евангелия, которая раскрывает нам глубину любви Христа к нам. Ведь наша «естественная» любовь к тем, кто нам дорог, признаемся, несовершенна. Но поставив Христа в центр нашего сердца мы можем получить от Него ресурсы такой сильной любви к нашим родным, какую никогда не сможем подарить им, ставя их на первое место.

Отправляя Своих учеников на проповедь Царства (ст. 7), Иисус снова и снова объясняет им, что такое Царство. Он уже предупредил апостолов о неизбежных гонениях (ст. 21 – 26); теперь Он говорит им о том, как выглядят гонения, если смотреть на них из Царства (ст. 27 – 33). И речь здесь идёт не о бессмертии души или о чём-нибудь подобном. Собственно, библейский язык вообще не знает слова «душа» в том значении, в котором употребляем его сегодня мы. Под «душой» библейские авторы (включая и евангелистов) понимают обычно просто жизнь, жизненную силу или жизненное начало, о посмертной судьбе которого они особенно не задумывались. Речь о другом: о том, в какой реальности мы живём. В падшем мире жизнь относительна, а смерть абсолютна. И дело здесь уже не только в греховности человека, а в глубинной повреждённости всего мироздания, глубоко затронутого грехопадением. Поэтому в нашем мире умирают все: и праведники, и грешники. В Царстве всё иначе: здесь нет места случайности (ст. 29 – 31), а потому нет места и неизбежной смерти. Жизнь и смерть в Царстве определяются лишь тем, сумеем ли мы сохранить верность Иисусу или откажемся от неё, предав Того, Кто принёс это Царство в мир и дал его нам (ст. 32 – 33). Но в эпоху наступающего Царства ситуация нередко складывается так, что Царство и падший мир оказываются в конфликте, а это означает, что нам, находящимся на границе двух миров, приходится выбирать между относительной жизнью падшего мира и абсолютной жизнью Царства. Жизнь относительная не простирается дальше нашей телесности, она ограничена психикой и физиологией; жизнь абсолютная неизмеримо больше и той, и другой, а нам приходится выбирать между теми, кто может лишить нас лишь небольшой части нашей жизни, и тем, кто может отнять у нас её целиком, если мы ему это позволим (ст. 29). Пытаться удержать свою частичную, неполную и конечную жизнь означает во всяком случае её лишиться; вручить её Тому, у Кого полнота жизни, означает сохранить её в новом, преображённом виде, где ничто уникальное и неповторимое не только не будет утрачено, но наоборот, засияет таким светом, которого никогда бы не обрело, оставаясь вне Царства (ст. 39). И граница пролегает между теми, кто выбирает Царство, и теми, кто выбирает падший мир (ст. 35 – 36). Но границу эту устанавливает не Бог, а тот, кто не хочет идти в Царство. Пока Царства не было в мире, выбора не было, не было и разделения; теперь выбор появился, а вместе с ним появились и меч, и разделения — обратная сторона человеческой свободы.

Жить на земле и так-то бывает страшно, а уж если применять к себе слова Христа, обращенные к апостолам, то становится совсем не по себе. Вот почему в наставлении так часто и серьезно повторяются слова «не бойтесь». Страх — одно из самых сильных переживаний человека, а это значит, что преодолеть его можно только чем-то еще более сильным. Господь указывает ученикам на эти «сильнодействующие средства»: это — доверие и (как ни странно) — страх. Доверие, о котором идет речь — не просто вера в то, что «Бог всегда поможет», а глубочайшая, фундаментальная уверенность в том, что все в Его руках — начиная с птичек, продающихся на рынке за медные монетки, заканчивая каждой человеческой жизнью и смертью. И второе — страх Божий, не страх перед наказанием, даже не страх греха, а именно «страх» перед Богом, благоговение и изумление, делающее для нас Бога неизмеримо реальнее и существеннее любых других страхов.

Сегодня Господь говорит своим ученикам о грядущих бедствиях и испытаниях. Их ожидает предательство, отвержение, изгнание, мученичество. К чему же призывает Он их (и нас) в этот трудный час? В таких ситуациях миру необходимо вмешательство Самого Бога, и Иисус зовет Своих учеников стать инструментами этого вмешательства. Пусть через них цари и властители услышат слово о спасении, пусть через них страждущие получат утешение и ободрение. Они сами не будут нуждаться ни в чем — о них позаботится Сам Небесный Отец. Им нужно лишь научиться доверять Ему. Тогда их связь с Небом станет прочнее, чем все земные связи, Бог будет для них большей реальностью, чем семья, собственность, чем сама жизнь.

Перед лицом испытаний Господь зовет нас предаться целиком в Его волю и стать Его исцеляющим присутствием на земле.