Мысли вслух на Быт 15:6

И всё-таки: что же такое праведность? Следование Торе, данным Богом заповедям? Да, конечно. Именно так ответил бы на заданный нами вопрос любой верующий еврей, любой из потомков Авраама. А как же сам Авраам? В чём его праведность, праведность человека, жившего ещё до того, как Тора и заповеди были открыты Богом Своему народу? Автор Пятикнижия отвечает нам: его праведность заключалась в том, что он поверил Богу, доверился Ему и пошёл за Ним. Здесь, как видно, основа всякой праведности. Следование Торе, исполнение заповедей — лишь следствие; в основе же праведности, как видно, верность и доверие к Богу. И это, наверное, не случайно. В самом деле, даже праведники Ветхого Завета, жившие задолго до Павла, понимали, что у падшего человека нет сил на то, чтобы идти путём праведности. По этому пути праведника может провести лишь Сам Бог, провести, буквально взяв его за руку, провести, несмотря на все провалы и падения. А для того, чтобы идти так, нужно именно доверие, доверие абсолютное и безусловное. Иначе у человека с Богом никогда не будет тех отношений, которые сделают для него возможным путь праведности.

Как мало требуется от Авраама по тому завету, который заключает с ним Бог. Так мало, что он уже это выполнил! «Авраам поверил Богу, и Он вменил это ему в праведность». Но это нужно было ТАК поверить. Из этого семечка истинной веры вырастает все дерево Священной истории, о которой рассказывает Псалом, вырастает народ Божий. Здесь основание веры Церкви. Но и каждый из нас может сравнить себя с деревом, выросшим из семени Авраама.

Для того, чтобы земля, обещанная Богом, досталась Авраму и его потомкам, у Аврама должен родиться наследник. Но это невозможно, ведь его жена не может иметь детей, и оба они уже не в том возрасте. Поэтому на новое обещание Бога, что у Аврама будет сын, он просит доказательства: чуда, знамения, чего-либо удостоверяющего такое необычное слово. Чуда не происходит — Бог велит принести Ему жертву. Это значит, что Он просит Аврама стать ближе к Нему, разделить с Ним трапезу, стать Его другом. Не случайно Писание называет Аврама за его доверие Богу — другом Божьим (Иак 2:23). А другу не нужно доказательств, он верит на слово, ради дружбы. Так обещание простых земных вещей — земли, потомков, сына — вводит Аврама в дружбу с Творцом, в союз, завет, на котором будет в дальнейшем строиться вся последующая история.

При чтении сегодняшнего отрывка внимание читателя привлекает обычно довольно странная и для нас экзотическая форма заключения и освящения союза-завета между Богом и Авраамом (ст. 9 – 11, 17). Между тем, для эпохи Авраама здесь нет ничего необычного, так в те времена освящались все заключавшиеся союзы: жертвенные животные разрубались пополам, а заключающие союз проходили между двумя рассечёнными половинами, и с этого момента союз считался не только заключённым, но и освящённым. Остаётся лишь добавить, что у древних удар молнии считался проявлением высшей силы и знаком присутствия божества, и нет ничего удивительного, что после удара молнии Авраам не сомневается в реальности присутствия своего Бога на месте события, так же, как и в реальности заключённого завета (упоминаемый в ст. 17 «огненный язык», названный в русском переводе «пламенем огня», был, без сомнения, именно молнией, которую в древности нередко называли «небесным огнём»). По-настоящему же интересно другое: то, как переживает Авраам встречу со своим Богом. В момент встречи на Авраама напал «крепкий сон» (ст. 12). Впрочем, соответствующее еврейское слово обозначает скорее не «сон», а своего рода тяжёлую полудрёму, от которой почти невозможно избавиться до тех пор, пока она не пройдёт сама. В таком состоянии человек нередко слышит голос Божий и видит посланные Богом видения. Само же присутствие Божие Авраам переживает как опускающуюся на него «великую тьму», от которой веет священным ужасом (в ст. 12 упоминается «ужас и мрак великий»; дословно еврейский текст звучит так: «и вот: великая ужасная тьма опустилась на него»). На первый взгляд, такое переживание близости Бога кажется несколько странным. Но, если вдуматься, оно, наоборот, станет вполне естественным и понятным. Ведь человек и не может увидеть Бога, став с Ним лицом к лицу. Человек вообще не может увидеть Бога, нигде, никогда и ни при каких условиях, если только Бог Сам этого не захочет и не даст человеку возможность Себя увидеть. А если Он этого не сделает, то перед глазами человека, стоящего с Ним лицом к лицу, окажется именно непроглядная тьма — ведь то, чего человек никак не может ни увидеть, ни услышать, ни почувствовать, всегда кажется ему непроницаемо тёмным. Неудивительно, что от этой тьмы веет священным ужасом: конечный человек перед бесконечным Богом не может испытывать никакого другого чувства. И лишь голос, доносящийся из непроглядной тьмы, свидетельствует о том, что Бог здесь и говорит со Своим избранником (ст. 13 – 16). Таким было начало пути, а путь впереди предстоял долгий. И путь этот был бы невозможен, если бы Бог не шёл навстречу человеку, ведь только Он может заполнить ту пропасть, которая отделяет Его от любого из нас. И Он заполнит эту пропасть, ради нас ограничивая Себя с тем, чтобы мы могли слышать Его голос, видеть Его присутствие, чувствовать Его любовь. И, наконец, настанет день, когда Он совершит невозможное: вместит всего Себя в ограниченные и тесные для Него рамки человеческой природы с тем, чтобы дать нам Царство.

