Мысли вслух на Притч 28:1-28

Сегодняшняя глава, как будто специально наполнена изречениями, полностью противоречащим тому, что человек наблюдает в обычной жизни. Сколько примеров можно вспомнить, чтобы уличить автора книги Притч в полном непонимании естественных мировых процессов. Однако, как и всегда с книгами мудрых все встает на свои места, если попробовать посмотреть на все эти примеры со стороны. Кажется безумием придерживаться путей Господа, праведности и святости. Но именно этот путь делает возможным настоящую жизнь без страха, жизнь с открытыми глазами, когда происходящее оценивается не сточки зрения сиюминутной выгоды или тактического успеха, а с точки зрения вечности и любви.

Книга Притчей — своего рода комментарий к Торе, или, вернее, размышления о Торе и о том, как её исполнять и ей следовать. Тора же никогда не была рассчитана только на отдельного человека. Разумеется, она подходит и каждому человеку в отдельности, который захотел бы выстроить свою жизнь в соответствии с законом Божьим. И всё же, когда Бог давал Своему народу Тору, Он давал её, как закон для целого народа, а не только для отдельных людей. Он предлагал Своему народу соотносить с Торой всю жизнь, не только частную, но также общественную и государственную.

Неудивительно, что и в Книге Притчей мы нередко находим афоризмы, относящиеся не к частной жизни, а к жизни общественной или государственной. Праведность же — понятие цельное и неделимое, её не разделить на частную и общественную, поэтому и говорит мудрец о возвышении и падении нечестивых и о праведниках, число которых умножается, когда оканчивается время нечестия.

Можно, конечно, было бы сказать, что праведность и политика или праведность и государственная деятельность — вещи несовместимые, но автор Книги Притчей так не считает. Вряд ли он не понимал, что безгрешных людей не бывает. Он просто хотел сказать, что праведность, равно, как и нечестие — лишь вопрос выбора, сделанного в конкретной ситуации, выбора, делаемого или в пользу Торы, а значит, праведности, или в пользу каких-то иных соображений, — и тогда о праведности придётся забыть.

Если же выбор делается человеком влиятельным или высокопоставленным, его нечестие становится фактором не только его собственной, но и общественной жизни. Праведность на таком фоне действительно может потеряться, стать незаметной, ведь общественная жизнь всегда больше бросается в глаза, чем жизнь частная, часто остающаяся скрытой от посторонних глаз.

Может даже показаться, что нечестие торжествует, и праведности уже не осталось места в народе, которым правит нечестивый правитель. На самом же деле праведность никуда не исчезает, она не может исчезнуть, пока в народе, пусть и управляемом нечестивцем, остаётся хотя бы один праведник. Она просто становится незаметной, и остаётся незаметной до тех пор, пока не окажется снова востребованной. Такое, конечно, может произойти не раньше, чем окончится правление нечестивца, и тогда всё вновь встаёт на свои места: праведность является миру тем, что она есть, а нечестие исчезает, как угар от дуновения свежего ветра.