18 Ибо слово о кресте для погибающих юродство есть, а для нас, спасаемых, — сила Божия. 19 Ибо написано: "погублю мудрость мудрецов, 20 Где мудрец? где книжник? где совопросник века сего? Не обратил ли Бог мудрость мира сего в безумие? 21 Ибо когда мир
своею
мудростью не познал Бога в премудрости Божией, то благоугодно было Богу юродством проповеди спасти верующих. 22 Ибо и Иудеи требуют чудес, и Еллины ищут мудрости; 23 а мы проповедуем Христа распятого, для Иудеев соблазн, а для Еллинов безумие, 24 для самих же призванных, Иудеев и Еллинов, Христа, Божию силу и Божию премудрость;и разум разумных отвергну". |
"Кресту Твоему поклоняемся, Христе…" Что значат для нас эти слова? Бесконечное сострадание к невинному, избитому, нагому праведнику, повешенному на этом древе. Любовь к Нему, безграничная благодарность. И еще понимание того, насколько бесконечно более легок наш собственный крест. Все кажущиеся неподъемными проблемы это все ничто по сравнению с той мерой страдания, которую Он взял ради нас на Себя. "Ты, кто мир Твой тако возлюбил еси…"
И еще другие слова: «потом говорит ученику: вот мать твоя». На этих словах созиждена Церковь, крепчайшая из твердынь. Мы все усыновлены и удочерены, а значит, мы никогда не сможем быть сиротами. Сиротство это слово из какой-то иной жизни. Мы часто молитвенно переживаем Страсти Христовы, но гораздо труднее пережить страсти Марии. Немыслимая физическая боль Его и немыслимая душевна боль ее. Этой болью объят весь мир.
18 Ибо слово о кресте для погибающих юродство есть, а для нас, спасаемых, — сила Божия. 19 Ибо написано: "погублю мудрость мудрецов, 20 Где мудрец? где книжник? где совопросник века сего? Не обратил ли Бог мудрость мира сего в безумие? 21 Ибо когда мир
своею
мудростью не познал Бога в премудрости Божией, то благоугодно было Богу юродством проповеди спасти верующих. 22 Ибо и Иудеи требуют чудес, и Еллины ищут мудрости; 23 а мы проповедуем Христа распятого, для Иудеев соблазн, а для Еллинов безумие, 24 для самих же призванных, Иудеев и Еллинов, Христа, Божию силу и Божию премудрость;и разум разумных отвергну". |
Вероятно, Крестной смерти Христа может быть дано более или менее стройное и глубокое рациональное объяснение. Логика того, что произошло, парадоксальна, но парадокс тоже является логическим построением. Но в сегодняшнем отрывке из послания к Коринфянам апостол Павел подчеркивает, что усилия отвлеченного рассуждения, сколь бы оно ни было последовательно и непротиворечиво, не в силах объяснить Креста. Рациональное объяснение этого события сделало бы его необходимо вытекающим из определенных причин, закономерным. Но подобное объяснение возможно, только если взирать на Крест отвлеченно, издали, не различая всей реальности страданий Распятого. Но для апостола важно другое: в Крестной смерти Спасителя мы видим Живого Бога, превосходящего всякую закономерность. Создатель мира не остается в бесстрастности по ту сторону закона, как мы бы сказали, «по ту сторону добра и зла», но приходит к страдающему человечеству. Не изменяя ход истории, не переделывая человечество массовым гипнозом, Он разрывает узы логики и закономерности. На Кресте мы встречаем не Законодателя, с которым можно общаться в юридических терминах прав, обязанностей и возмездия, но живую Личность. Крест побеждает смерть не потому, что избавляет нас от ее неотвратимости. Но мы теперь вместе с Иисусом — и только поэтому уже ничего не страшно.
18 Ибо слово о кресте для погибающих юродство есть, а для нас, спасаемых, — сила Божия. |
Апостол Павел отталкивается от распространенного и в древности, и теперь антропоморфного представления о Боге. Нельзя сказать, чтобы на этом пути нельзя было найти ничего путного: некоторые здравые суждения здесь все же возможны. Так, отталкиваясь от нашей малой силы, мы мыслим Божье всемогущество, сравнивая с нашим разумом, представляем Его премудрость и всеведение. Сопоставление с нашей ограниченностью помогает нам прикоснуться к истине о Его безграничности и трансцендентности. Но этот метод богомыслия таит в себе существенную опасность: мы думаем, что Бог похож на нас и представляем Его как человека, только очень «большого». Инстинктивно нам кажется, что там, где у слабого человечка ничего не выйдет, у Бога все получится. Там, где мы страдаем и умираем, Бог выйдет победителем. Происходит, действительно, именно это, но совсем не так, как мы представляем.
