Мысли вслух на Ис 2:1-5

В сегодняшнем чтении из книги пророка Исайи Господь говорит нам три важные вещи, которые выражают все наше упование. Во-первых, Он обещает совершить очищение Своего народа. Это единственная надежда, потому что по большому счету самому очистить свое сердце человеку не под силу. Конечно, без желания и усилий самого человека очищение тоже невозможно. И покаяние, и пост как раз и могут стать той точкой, опираясь на которые Бог наполнит силой наше желание очищения.

Во-вторых, Господь вновь говорит о том, чего он ждет от людей. «Сион спасется правосудием и обратившиеся сыны его — правдою». Тем самым Бог показывает нам путь очищения и в кратких словах открывает Свою волю о нас.

И, в-третьих, сегодняшнее чтение содержит первое мессианское пророчество Исайи, почти дословно совпадающее со словами его современника пророка Михея: «И будет в последние дни, гора дома Господня будет поставлена во главу гор». Покаяние и очищение, правда и надежда — все для нас сосредоточено на Христе.

В пророчестве Исайи о дне Суда внимание обычно обращают на мечи, которые в этот день перекуют на плуги (орала), отказавшись от войны. Меньше внимания обращают на то, что заставляет людей измениться, пересмотрев своё отношение, между прочим, и к войне тоже. Речь идёт о Торе (законе), которая «выходит» «от Сиона», и о слове Божием, которое «от Иерусалима». Если не заметить этого, можно подумать, что перемены происходят сами собой, словно по мановению волшебной палочки. На самом же деле это не так. Чтобы люди оказались способны перековать мечи на плуги, они должны обновиться, измениться внутренне. В этом им могут помочь Божье слово и данная Богом Тора (закон).

Может показаться, что между Божьим законом и Божьим словом лежит пропасть. Закон — нечто данное раз и навсегда, нечто жесткое и неизменное. Слово, наоборот, всегда ново, всегда дышит тем живым дыханием Божьим, которым пронизано Царство. Но если на закон смотреть не просто как на юридический или моральный кодекс, а видеть в нем Тору, вся картина изменится. Тора ведь не сводится к кодексу, к своду норм и правил. Она была дана Богом Своему народу для того, чтобы стать внутренним духовным и нравственным императивом для отдельного человека и для народа в целом.

Тора — это воля Божья, обращённая к человеку. В сердце человека она преломляется в десять заповедей Декалога. А в конкретных ситуациях заповеди эти становятся законами, практическими нормами и правилами поведения. Так воля Бога проникает в человеческую жизнь, в самую глубину её повседневности. Если человек готов её принять, она определит его жизнь целиком. Тогда в жизни человека найдётся место и для живого слова Божия. Слово Бога — Его сила и Его откровение.

Но Бог ненавязчив. Если человек не хочет впускать Бога в свою жизнь, Бог не станет вламываться в неё насильно. Но тогда в жизни такого человека не найдётся места ни для Божьей силы, ни для Божьих откровений. Человек останется прежним. И в Царство Мессии ему тогда не войти. Частью Царства Божия такой человек не станет. Не потому, что Бог накажет его за отказ открыть Ему двери своего сердца, а потому, что войти в Царство и стать его частью можно лишь тогда, когда Царство входит в наши сердца и становится частью каждого из нас.

"И сильный будет отрепьем, и дело его - искрою; и будут гореть вместе,- и никто не потушит". Следование по пути за Господом - это следование путем смирения и унижения, умаления себя перед всем миром. В каждом из нас есть тайное и тяжелое стремление к совершенству и победе. Иногда даже не понятно над чем. И мы плодим зависть и раздоры, пытаясь найти свой путь перед людьми. Мы хотим занять более высокий пост, получить больше удовольствия и т.д. Это похоже на постоянный голод. И, пытаясь удовлетворить себя, потакать своим желаниям, мы обрекаем себя на смерть. Смерть от бесконечной усталости, от пустоты и в одиночестве сердца. И чем мы упорней на своем пути к победам и достижениям ради самих себя, тем больше Бог противится нам. Потому что Он знает, что наши дела тщетны и бесполезны, если через свой труд мы не ищем Его присутствия в мире. Не ищем мира и не смягчаем свое сердце ради Него. "Ибо от Сиона выйдет закон". Закон жизни вечной и мира.

Путь Господень, о котором говорит пророк Исайя, разительно отличается от путей человеческих. Сам Господь через Исайю возвещает об этом, говоря: «Мои мысли — не ваши мысли, ни ваши пути — пути Мои, говорит Господь» (Ис. 55:8). Это качественное отличие выражается в первую очередь в том, что человеческие пути не ведут в жизнь; лишь Господь, Который есть Сама Жизнь, может привести нас к Себе. И вот мы читаем в начале книги Исайи, что Бог не оставляет людей, но настанет день, когда Он научит все народы путям Своим. Значит, это достижимо, как бы мы ни силились доказать обратное! И значит, воля Божья заключается в том, чтобы мы нашли путь жизни. И еще важно, что это пророчество исполнилось в пришествии Господа Иисуса Христа.

