Мысли вслух на Быт 9:1-29

В качестве знамения завета выбрано такое светлое и яркое явление, как радуга. Радуга появляется после дождя, когда всё вокруг омыто водой, листья и трава сверкают... Радуга символизирует очищающее действия милосердия Божия. Господь вновь посмотрел на сотворённый Им мир и, возможно, вновь вспомнил, что всё творение было хорошо весьма. Бог обещает защищать землю от потопа. Вряд ли Он рассчитывает, что потомки Ноя будут сильно более праведными, чем поколение, погибшее при потопе. Скорее, Он решает оказать им большее милосердие.

Интересно, какая связь между тем, что человек сотворён по образу Божию, и принципом «кровь за кровь»? И не оправдывает ли это, к примеру, кровной мести или смертной казни для убийц? Ведь Тора, к примеру, в качестве наказания за умышленное убийство предписывает именно смертную казнь, да и кровную месть она допускает, хотя и неохотно, в качестве крайней, но нежелательной меры. В чём же тут дело? Не в том ли, что с кровью связана жизнь («душа») человека? Конечно, так было не всегда. Когда Бог сотворил человека, он вдунул ему в ноздри (так в еврейском тексте) дуновение жизни, и человек ожил, стал «душой живой». До грехопадения, как видно, жизнь человека была связана с дыханием Божиим. А вот после грехопадения человек стал похож на других животных: его жизнь теперь оказывается связана не с духовным началом, не с Божьим дыханием жизни, а с началом природным, с кровью. Но ведь образ Божий в человеке всё же сохранился, хотя и потускнел, иначе праведность Ноя была бы невозможной! А если так, то кровь человека в глазах Божьих оказывается не менее драгоценной, чем дыхание жизни. Конечно, принцип «кровь за кровь» — не лучший способ наказания за кровопролитие, которое он не в состоянии предотвратить полностью даже тогда, когда применяется последовательно и абсолютно справедливо. Но ведь и наказание такого рода определено не Богом, оно предопределено падшей человеческой природой, которая не знает иного способа наказать и остановить убийцу. «Кровь за кровь» — не лучшее изобретение человечества, но это всё же лучше, чем полная безнаказанность. И Бог позволяет человеку выбрать меньшее из двух зол, понимая, что отказаться от зла полностью в своём нынешнем состоянии человек не может.

Почему именно радуга становится знаком того завета, который Бог заключает с Ноем, а в его лице — со всеми праведниками всех времён и народов? В древности подавляющее большинство народов считало радугу мостом, соединяющим небо и землю. По этому мосту, как думали, боги, живущие на небесах, спускались на землю к людям с тем, чтобы вступить с ними в общение. Конечно, Бога Библии священнописатель видит отнюдь не таким, какими видели древние язычники своих богов. Но образ радуги он сохраняет, делая её символом завета. И, по-видимому, главным смыслом этого символа, который был в нём заключён изначально, становится связь между небом и землёй. В самом деле, любой союз-завет предполагает особые отношения между теми, кто его заключает, в данном случае, между Богом и теми праведниками, которые, подобно Ною, Богу небезразличны настолько, что Он готов спасать их даже тогда, когда всё остальное человечество обречено. Но для судеб человечества важно другое: Бог готов остановить грядущую катастрофу ради тех праведников, с которыми Он заключил союз. А радуга — живое напоминание, а значит, и актуализация тех отношений, которые союз предполагает. Собственно, и спасают-то мир от катастрофы именно эти отношения. Конечно, на большее тут рассчитывать не приходится: завета с Ноем недостаточно для того, чтобы изменить ситуацию в мире кардинально, тут нужен народ Божий со своей историей, завершающейся приходом Мессии. Но для того, чтобы спасти мир от катастрофы, его достаточно. И этого уже немало: благодаря завету с Ноем человечество получает возможность дожить до своего спасения.

Нередко от человека, читавшего Библию (так же, впрочем, как и от не читавшего её) приходится слышать вопрос: а зачем вообще нужна вся эта история? Зачем Богу нужен какой-то особый народ, который Он называет Своим, зачем эта особая религия, да и Христос — зачем? Разве мало было в мире хороших людей и до Христа, и до Авраама, разве нет их и сейчас даже среди неверующих, не говоря уже о тех, кто верует иначе, чем христиане? Чем эти хорошие и даже по-своему верующие люди хуже избранных Богом евреев или христиан? Ведь ни те, ни другие в целом далеко не идеальны, и среди тех, и среди других встречаются самые разные люди, так стоит ли вообще свеч эта затеянная Богом игра, этот грандиозный проект, кажется, вовсе не приносящий ожидаемых результатов?

Притча о Ное (которую называют обычно рассказом о потопе, хотя потоп-то как раз волнует автора меньше всего) и даёт ответ на заданный вопрос. Ответ этот заключается, прежде всего, в том, что Богу небезразличны «хорошие люди», которых Библия называет обычно праведниками. Праведники действительно существовали в мире задолго до Авраама, до начала истории народа Божия. Образ Ноя и есть собирательный образ этих праведников, и не так важно, кто стоит исторически за этим образом из библейской притчи.