В обычной логике было бы естественно, чтобы в Гефсиманском саду Христос «мобилизовал» те самые двенадцать легионов ангелов, о которых Он говорил Петру, и ангелы разогнали бы стражников и вывели первосвященников «на чистую воду». Но происходит нечто совершенно иное, нелепое, по слову апостола Павла («юродство» Синодального и славянского переводов — это moria греческого текста, означающее «глупость, нелепость, безумие»). То ли сила Божия заключается не в том, что мы думаем, то ли вообще не силой одерживается Его победа, как говорит пророк Захария. И Господь принимает Крестную смерть.
Эллины и иудеи, слушатели апостола Павла, как только слышали о том, что Бог страдал на Кресте, отворачивались от него. Бог не может страдать — таково общее убеждение всего древнего мира, откуда происходят все богословские рассуждения о бесстрастности божества. Нелепость с этой точки зрения евангельских событий породила целый ряд конфликтов и ересей в новозаветную эпоху: христианам никак не удавалось соединить эллинско-иудейскую уверенность в бесстрастности Божьей с верой в Распятого Иисуса. Не годы, как можно было бы ожидать, а века и века уходят на это... Потому что за словом о Кресте стоит величайшая тайна Божьей любви, являющаяся непостижимой основой библейского Откровения.
18 Ибо слово о кресте для погибающих юродство есть, а для нас, спасаемых, — сила Божия. |
Образ двух путей, о которых говорит апостол, — пути спасения и пути погибели, корнями уходит глубоко в яхвистскую, а затем и в иудейскую традицию. Путь праведности и в Торе, и в других библейских книгах рассматривается, как путь спасения, а путь греха — как путь гибели. И всё же картина оказывается не столь простой.
Уже в дохристианский и даже в добиблейский период многие задумывались о том, почему же праведник страдает от того зла, в котором лежит мир, а его праведность не вознаграждается по заслугам. Особенно остро эта тема звучит в библейских книгах, что и не удивительно: ведь Бог Библии — благой Бог, давший Своему народу Тору и призывающий его на путь праведности.
Почему же Он так часто оставляет Своих людей на произвол того зла, которым полон мир? Крестная смерть Спасителя и есть ответ на этот вопрос. Конечно, падшему человеку с лучшими намерениями было бы проще представить себе идеальный мир, где праведность немедленно вознаграждалась бы, а зло так же немедленно наказывалось. Вот только шансов на спасение в таком мире не осталось бы ни у кого: ведь безгрешных людей на земле нет. Иисус мог бы войти в мир торжествующим победителем, но тогда в Царстве Ему пришлось бы остаться одному. А воли Его Отца на это не было.
Такое торжество Царства не оставило бы ни одного шанса никому из людей. А воля Отца, выраженная ещё за несколько веков до прихода в мир Христа устами одного из пророков, заключается в том, чтобы грешник не умер, а обратился и остался жив.
И потому Царство входит в мир как бы незаметно, никому себя не навязывая силой и ни над кем не нависая угрозой немедленной кары за малейший грех. Потому, наверное, и все попытки создать на земле царство всеобщей справедливости (на религиозной ли, на антирелигиозной ли основе) заканчивались неизменно грандиозным кровопролитием, ни к какой справедливости отношения не имеющим. И Павел указывает на путь Царства, как на единственный путь, на котором возможно торжество праведности. Торжество, ведущее не к погибели, а к спасению.
19 Ибо написано: "погублю мудрость мудрецов, 20 Где мудрец? где книжник? где совопросник века сего? Не обратил ли Бог мудрость мира сего в безумие?и разум разумных отвергну". |
Человеческая природа противоречива. И дело тут не только в особенностях человеческого мышления или человеческих чувств. Дело прежде всего в слабости человеческой воли. Что такое человек? Божье «дыхание жизни», оживотворяющее природу и превращающее её в тот поток человеческого существования, который в Библии называется «душой живой».