Как легко уживаются в человеке любовь и ненависть, дружелюбие и враждебность, доброта и злобность, мирность и воинственность. Мы даже считаем это «естественным» — ведь это нормально хорошо относиться к «своим» и плохо — к «чужим». Вот и для Израиля другие народы — это чужие, и война с ними естественна. Но пророк Исаия говорит о том, что настанет время, когда Бог, избравший народ Израильский, будет признан и другими народами, и тогда не останется «чужих», потому что все станут «своими» Богу, а значит, и друг другу. Тогда будет только одно «естественное» состояние как человека, так и человечества — мир. Мир не просто как отсутствие войны, но цельное, гармоничное устройство человеческой личности, пробуждающейся к позитивным отношениям с другими, и такое же творчески активное и продуктивное бытие всего человечества в целом. Только прежде всего надо оторваться от гордынного стереотипа «борьбы за мир», устроения мира по своим представлениям, и смиренно принять другой образ жизни и действий — «стяжание Духа мирного».

Слова апостола о свете дня, при котором лучше не безобразничать, порой вызывают улыбку: читая их, можно подумать, что под покровом ночи можно делать то, чего при свете дня делать не станешь. Между тем, Павел говорит о дне в особом, специфически яхвистском, смысле этого слова. День Яхве, или, как его обычно называют в русскоязычных переводах, день Господень — особое время в жизни народа Божия. Это время, когда Бог прямо и непосредственно вмешивается в жизнь народа.

Днём Яхве называли, например, времена стихийных бедствий или войн. Но с таким вмешательством связывалось также и представление о Божьем суде. Суд же понимали в разные времена по-разному. Самое раннее и самое простое представление о нём предполагало взгляд на войну или на стихийное бедствие как на наказание за совершённый народом грех.

Но еще до Вавилонского плена это представление уступило место другому: на суд стали смотреть как на своего рода взвешивание человека и его дел на неких духовных весах, примерно так, как представляли себе божий суд соседние народы. Однако у тех народов суд этот был обычно посмертным, на весах взвешивалась душа человека, явившаяся на суд, у евреев же Бог взвешивал человеческие дела ещё при жизни человека, определяя, достоин ли человек того, чтобы оставить его в живых, или по своим делам он уже заслуживает смерти.

Спаситель говорит о суде совершенно не так: суд, по Его словам, заключается в том, что в мир пришёл свет (Он, очевидно, имеет в виду свет того Царства, которое принёс в мир), и теперь от самого человека зависит, примет он этот свет или убежит прочь потому, что понимает: его жизнь с этим светом несовместима.

Так же день Яхве понимает и Павел: это день, когда свет входит в мир. И если прежде ещё можно было медлить с выбором, откладывать раскаяние и обращение, то теперь времени уже не остаётся: решение надо принимать немедленно, а приняв, исполнять его решительно и неуклонно. В самом деле, речь ведь идёт о спасении, о Царстве, о том, что определяет судьбу человека в вечности. Тут колебания неуместны.

Эти слова апостола Павла лежат в основе представлений христиан о том, какие средства духовной жизни следует применять и как к ним относиться. Богооткровенная религия на практике отличается от идолопоклонства в первую очередь тем, что средства в ней не становятся целью. На вопрос о том, что нужно делать, чтобы наследовать жизнь вечную, апостол дважды говорит «облекитесь» (endyo означает одевать что-то на себя или всецело предаваться чему-либо): облекитесь в оружие света и в Господа Иисуса Христа. Не «приведите плоть в нужный вид» (вегетарианской диетой или иными средствами), но облекитесь в оружие света. Материальная природа человека требует известного попечения, ее силы нужно поддерживать и ее же нужно обуздывать, чтобы она не становилась главным, но: попечения о плоти не превращайте в похоти. В отличие от стоиков и эпикурейцев, апостол утверждает, что добрая жизнь и мудрое попечение (pronoia, мудрость, осторожность, забота) о плоти не приводят нас к цели автоматически. Строго говоря, этот текст не приветствует ни бесконтрольности плотской стороны человека, ни умерщвления плоти как главного смысла жизни. Впрочем, в наше время, как и во времена апостола, первая опасность значительно более актуальна, чем вторая.

Что же означает на практике призыв апостола «облечься в Господа Иисуса Христа»? Апостол Павел говорит об этом в контексте разговора о законе, правилах и образе поведения христиан. Основной вывод его заключается в том, что «любовь есть исполнение закона». Говоря о необходимости облечься во Христа, апостол, в сущности, подразумевает именно это. Господь заповедал ученикам любить друг друга так, как Он возлюбил нас. Исполнение этой заповеди и будет исполнением закона; это же и можно назвать «облечением» в Господа Иисуса Христа.

Напрасны все надежды людей на самих себя, на других людей... Только тогда, когда слово Господне достигнет людей, когда Сам Господь воцарится, когда все народы, уверовав, призовут Его имя — вот тогда на земле будет истинный свет и настоящий мир.