Важно другое: всякая праведность Богу абсолютно важна, важна настолько, что Он готов заключить союз с каждым, кто готов идти Его путём, когда бы и где бы такой человек ни жил. Но, при всей важности такой праведности её оказывается недостаточно. Её хватает лишь на то, чтобы мир вновь не постигла катастрофа, чтобы он не рухнул в бездну. Всех усилий всех праведников языческого мира хватает лишь для поддержания status quo.

Богу этого мало: Он хочет изменить ситуацию кардинально, Ему важно не просто отвести мир от пропасти, но и направить его на другой путь, а в конце концов спасти и преобразить с тем, чтобы мир стал полноценной частью Его Царства. Тут мало оказывается всей праведности языческого мира, тут нужны особые усилия, особое откровение и особый народ, который станет его носителем и хранителем, и, наконец, Мессия, через Которого Царство войдёт в мир, преображая его.

Во времена Ноя вся эта история ещё впереди, но план Божий уже существует, и Он уже начал действовать. Пока сделан лишь первый шаг, но без первого шага не будет и последующих, а значит, не будет и всей истории спасения.

Непросто понять две вещи. Во-первых, кажется, вина Хама несоизмерима с наказанием, мы склонны умалять его вину, особенно пред лицом такого страшного наказания. И, во-вторых, непонятно, почему согрешил Хам, а проклят оказался его сын Ханаан и весь последующий род, не Хам и весь его род, а именно начиная с Ханаана. На самом деле грех Хама мы должны рассматривать на том же масштабе, как грехопадение Адама и Евы или как грех Каина, как некое очень важное событие, описанное исполненным символизма языком, повлиявшее на судьбы многих и многих людей последующих поколений. Человек и грех другого человека, Хам и грех Ноя - вот изначальная ситуация. Как относиться к греху другого? Ключевым моментом становится нагота Ноя. Здесь нет чего-то скандального или моветонного, здесь, как и в рассказе о грехопадении Адама и Евы, нагота означает самовольный выход из-под защиты Бога, беззащитность. Согрешивший беззащитен - и тот, кто оказывается рядом, должен вернуть человеку эту защиту, пусть не полную, как была в Эдеме, но хотя бы такую, как возможна в падшем мире. Символом этой защиты, уже знакомым нам по грехопадению Адама и Евы, становится прикрытие наготы. Именно этого не делает Хам. Почему же был проклят Ханаан, а не Хам? По толкованию святителя Филарета (Дроздова), «Ной пощадил Хама, уважая благословение Божие, в котором сей участвовал по исшествии из ковчега». И присовокупляет, что, возможно, здесь еще и пророчество о грехах будущих. Наверное, можно дать и другие толкования. Важно понять, что таков закон греха: он имеет силу проникать сквозь поколения людей, он наследуется, это одно из главнейших и страшнейших свойств зла. Здесь вовсе не идет речь о мстительности Бога или Его людей, каким был Патриарх Ной, вот это очень важно понять.

За что Ной проклинает Хама? В чём неправота сына Ноя, указавшего братьям на грех отца? Или пьянство — не грех? Вряд ли: отношение к этому пороку у всех без исключения библейских авторов однозначно негативное. Тогда, выходит, отношение Ноя к поступку Хама было несправедливым? Едва ли: ведь Ной — праведник, который, конечно, как и всякий человек, может согрешить, но который, как и всякий праведник, не станет защищать свой греховный поступок. Тогда в чём же дело? Наверное, ключевой момент, объясняющий если не всё, то многое, заключается в той насмешке, с которой указывает Хам братьям на грех отца. Он отнюдь не сочувствует ему как отцу, не говоря уже о сострадании к нему, как к ближнему. И дело тут не в личных обидах, а в том, как относится Хам к чужому греху. Здесь же возможны лишь два варианта: помочь согрешающему преодолеть свой грех, хотя бы тем, чтобы не акцентировать на нём внимание окружающих, если уж никак невозможно оказать никакой другой помощи, или высмеять грешника, ещё больше втоптать его в ту грязь, в которой он оказался с тем, чтобы самоутвердиться за его счёт. Второй вариант, конечно, весьма рискованный: ведь грешить так или иначе приходится всем, хотя и не одновременно, и всегда есть шанс, что завтра кто-то другой так же втопчет в грязь того, кто столь активно делает это сегодня. Но желание самоутвердиться в человеке часто оказывается настолько сильным, что о завтрашнем дне самоутверждающийся не думает. И тогда он перестаёт видеть в ближнем ближнего, воспринимая его лишь как инструмент собственного самоутверждения. А вместе с тем перестаёт видеть и Бога. Во всяком случае, Бога живого.