«Дыхание жизни», это Божье присутствие в нас, делает нас людьми, обладающими волей и самосознанием. Но Бог ненавязчив, Он позволит нам вовсе забыть о Своём присутствии, если мы этого хотим. И тогда Он перестанет быть хозяином нашей жизни. Хозяевами своей жизни становимся мы сами, и жизненный поток захлёстывает нас.
Природа становится самодовлеющей, начиная определять нашу жизнь если не полностью, то по преимуществу. Так и произошло во время грехопадения, и теперь мы, падшие люди, подчиняемся своей природе. Воля наша ослабела, она не в силах больше противостоять тому природному потоку, который Богом был нам дан как среда и строительный материал для нашей жизни, а для нас после падения стал непреодолимой силой, часто влекущей нас туда, куда нам совсем бы не хотелось.
Вот эта слабая воля и стала главным препятствием для полноценной духовной жизни. Потому-то, принимая жизненно важные для себя решения и делая решающий духовный выбор, мы делаем его с оговорками. Нашему «да» всегда сопутствуют те или иные «но». И тому есть объективная причина: в нашем нынешнем состоянии мы действительно не можем поручиться за самих себя, точнее, за свою человеческую природу, которая может нас подвести в самый неподходящий момент.
Природа в падшем мире зачастую не подвластна духу, и не в силу своих свойств, вложенных в неё Богом, а в силу того аномального положения, в котором оказалась после грехопадения. При падении человек освободил и свою собственную природу, и (по крайней мере, отчасти) природу в целом от власти Того, Кто только и может ею управлять, и сам взялся за рычаги, с которыми оказался не в состоянии совладать. В Царстве Божьем не так.
Тут с управлением всё в порядке. Нормальная, не испорченная грехом человеческая природа полностью подвластна духу, поэтому у Спасителя для Его небесного Отца есть только «да». Но и у всякого, кто приобщился жизни Царства, человеческая природа становится послушна его человеческому духу постольку, поскольку жизнь человека становится частью жизни Царства. Поэтому у такого человека для Бога тоже нет ничего, кроме «да». Ведь «нет» Богу во всяком случае означает разрыв отношений с Ним. А значит, это «нет» становится одновременно «нет» Христу и Царству.
20 Где мудрец? где книжник? где совопросник века сего? Не обратил ли Бог мудрость мира сего в безумие? 21 Ибо когда мир
своею
мудростью не познал Бога в премудрости Божией, то благоугодно было Богу юродством проповеди спасти верующих. |
Интересно: почему Бог не позволил миру познать Себя посредством той мудрости, которая Им Самим была дана миру? Почему свидетелям приходится прибегать к тому, что апостол называет «безумной проповедью» (или, выражаясь языком Синодального перевода, «юродством проповеди»)? И неужели мудрость человеческая всегда и неизбежно вырождается в пустые споры, в которых преобладает желание самоутверждения? Чем так уж плохо знание, что оно всегда приводит к столь печальному результату?
Наверное, если бы та мудрость, о которой говорит апостол, была бы только знанием, на этот вопрос мы бы ответить не смогли. Но в еврейской традиции мудрость никогда не была только знанием ради знания. Соответствующее еврейское слово (а Павел, даже пишущий по-гречески, всё равно остаётся евреем, мыслящим в рамках своей культурной и религиозной традиции) изначально обозначало не столько знание, сколько умение или навык. Вначале это был навык практической работы, работы ремесленника или художника, затем — умение выстраивать отношения с людьми, навык суда и управления, будь то управление собственным домом или управление государством. А в послепленный период с мудростью начинает ассоциироваться, в первую очередь, искусство праведности, навык праведной жизни.