Хотя непосредственно слово пророка было обращено к древним израильтянам, перечитывая его, трудно отделаться от ощущения, что оно обращено к нам. Ведь даже от иных христиан в наше время можно услышать, что мы, мол, живём в постхристианскую эпоху, и звучат эти слова вроде бы вполне правдоподобно. Трудно даже перечислить, сколько обычаев, верований и суеверий наши современники переняли от востока, а уж если говорить о поклонении делу рук своих, то это мы также видим на каждом шагу. Пусть это не идолы в прямом смысле, а, скажем, новейшая техника, призванная служить человеку и облегчать его жизнь, но слишком часто всё наоборот, и служение ей поглощает все душевные ресурсы. Идолом может стать и экономика, призванная служить человеку, но наоборот, заставляющая его служить себе. И вот снова земли наполняются серебром, золотом и другими богатствами, которых люди ищут и находят, но при этом забывают о Том, Кто посылает земное благополучие. Но без Него всё это рухнет.

Много раз за последние десятилетия мы слышали и слова о мечах, перекованных на орала, впрочем, они обычно произносились без упоминания первоисточника. Но они так и не сбылись, ведь для этого необходимо, чтобы мы снова поставили Господа в центр нашего внимания. И только тогда сбудется и другое пророчество — о том, что все народы придут к Господу. Ведь Его слово обращено ко всем народам всех времён, Его правда и справедливость не ограничены ни временем, ни пространством.

«Поникнут гордые взгляды человека, и высокое людское унизится; и один Господь будет высок в тот день…» Только Господь будет высок в тот день… но ведь Господь всегда высок, Господь всегда много выше всего нашего. Что именно пророк хочет сказать нам о «том дне», и что это за день, был он уже или еще только наступит? Мы не можем ответить однозначно на этот вопрос, вернее было бы сказать: и да, и нет. Но вот перед нами вновь путь к Пасхе, путь ко дню величайшей славы Господней. И перед сиянием этой славы ничтожными становятся все наши дела. Здесь есть какая-то особая вещь. В литургии святого Иоанна Златоустого одними из последних слов, произносимых перед Причастием священником, становятся слова: «Святая святым». Нам дается Святая как святым, ибо иначе невозможно. На мгновение, пока мы причащаемся, мы становимся святыми, Господь приводит нас к Своей славе и возвеличивает – на миг. Но вот перед нами этот путь к Пасхе и уже нет, кроме как в воскресение, литургии Златоустого… почему? Но давайте вспомним, что отвечает лик на слова священника «Святая святым». Он отвечает: «Един свят един Господь Саваоф в славу Бога Отца». Действительно, только Господь свят: «...и один Господь будет высок в тот день». Господь призывает нас к Своей славе, призывает нас к Своему предданному подобию, но вот наступает день, когда мы понимаем – нам казалось, мы высоки, а мы ничтожны, ибо не способны победить смерть. Мы очень на многое способны, человек может достигнуть реальной святости, он может исцелять, подобно Господу, но даже самый святой человек умирает. Никто, никто не восстал от гроба. И как ни сильно почитание нетленных останков, в них нет жизни. Нет... Мы обратили внимание на то, что в Вульгате слова «высокое людское унизится» звучат как «incurvabitur altitudo virorum». Слово «incurvabitur» буквально означает «изогнется», можно сказать: «поклонится», и именно так переводится это слово синодальным переводом в 5 главе Исаии: «И преклонится человек» – «et incurvabitur homo» (Ис 5:15). Но «поклонится» - это перевод «по смыслу», а на самом деле есть очень хорошее русское слово, близкое к «incurvabitur» – «извратится», именно этот перевод дает словарь Дворецкого, но это ясно и из структуры слов. Вот именно извратится наша высота. Ибо есть прямой путь наверх, а мы идем кривым путем. Скажем, по-английски curve, корень incurvabitur, — кривая, каждый математик или физик знает, что всякое криволинейное движение, движение по кривой разлагается на сумму прямолинейного движения и вращения – поэтому именно «извращение» как-то очень ясно звучит в Вульгате сегодня. И вот мы должны это почувствовать и понять, что перед нами путь к Пасхе и на этот путь есть только 40 дней. Наш выбор идти прямо – и придти или идти по кривой, извращаться – и не успеть.

Сегодняшнее чтение из послания к Римлянам — один из самых важных отрывков Писания, если среди них вообще могут быть более и менее важные. Он должен лежать в основе представлений христиан о том, какие средства духовной жизни следует применять и как к ним относиться. Богооткровенная религия на практике отличается от идолопоклонства в первую очередь тем, что средства в ней не становятся целью. На вопрос о том, что нужно делать, чтобы наследовать жизнь вечную, апостол дважды говорит «облекитесь» (ένδύω, endyo означает одевать что-то на себя или всецело предаваться чему-либо): облекитесь в оружие света и в Господа Иисуса Христа. Не «приведите плоть в нужный вид» (вегетарианской диетой или иными средствами), но облекитесь в оружие света. Материальная природа человека требует известного попечения, ее силы нужно поддерживать и ее же нужно обуздывать, чтобы она не становилась главным, но: попечения о плоти не превращайте в похоти. В отличие от стоиков и эпикурейцев, апостол утверждает, что добрая жизнь и мудрое попечение (πρόνοια, pronoia, мудрость, осторожность, забота) о плоти не приводят нас к цели автоматически. Строго говоря, этот текст не приветствует ни бесконтрольности плотской стороны человека, ни умерщвления плоти как главного смысла жизни. Впрочем, в наше время, как и во времена апостола, первая опасность более актуальна, чем вторая.