В Библии упомянуто несколько встреч Авраама с Богом, но подробно описаны лишь две из них. Во время первой Бог заключает с Авраамом союз-завет, обещая отдать его потомкам ту землю, где он теперь кочует. Его потомки будут на этой земле уже не кочевниками, а оседлыми жителями, и они будут владеть землёй, на которой Авраам лишь пришелец. Обещания серьёзные, и Авраам, вполне естественно, хочет доказательств.

Одних слов тут мало. «Как мне убедиться, что всё будет так, как Ты говоришь?» — спрашивает он Бога. Ответ не замедлил: Бог велит Аврааму приготовиться к заключению и освящению союза, договора, который свяжет его с Богом обязывающими отношениями. Обязательства нужны не Богу, они нужны Аврааму, который хочет надёжности именно настоящего союза-завета, такого, какой заключают на годы или даже на века.

Тогда Бог велит Аврааму разрубить туши жертвенных животных и разложить эти разрубленные туши на земле — так, проходя между двумя половинами разрубленных туш жертвенных животных, освящались в те времена заключаемые союзы. Авраам ждёт, и Бог не медлит — на заходе солнца в дрова, приготовленные для жертвенного костра, ударила молния (она описана как упавший с неба огненный язык). Молния была проявлением силы, она обозначала место присутствия божества, и Авраам, как всякий человек той эпохи, прекрасно это знал. Он понял, что его Бог пришёл, чтобы заключить с ним союз. Однако молния была не единственным знаком Божьего присутствия.

Другим таким знаком стал духовный опыт, пережитый в Его присутствии Авраамом. Переживает его Авраам в состоянии, которое по-русски называют обычно крепким сном, хотя соответствующее еврейское слово обозначает нечто среднее между сном и бодрствованием, когда человек может услышать голос Божий или увидеть видение.

Видение Авраама на первый взгляд может показаться странным: в еврейском тексте речь идёт о великой и ужасной тьме, или, при другом прочтении, об ужасе, охватившем Авраама при приближении опускающейся на него тьмы. По сути разница невелика, но такое богоявление действительно может показаться странным: тёмный Бог, от Которого веет ужасом — как это понимать? Ответ между тем не так уж сложен.

Человек не может увидеть Бога таким, каков Он есть, а всё невидимое кажется человеку при взгляде на него непроницаемо чёрным, тёмным, как раз такой непроглядной тьмой, перед которой оказался Авраам. То, что от этой тьмы веет ужасом, понятно: тут не просто священный трепет, тут осознание своей ничтожности, своего несуществования перед Сущим. Таким и остался бы навсегда Бог для человека, если бы Он Сам не захотел заполнить ту пропасть, что разделяет с Ним человека. Но, чтобы её заполнить, необходимо время — а тут лишь начало пути, первый шаг Бога навстречу человеку. Первый — но не последний, за ним последуют другие.

Какая странная, на первый взгляд, теофания: ужас и мрак! Что должен был подумать Авраам, пережив такое откровение? Каким он должен был представлять себе своего Бога? А Бог между тем повторяет все данные прежде Аврааму обещания, ещё больше их конкретизируя. Что же происходит? Почему первая детально описанная встреча Авраама с Богом оказалась такой странной? Если бы тьма и ужас были смыслом полученного Авраамом откровения, у нас были бы все основания для недоуменных вопросов. Бог, Который хочет запугать, — явно не Бог любви. Но хочет ли Он этого? Или так получилось само собой? Что, собственно, мог и должен был увидеть и пережить Авраам, встретив Бога лицом к лицу? Что вообще может увидеть и пережить человек в этом случае? Увидеть он, конечно, вообще вряд ли что-нибудь увидит: ведь речь идёт о Едином, Творце неба и земли, Которого человеку невозможно увидеть по определению. А тогда перед глазами видящего, скорее всего, окажется непроглядная тьма, как бывает всегда, когда мы оказываемся перед чем-то совершенно для нас невоспринимаемым. Неудивительно, что, встретив Бога лицом к лицу, Авраам увидел лишь «великую тьму» (так в еврейском тексте), точнее, не увидел ничего. Неудивительно и то, что перед этой тьмой Авраам испытывает ужас: это ужас конечного человека перед бесконечным Богом, Который пока ещё не сделал ничего, чтобы умалить Своё величие ради человека. Как видно, при первой встрече лицом к лицу Бог предстал перед Авраамом таким, какой Он есть. И Авраам отреагировал соответственно. Но это было только начало. Начало истории движения Бога навстречу человеку, которая в своё время завершится тем заключительным шагом, которым станет Боговоплощение. До полной нераздельности.