Казалось бы, от человека тут зависит не так много, ведь праведность — от Бога, а не от человека. И всё же путь праведности — путь богочеловеческий, от человека он в известном смысле зависит не меньше, чем от Бога. И человеку, чтобы этим путём идти, нужен именно опыт и навык, связанный с практикой соблюдения заповедей. И весь интеллектуальный инструментарий, которым располагает, к примеру, «книжник» (учитель Торы), в конечном счёте нужен именно для того, чтобы помочь идущему путём праведности с этого пути не сбиться. Но падшая природа человека нередко превращает полезный инструмент в помеху и обузу на пути праведности. Вместо того, чтобы сделать однозначный выбор в пользу следования заповедям, человек начинает искать способов от этого уклониться, или вовсе ничего не соблюдая, или ища лёгких путей, которые позволили бы, так сказать, исполнять Тору, не исполняя её. И тут интеллект становится инструментом, служащим не соблюдению Торы, а её нарушению, а мудрость становится не столько искусством следования Торе, сколько искусством имитации такого следования.
В такой ситуации проповедь Царства уже не может опираться на традиционный человеческий опыт праведной жизни, не потому, что он забывается, а потому, что он оказывается фактически обесценен. И тогда остаётся лишь та самая «безумная проповедь», о которой говорит апостол. Проповедь вразрез с общепринятыми мнениями, вопреки очевидному, проповедь, которая любому «нормальному» человеку действительно покажется полным безумием. Проповедь Царства, которое воистину, по слову Спасителя, «не от мира сего».
22 Ибо и Иудеи требуют чудес, и Еллины ищут мудрости; 23 а мы проповедуем Христа распятого, для Иудеев соблазн, а для Еллинов безумие, |
Во все времена христианской истории миссионеры и проповедники пытались ответить на вопрос: что мешает людям принять весть о Христе и о Царстве? А Павел между тем отвечает на этот вопрос хоть и кратко, но достаточно ёмко и, пожалуй, исчерпывающе. Как всегда, он делит всех людей на религиозных («иудеи») и светских («эллины»), причём как у тех, так и у других есть свои причины отвергать свидетельство о Христе и о Царстве.
И легче всего увидеть эти причины, если проанализировать отношение двух упомянутых категорий людей к факту крестной смерти Спасителя, без рассказа о которой, разумеется, невозможно никакое свидетельство о Его воскресении, а значит, и о Царстве, и о христианстве вообще. Как видно, отличительной особенностью религиозного сознания апостол считает ожидание знаков («чудес»), которые подтвердили бы религиозным людям истинность того свидетельства, которое они слышат. Собственно, такого рода знаков они требовали и от Самого Спасителя во время Его земного служения. Но ожидаемые ими знаки должны вписываться в те представления и концепции, которые характерны для религиозных представлений слушающих.
Как раз именно таких доказательств ожидали от Иисуса многие из слушавших Его фарисеев: Он должен был сделать что-то такое, что соответствовало бы их представлениям о том, каким должен быть и как должен себя вести Мессия. А крестная смерть таким представлениям никак не соответствовала, даже если допустить, что за ней последовало воскресение. Мессия, согласно традиционным иудейским представлениям того (да и не только того) времени, должен был быть не распятым Праведником, а торжествующим Победителем, притом Победителем, побеждающим в нашем непреображённом мире, а не в каком-то Царстве «не от мира сего». И потому для иудеев евангельских времён мессианизм первохристианской Церкви был чем-то совершенно неприемлемым. Но ведь Царство вообще не вмещается ни в какие религиозные рамки, а стало быть, не вмещается в них и христианство. И всякое религиозное сознание (включая «христианское») противится откровению о Царстве, когда оно выходит за его рамки, разрушая и их, и саму религиозность. Казалось бы, люди светские должны быть от этой проблемы избавлены.
Так оно и есть; но тут возникают проблемы иного рода. Всякий язычник (а «светскость» есть не что иное, как практическое язычество) живёт исключительно или преимущественно по законам непреображённого мира. Все его психические и поведенческие модели, определяющие его повседневное существование, то, что называется обычно «практической жизнью» (а именно умение организовать повседневную практическую жизнь и называется в Библии мудростью), ориентируются на законы непреображённого мира, а не на законы Царства.
Это и останавливает обычно светского человека, слышащего свидетельство и задумывающегося об услышанном. Для него попытаться жить по законам Царства — самое настоящие безумие: ведь это коренная ломка, разрушение всех устоявшихся, и притом общепринятых, моделей и представлений, фактически, отказ от всей прежней жизни, и при том отказ добровольный.