Второе, и не менее важное в сегодняшнем отрывке: немощного в вере принимайте без споров о мнениях. Апостол утверждает, что не следует нам дискутировать о средствах духовной жизни (конкретно речь идет о посте). Мы отчитываемся в них перед Богом, а не друг перед другом. Между прочим, нельзя не заметить, что на протяжении всей нашей истории, равно как и в настоящее время, исполнить эти слова для многих из нас — непосильная задача. С другой стороны, эта свобода распространяется апостолом на область средств духовной жизни, но отнюдь не на содержание веры, как иногда пытаются это представить.

Наконец, небесполезно услышать слово оригинала: в 1-м стихе 14 главы апостол говорит: «Немощного в вере…». Άσθενής τή πίστει, astenis ti pistei, астеничный в вере. Так и возникает перед глазами, как в зеркале, тощий астеничный персонаж с обескровленной физиономией и вяло повисшими руками. По-русски мы называем это бледной немочью. Вот так мы верим. И вот поэтому сосредоточиваемся на себе, собственной духовной немощи и внешних проявлениях благочестия. Преодолевается это, как известно, только Кровью Иисуса Христа.

"Ибо ныне ближе к нам спасение, нежели когда мы уверовали". С момента нашего обращения ко Христу, мы смотрим на мир уже другими глазами. Для каждого что-то меняется в его жизни. И принимая Причастие, мы становимся ближе Христу. Мы принимаем Его и тот путь спасения, который Он нам предлагает. И каждый из нас "будет восставлен, ибо силен Бог восставить его". Мы падаем и поднимаемся на нашем пути вслед за Христом. И нам уготовано падение в глазах этого мира, как путь спасения. Мы сами увидим глубину своего падения в покаянии. И Он восставит нас по милости своей. Восставит в день Воскресения мертвых в Жизнь вечную.

Один из основных недостатков закона (причем не только в религиозной сфере) — то, что он очень большой. Для того, чтобы не нарушить (а тем более, исполнить) его, необходимо его хорошо знать и постоянно помнить о соблюдении этого закона. А коль скоро закон содержит волю Божью о том, как нам жить в этом огромном мире, масштаб его слишком велик для немощного человека. Судя по словам апостола Павла, в этом нет ничего удивительного, потому что не закон должен был управлять нашей жизнью по замыслу Творца. Не закон, а Законодатель. Оказывается, есть вполне понятный и надежный, хотя и вовсе не такой простой, способ исполнить закон — это любить ближнего. Именно это имеет в виду апостол Павел, когда пишет христианам, что мы живем не под законом, а под благодатью: ведь любовь — это дар, который Бог дает нам бескорыстно и незаслуженно.

И поскольку любовь есть исполнение закона, то ее отсутствие есть его нарушение, то есть грех. По природе своей он является ни чем иным, как недостатком любви. Это важно, потому что дает нам возможность на практике определять, являются ли наши поступки грехом или нет.

Мы привыкли воспринимать нестроения в человеческих отношениях как данность, а если и переживаем из-за них, то часто потому просто, что они выводят нас из равновесия. А у апостола получается, что наша ругань, темные чувства по отношению к ближнему, у которого что-то получилось чуть лучше, чем у нас - вещи одного порядка с пированием,пьянством и сладострастием. Ровно потому, что и пьянство, и ссоры - результат нашего своеволия, результат того, что наши попечения о самих себе, как в телесном, так и в душевном, подчиняют себе наше стремление к добру.

Павел недаром чуть выше еще раз повторяет слова Христа о главнейшей заповеди, которая объемлет собой все остальные - любить ближнего своего как самого себя. Ведь ссоры и зависть, то есть грехи против ближнего, истоком своим имеют нашу нелюбовь как к ближнему (и это более или менее очевидно), так и к самому себе (и это не менее важно). Эта вторая часть заповеди часто не осознается нами до конца. А ведь любовь - это принятие, и основой ее является принятие самого себя, адекватное представление о своих возможностях, об их ограниченности. Чтобы принять самого себя, очень важно понять, что мы - не сверхчеловеки и ими никогда не будем, что наши возможности небезграничны, что часто мы иногда берем на себя слишком многое и от усталости начинаем обижать наших ближних. А ведь многих ссор можно избежать, просто признав свою усталость и поняв, что конструктивный разговор стоит отложить на потом. И плоть наша часто испытывает многие потребности, которые нуждаются в удовлетворении. Но для того, чтобы еда не превращалась в обжорство - важно хорошо понимать себя и свои потребности, важно понимать, что на самом деле нам достаточно и простой пищи. Это то, о чем Павел говорит: "попечения о плоти не превращайте в похоти".

А если мы будем любить себя такими, какие мы есть, принимать и осознавать свои грехи, не превращая покаяние в самобичевание, то и ближнего любить станет гораздо легче. Потому что и они - точно такие же как и мы, точно так же несовершенны. И только одно средство нам дает Бог, чтобы справиться с нашей человеческой ограниченностью - это любовь.

Конечно, мы верим во Второе Пришествие Господа, верим, что Он придет в силе и славе, Победитель всякого зла, завершая историю этого мира и открывая врата в какое-то новое бытие, где будут новая земля и новое небо. И конечно, мы понимаем, что нам не дано знать, когда это произойдет. Уже две тысячи лет христиане верят и ждут, а Второго Пришествия все нет. Глядишь, и на нашем веку не произойдет! Только что в нашей жизни от этого меняется? Об этом и притча Иисуса. Хороший слуга — это тот, кто работает хорошо всегда, для которого хозяин всегда рядом. Но ведь и для нас это так! Ведь Христос не ушел совсем, Он остался с нами, и разве Он для нас не Царь и Бог, разве Он для нас не Победитель нашего зла, разве не ощущаем мы Его благую силу, разве не обновилась полностью наша жизнь, когда Он вошел в нее? Значит, для нас, верующих в Него, нет принципиальной разницы между Первым и Вторым Пришествием, и этим может и должна определяться наша жизнь.

Иисус нередко в разных притчах высказывает одну и ту же мысль: Его возвращение будет неожиданным, подготовиться к нему так, как мы готовимся к встрече какой-нибудь важной персоны, о прибытии которой знаем заранее, не получится. Готовым надо быть всегда. Но почему же так? Пусть дата Его возвращения действительно ещё не определена, пусть её в принципе невозможно определить заранее, как невозможно запрограммировать каждый человеческий поступок и каждый сделанный конкретным человеком выбор; но ведь, когда дело явно уже идёт к завершению земной истории, разве нельзя было бы хотя бы, так сказать, повысить готовность? Конечно, подобного рода тревоги в истории Церкви случались уже не раз, но все они на поверку оказывались ложными (или учебными, в зависимости от того, как посмотреть на ситуацию). Возникает впечатление, что в непредсказуемости времени возвращения Спасителя есть свой смысл, значимый для Церкви и для духовной жизни христианина. И первое, что сразу же приходит на ум: это для того, чтобы мы, как христиане, как жители Царства, духовно не расслаблялись, не забывали о том, кто мы и зачем. И дело тут, наверное, не только в том, что, если мы расслабляемся, Церковь перестаёт быть тем, чем задумал её Иисус: Его духовным телом. Дело ещё и в качестве нашей собственной духовной жизни. В качестве, которое в конечном счёте определяется лишь интенсивностью нашей собственной интенции, той интенции, которая связывает нас со Христом, выстраивая наши с Ним отношения. Ведь Царство — прежде всего, отношения, именно отношения определяют его структуру, и от устойчивости и глубины наших отношений со Христом и друг с другом будет зависеть мера глубины и полноты Царства, открывающегося миру в нашу переходную эпоху, эпоху наступающего Царства. Не случайно духовная расслабленность раба-домоправителя проявляется, прежде всего, в том, что он начинает относиться к своим подчинённым не как к братьям, а как к подвластным людям, с которыми он может делать всё, что ему заблагорассудится. Здесь перед нами, наверное, одновременно и образ Царства, и образ Церкви: стоит отношениям разрушиться, стоит им устроиться и организоваться в соответствии с законами непреображённого мира, как Церковь перестаёт быть Церковью, становясь её злой пародией, уже никак не напоминающей Царство. А единственной возможностью для падшего человека не расслабиться является ситуация неизвестности. И Иисус, как видно, пользуется этой возможностью. Не потому, чтобы она была лучшей, а потому, что другой возможности нет.

Пожалуй, самое главное, что Священное Писание говорит нам о конце света, — это то, что он настанет. В сегодняшнем евангельском чтении Господь весьма подробно говорит ученикам о том, что конец будет подобен жатве, когда творение принесет Создателю свой плод. Но весьма важно, что далее Он говорит, что мы не знаем того часа, в который придет Господь наш. Потом, после Воскресения, Господь скажет об этом еще более определенно: не ваше дело знать времена и сроки, которые Отец положил в Своей власти. Выходит, знать о факте наступления конца нам нужно (коль скоро Сам Господь говорит об этом), а время его наступления нам знать не следует. Более того, Господь в притче говорит о том, что нам следует всегда быть готовыми к этому дню.

Древние христиане ожидали, что конец мира придет со дня на день, и это ожидание, с одной стороны, одушевляло их и давало силы противостоять гонениям и соблазнам, но, с другой стороны, по прошествии 2-3 столетий послужило причиной некоторого недоумения, разочарования и переосмысления Евангелия. В наше время мы забыли о грядущем конце, так что время и признаки его наступления волнуют нас больше, чем то, что мы будем говорить на Последнем суде.

Вероятно, дело в том, что известие о конце времен необходимо нам не для того, чтобы определить наши действия и поступки. Жить следует в правде Божией в любое время — и назавтра после сотворения мира, и накануне его конца. Скорее, факт предстоящего завершения истории мира нужен нам для правильного отношения к этому миру и реалиям нашей жизни. Небеса обветшают, как поношеная одежда, и вместе с ними прекратится зло и страдание, насилие и ложь, которую мы привносим в творение. Это одновременно и день суда, и день надежды. Мы увидим Христа и увидим Его творение во всей задуманной Им красоте. По сравнению с этим все то множество зависимостей и иллюзий, которые заполоняют наше сознание и с которыми придется расстаться, отступает на второй план.