Авантюра, совершенно сумасшедшая авантюра! И многие язычники («светские люди») отказываются от всяких попыток приобщиться к жизни Царства, пугаясь именно этого кажущегося безумия. Как видно, причины неприятия свидетельства у людей религиозных и у людей светских разные и друг на друга не похожие. А результат один: отказ от Царства. И от собственного спасения.
23 а мы проповедуем Христа распятого, для Иудеев соблазн, а для Еллинов безумие, |
Едва ли Крестной смерти Христа может быть дано более или менее стройное и глубокое рациональное объяснение, потому что в ней мы соприкасаемся с непостижимой тайной Божьего милосердия. И потому в послании к Коринфянам апостол Павел подчеркивает, что усилия отвлеченного рассуждения, сколь бы оно ни было последовательно и непротиворечиво, не в силах объяснить Креста.
Рациональное объяснение этого события сделало бы его необходимо вытекающим из определенных причин, закономерным. Но подобное объяснение возможно, только если взирать на Крест отвлеченно, издали, не различая всей реальности страданий Распятого. Но для апостола важно другое: в Крестной смерти Спасителя мы видим Живого Бога, превосходящего всякую закономерность.
Создатель мира не остается в бесстрастности по ту сторону закона, как мы бы сказали, «по ту сторону добра и зла», но приходит к страдающему человечеству. Не изменяя ход истории, не переделывая человечество массовым гипнозом, Он разрывает узы логики и закономерности. На Кресте мы встречаем не Законодателя, с которым можно общаться в юридических терминах прав, обязанностей и возмездия, но живую Личность. Крест побеждает смерть не потому, что избавляет нас от ее неотвратимости. Но мы теперь вместе с Иисусом — и только поэтому уже ничего не страшно.
6 Когда же увидели Его первосвященники и служители, то закричали: распни, распни Его! Пилат говорит им: возьмите Его вы, и распните; ибо я не нахожу в Нем вины. 7 Иудеи отвечали ему: мы имеем закон, и по закону нашему Он должен умереть, потому что сделал Себя Сыном Божиим. |
8 Пилат, услышав это слово, больше убоялся. 9 И опять вошел в преторию и сказал Иисусу: откуда Ты? Но Иисус не дал ему ответа. 10 Пилат говорит Ему: мне ли не отвечаешь? не знаешь ли, что я имею власть распять Тебя и власть имею отпустить Тебя? 11 Иисус отвечал: ты не имел бы надо Мною никакой власти, если бы не было дано тебе свыше; посему более греха на том, кто предал Меня тебе. |
Сегодняшнее чтение посвящено празднику Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня. В центре его — поклонение Кресту, которым мы спасены «от работы вражия», как поется в величании праздника.
Евангелист Иоанн свидетельствует о Распятии и стоящих у Креста. Подножие Креста — единственное «правильное» место для каждого из нас, потому что именно в Смерти Спасителя на Кресте совершается спасение мира и даруется жизнь всем нам, даже если нам это и в голову не приходит. Мир полон страдания, объяснимого, а чаще — необъяснимого, и эта тайна не может не касаться человека. Нам это тяжело, поэтому вполне понятно наше стремление скрыться от страдания, отвернуться от него, если оно не касается нас лично. Но Евангелие говорит нам, что любое подлинное, не надуманное человеческое страдание — место особого присутствия Христа. Это Он страдает в каждом человеке, и именно здесь мы встречаем Его.