Невероятную, совершенно незаслуженную нами надежду дают нам притчи Господа Иисуса Христа, которые мы читаем сегодня. За два дня до Пасхи, когда Сын Человеческий предан был на Распятие, Он с разных точек зрения показывает Своим ученикам, что такое Царство Небесное, к которому Он призвал нас.

Господь говорит ученикам о необходимости бодрствовать и быть готовыми к тому, чтобы встретить День Господень. В притче о десяти девах Он говорит, что само Царство Небесное подобно людям, ожидающим встречи с Богом. Главное в этой притче — призыв ждать и всем сердцем желать этой встречи.

В притче о талантах говорится о даре Божьем, данном каждому из нас. Этот дар уподоблен громадному богатству: один талант составлял более 25 килограмм серебра! И это несметное сокровище Господь призывает употреблять в дело. Судя по дальнейшему тексту, под талантами понимаются не столько природные способности и склонности (этот смысл свойственен куда более позднему словоупотреблению, сложившемуся под влиянием Нового завета). Притча о Последнем Суде с очевидностью показывает нам, что основное богатство людей — способность миловать друг друга так, как милует нас Сам Бог. Это и есть Его серебро, данное нам в рост.

И, конечно, центральное место в читаемом отрывке занимает притча о Последнем Суде. Мы читали ее перед Постом, и сегодня снова этот текст открывает нам, что главное в нашей жизни, чего ждет от нас Господь и, главное, где Он назначил нам встречу.

Говоря о Своём возвращении во славе, Спаситель особо выделяет три важных для нас момента. Один из них связан с той, постоянно не дающей нам покоя, мыслью, что о времени Его возвращения неизвестно ничего. Нам бы очень хотелось заполнить этот, как нам кажется, пробел в Евангелии, может быть, потому, что нам кажется, будто Бог пытается что-то от нас скрыть, а может быть, оттого, что нам действительно страшно: а вдруг Он застанет нас неготовыми?

Иисус и Сам говорит, что такое вполне возможно; чтобы этого избежать, нужно пытаться не вычислять невычислимое, а жить в постоянной готовности встретить Того, Кого, как мы уверяем во всеуслышание, мы ждём и рады видеть всегда. В других Своих притчах о Царстве Он говорит и о том, что нам мешает быть готовыми к встрече, прежде всего указывая на недоверие. Притча о талантах — прекрасный тому пример: раба, вернувшего хозяину полученное без прибыли, погубило именно недоверие. Он явно испугался того, чего не испугались другие: а что, если он окажется плохим финансистом и не сумеет правильно распорядиться деньгами?

Между тем, Царство (а речь в притче идёт о дарах Царства) может распространяться в мире только в том случае, если каждый, приобщившийся его жизни, приумножит собой полноту того, к чему приобщился, если он сам станет носителем дыхания Царства и его любви. Это хорошо; но как же быть с теми, кто, несмотря на все усилия свидетелей, всё же Царства не знает? Неужели все они обречены? Спаситель так не считает. Рассказывая о последнем Суде, Он говорит: каждый, представший на Суд, судится в зависимости от того, как он относился к «этим младшим братьям», под которыми Иисус, очевидно, подразумевает Своих учеников и последователей.

Никто не отрезан от Царства и от спасения, даже те, кто в нынешнюю эпоху, эпоху наступающего Царства, остался вне его. Их жизнь Бог оценит в связи с Царством и с теми, кто жил его жизнью. Речь идёт не о привилегиях для христиан в день Суда, а об объективной данности: после преображения мира судьба каждого определяется в зависимости от меры объективного участия человека в этом процессе. Ведь именно от меры участия каждого и зависит, в конечном счёте, день возвращения Спасителя. И не определён он как раз потому, что близость его зависит не только от Бога, но и от нас.

Притча Иисуса о мудрых и неразумных девах, как видно, находится в прямой связи с Его утверждением о том, что дату Его возвращения невозможно определить, что она неизвестна даже Ему Самому. Такое, на первый взгляд, странное утверждение становится вполне понятным, если допустить, что дата эта ещё просто не определена, а не определена она потому, что история Царства, по-видимому, жёстко не детерминирована: ведь это история богочеловеческая, она зависит не только от воли Божьей, но и от выбора тех людей, к которым Бог обращается, а потому в зависимости от их ответа она может изменяться, иногда приближаясь, иногда отдаляясь. А о том, что приближает Царство и помогает ему раскрыться в нашем преображающемся, но ещё не до конца преображённом мире, Иисус говорит, описывая последний Суд. На Суд, разумеется, приходят все, от него не уйти. А исход Суда для конкретного человека определяется, как видно, не его мировоззрением и даже не его нравственным обликом, а тем, как относился человек к тем, кого Иисус называет «этими младшими братьями». Судя по контексту, упомянутые «младшие братья» свой судный день уже прошли, и теперь судьба каждого в вечности зависит от того отношения, которое он проявил к ним во время своего земного пути. Кем могут быть эти «младшие братья»? Всякому, кто знаком с Книгой Откровения, на ум наверняка придут те праведники-христиане, о которых говорится, что они участвуют в «первом воскресении», а «смерть вторая», т.е. вечная погибель, над ними «не имеет власти». Вспоминаются и слова Иисуса о том, что доверившийся Ему на Суд не приходит, а тот, кто Ему не доверяет, «уже осуждён». По-видимому, и здесь речь идёт о тех, кто доверился Спасителю, на Суд уже «не приходит» и «участвует в первом воскресении». А для остальных мерилом праведности становится отношение к праведнику. И дело не только в том, что праведник, невинно гонимый, да и просто голодный или больной, нуждается в помощи: в ней нуждается всякий невинно гонимый, голодный или больной, независимо от того, христианин ли он, или нет. Дело в том, что история Царства, входящего в мир, — это история праведности, или, как её называют иногда, история святости. И каждый, кто имеет к этой истории хотя бы малейшее отношение, становится причастным Царству. И получает надежду на спасение.

Говоря о дне Своего возвращения и торжества Царства, Иисус, конечно же, не случайно предостерегает от всяких попыток точно определить дату этого события. И дело не в том, что Его Отцу известно что-то, чего Он не знает. Дело, вероятнее всего, в том, что дата просто ещё не определена. И, быть может, определится она лишь в самый последний момент. В самом деле, возвращение Христа во славе ведь нельзя рассматривать как изолированное историческое событие, оно должно стать и станет завершением определённого этапа в истории Царства. Этапа, за которым, наверное, последуют другие, но после которого мир, преобразившись, полностью обновится.

А вот когда завершится этот этап, зависит не только от Бога, но и от людей. В самом деле, мы ведь живём в эпоху наступающего Царства, а наступление его зависит от нас, в известном смысле, даже больше, чем от Бога. Бог со Своей стороны уже сделал всё необходимое для того, чтобы Царство могло раскрыться во всей своей полноте.

Теперь дело за нами, дальнейшее в значительной степени будет определяться нашим выбором. Каждое «да» Христу и Царству приближает день возвращения Мессии во славе, а каждое «нет» — отдаляет. И каждое такое «да» или «нет» может стать последним в той земной истории, которую мы видим и внутри которой живём. Не потому, что Богу надоест ждать и Он решит поставить точку, а потому, что процесс действительно когда-нибудь должен завершиться: ведь раньше или позже наступит момент, когда ждать больше будет нечего. А вот для человечества, как видно, момент этот может наступить неожиданно: не случайно Иисус сравнивает день Своего возвращения с приходом на землю всемирного потопа, которого, несмотря на предупреждения, никто всерьёз не ожидал.

Конечно, все, по крайней мере, все христиане теоретически знают, что нынешний этап всемирной истории когда-нибудь должен завершиться, что Спаситель, обещавший вернуться во славе, Своё обещание непременно когда-нибудь исполнит, но не секрет, что для большинства современных христиан всё это, увы, скорее абстракция, чем реальность, определяющая их жизнь.

Иногда такая теплохладность сменяется кратковременными вспышками лихорадочного ожидания «конца света», которые, однако, кроме эмоционального возбуждения ничего в жизнь ожидающих не приносят. А Иисус призывает к другому: к каждодневной готовности с тем, чтобы Его возвращение не застало никого врасплох, даже если оно застанет христианина за повседневными делами. Как видно, иначе Христа не встретить. И в Царство не войти.

Каким бы ни был конец, описанный в этом евангельском «апокалипсисе», и когда бы он ни наступил, мы вряд ли можем узнать о нем заранее что-либо, что поможет нам лучше приготовиться к нему. В качестве модели правильного поведения Иисус предлагает ученикам рассказ об управляющем в доме хозяина. Этот человек просто нормально делал свое дело и его хозяин мог бы прийти домой в любое время и найти все в полном порядке. Таким образом, перед нами не «инструкция по выживанию» на случай конца света (когда еще он наступит?). Это модель, по которой ученики Христа могут «жить и трудиться» уже сейчас. В этом и есть весь пафос евангельских слов о готовности ко пришествию Иисуса: «Не спите, не расслабляйтесь! Уже сейчас живите в реальности наступающего Царства!».

Сегодняшний отрывок представляет собой вторую часть рассказа Иисуса о конце времён, приведённого в Евангелии от Матфея. И здесь мы находим объяснение тому мнимому недоразумению, которое ставило в тупик ещё представителей первого христианского поколения: история кончилась, а Иисус, вопреки данному обещанию, всё не возвращался. Здесь Он прямо говорит, что всё, о чём Он рассказал ученикам, произойдёт ещё при их жизни (ст. 34; под «родом» здесь, по смыслу греческого слова, подразумевается «поколение»).

С другой стороны, о сроках Своего возвращения Он не сообщает ученикам ничего определённого; более того, Он говорит, что сроки эти известны лишь Отцу Небесному (ст. 36). В таком случае становится очевидно, что события, знаменующие собой конец земной истории, и возвращение Спасителя могло разделять некоторое время, продолжительность которого в тот момент точно определить было невозможно. Иисус, собственно, и не обещал ученикам, что вернётся во славе ещё при их жизни, он лишь обещал им, что они станут свидетелями конца той истории, завершающий этап которой они застали. А дальше остаётся лишь ждать возвращения Учителя и по возможности духовно не расслабляться (ст. 37 – 51).

Иисус не случайно сравнивает Своё возвращение с ситуацией, описанной в библейской притче о потопе: ведь во времена Ноя никто всерьёз не верил в то, что катастрофа возможна, и всерьёз к нависшей над человечеством опасности относился только сам Ной. Очевидно, возвращения Иисуса скорее можно ожидать именно тогда, когда большинство о возвращении этом вовсе не думает, погрузившись в повседневные дела и забыв о Христе, а может, и о духовной жизни вообще.

Но почему же остаются неизвестными сроки? Иисус, говоря о сроках, ссылается на то, что они известны одному лишь Отцу. Между тем, всё, известное Отцу, известно и Ему. В таком случае остаётся лишь предположить, что в тот день, когда Иисус рассказывал Своим ученикам о последних временах, сроки ещё не были известны и Отцу. Такое было бы вполне возможно, если бы Он на тот момент ещё не определился со сроком. Конечно, для Бога время не является самодовлеющей реальностью, как для нас, но все Его решения, если они имеют отношение к нашему миру, всё же укладываются в рамки привычных нам понятий о прошлом и будущем. И с нашей точки зрения принятие Им решения о дне возвращения Иисуса тогда было ещё делом будущего. И говорить об этом было ещё рано.

У Бога нет предопределённого для каждого плана, где каждый шаг человека был бы заранее известен; если бы дело обстояло так, то и день возвращения Спасителя был бы известен и предопределён ещё при сотворении мира. Но Бог оставляет каждому его свободу. И Свои планы осуществляет, сообразуясь со свободным выбором конкретных людей. А здесь ничего нельзя предсказать заранее, по крайней мере, для нас, людей, живущих в мире, где прошлое и будущее остаются абсолютной реальностью. Поэтому и день возвращения Спасителя невозможно предсказать заранее. Ведь до некоторой степени он зависит от выбора, сделанного каждым из нас.

Размышляющие о временах Второго Пришествия и Страшного Суда почему-то больше внимания обращают на сопутствующие кризисным временам катаклизмы, нежели на совершенно чёткие слова Иисуса о том, что в тот ожидаемый момент будет продолжаться нормальная повседневная жизнь, не прервутся ни привычные труды, ни свадьбы, ни тем более приём пищи. Главные потрясения произойдут не в земной коре или в атмосфере, но в жизни людей, их душах. Выбор, который Господь предлагает нам сделать, совершается уже теперь, и совершается он тихо и незаметно для большинства окружающих. Делают выбор совершенно похожие люди, но делают по-разному. До поры до времени они рядом, но настанет час расставания, когда каждый пойдёт туда, куда выбрал.

Интересно, что здесь Иисус опять упоминает смоковницу, которую приводит в пример ученикам как умеющую чувствовать изменения времён. Эти слова ещё раз заставляют нас вспомнить смоковницу, не давшую плодов.

Но мы призваны постоянно быть готовы и приносить плоды, и вручать их Господу.

Говоря о Своём возвращении и о последних временах, Иисус специально предостерегает Своих учеников и последователей от увлечения лжепророками и лжемессиями. Но откуда могло взяться такое увлечение у тех, кто с вопросом о Мессии, вроде бы, определился? Ответом на заданный вопрос могли бы стать традиционные для того времени представления как о Мессии, так и о Царстве. В те времена в еврейской среде было широко распространено представление о том, что тот Храм, в котором проповедовал Иисус, станет Храмом мессианским. Сами же представления о Царстве оставались при этом ещё близкими к допленным, Царство в массовом религиозном сознании воспринималось, как земное государство, хотя и руководимое Мессией, Который его возглавит. И апостолы, надо сказать, тоже были не свободны от такого рода представлений, они даже в день Вознесения ещё были уверены, что теперь-то, наконец, их Учитель всё-таки начнёт строительство того мессианского государства, появления которого они так ждали. А ведь именно первому (отчасти) и второму (в основном) поколению христиан предстояло стать свидетелями тех самых трагических событий, о которых говорит теперь Иисус! Мессианское восстание 70 г. н.э., разгром Иерусалима и Храма стали для народа не только национальной, но и религиозной катастрофой, ведь для иудеев она означала, что Мессии они так и не дождались, а для христиан — то, что Он не вернулся до конца времён, как обещал. В такой ситуации разброд и шатания были бы вполне естественным явлением. Наверное, появились бы и самозваные «мессии», и «учителя» или «пророки», желающие «подправить» или «дополнить» Евангелие. В самом деле, если Храм уже разрушен, а Царство всё ещё не наступило, не означает ли это, что что-то было упущено? Может быть, Основатель Церкви чего-то недоговорил или недоделал? Такие сомнения могли стать (и в своё время действительно стали) благодатной питательной средой для разного рода теорий и концепций, использующих христианский язык, но по сути ничего общего с христианством не имеющими. Конечно, самым главным ответом, как это и бывает обычно в Церкви, стало полученное от Иисуса новое откровение о наступившей эпохе, о духовном смысле происходящих во время этой эпохи событий и об её завершении (оно нашло своё воплощение в Книге Откровения). Но Иисус, как видно, считает нужным заранее предостеречь Своих учеников и последователей. Ведь речь идёт о вещах слишком серьёзных: о Царстве и о спасении.