7 Иудеи отвечали ему: мы имеем закон, и по закону нашему Он должен умереть, потому что сделал Себя Сыном Божиим. |
8 Пилат, услышав это слово, больше убоялся. |
Кто и как манипулирует человеком? И что даёт манипуляторам власть над душами? Казалось бы, Понтий Пилат — не из тех, кем можно вертеть, как угодно: высокопоставленному представителю, как сегодня бы сказали, «центра», имеющему в Палестине все необходимые полномочия и всю необходимую власть и средства даже, если потребуется, для силового вмешательства, некого бояться, кроме Рима. На деле же всё оказывается совсем не так. Пилат прекрасно понимает, что Человек, Которого храмовая верхушка привела к нему для утверждения смертного приговора, ни в чём не виноват, во всяком случае, Он не виновен по римским законам. А значит, Его надо отпустить. Но поступить так означает войти в конфликт с Храмом! Пилат опытный политик, он прекрасно понимает, кто стоит за уличной толпой, требующей казни безобидного Проповедника. Конечно, Он называет себя Царём, но если его царство — лишь «царство истины», то для Рима Он, конечно, не опасен. В конце концов, что такое истина? Это вопрос философский, к реальной политике он не имеет никакого отношения. А вот Храм к ней отношение имеет, самое прямое и непосредственное. С Храмом надо ладить. И в сердце Пилата закрадывается смутное беспокойство: если этот Человек стал врагом Храма и Синагоги, не станет ли и он, Пилат, им врагом, если поддержит Иисуса? А тут ещё недвусмысленные намёки на возможный донос в Рим, который, несомненно, последует: выкрики из толпы ведь не случайны, за ними стоят те, кому написать такой донос ничего не стоит, а на их письмо там, в центре, точно обратят внимание… и Пилат сдаётся. Ведь он реальный политик, человек системы, ему есть что терять. И ему страшно. А страх — отмычка к сердцу человека. Любовь — ключ, а страх — отмычка. Колюч в руке Божьей, но Он не входит в сердце без спроса. А враг Божий с отмычкой не спрашивает разрешения. И входит в те сердца, куда не впускают Бога. Не впускают, чтобы Он не помешал «реальной политике». А тогда в сердце такого «реального политика» входит другой. Тот, кому нет дела не до политики, не до политика. Тот, кому нужно лишь чужое сердце с тем, чтобы поселиться в нём самому.
13 Пилат, услышав это слово, вывел вон Иисуса и сел на судилище, на месте, называемом Лифостротон, а по-еврейски Гаввафа. 14 Тогда была пятница перед Пасхою, и час шестый. И сказал
Пилат
Иудеям: се, Царь ваш! 15 Но они закричали: возьми, возьми, распни Его! Пилат говорит им: Царя ли вашего распну? Первосвященники отвечали: нет у нас царя, кроме кесаря. 16 Тогда наконец он предал Его им на распятие. И взяли Иисуса и повели. |
17 И, неся крест Свой, Он вышел на место, называемое Лобное, по-еврейски Голгофа; 18 там распяли Его и с Ним двух других, по ту и по другую сторону, а посреди Иисуса. 19 Пилат же написал и надпись, и поставил на кресте. Написано было: "Иисус Назорей, Царь Иудейский". 20 Эту надпись читали многие из Иудеев, потому что место, где был распят Иисус, было недалеко от города, и написано было по-еврейски, по-гречески, по-римски. |
Сегодняшнее чтение посвящено празднику Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня. В центре его — поклонение Кресту, которым мы спасены «от работы вражия», как поется в величании праздника.
Евангелист Иоанн свидетельствует о Распятии и стоящих у Креста. Подножие Креста — единственное «правильное» место для каждого из нас, потому что именно в Смерти Спасителя на Кресте совершается спасение мира и даруется жизнь всем нам, даже если нам это и в голову не приходит. Мир полон страдания, объяснимого, а чаще — необъяснимого, и эта тайна не может не касаться человека. Нам это тяжело, поэтому вполне понятно наше стремление скрыться от страдания, отвернуться от него, если оно не касается нас лично. Но Евангелие говорит нам, что любое подлинное, не надуманное человеческое страдание — место особого присутствия Христа. Это Он страдает в каждом человеке, и именно здесь мы встречаем Его.
15 Но они закричали: возьми, возьми, распни Его! Пилат говорит им: Царя ли вашего распну? Первосвященники отвечали: нет у нас царя, кроме кесаря. 16 Тогда наконец он предал Его им на распятие. И взяли Иисуса и повели. |
Настроение толпы переменчиво: от «осанна!» до «распни!» проходит всего несколько дней. Но толпа на то и толпа, чтобы человек в ней исчезал. Растворялся в большом и безответственном коллективном «мы». Которое можно при определённых обстоятельствах уничтожить физически, но с которым совершенно бесполезно пытаться вступить в общение. Просто потому, что общаться там не с кем: в толпе нет ни одного человека.
Но вот манипулировать толпой можно. Иногда. С известными предосторожностями и обычно до известного предела. И первосвященник, как вся храмовая верхушка, этим искусством владел в совершенстве. На нём во многом держалась его власть. И, конечно, на тех политических играх, которые он как глава Иудеи вёл с римской властью.
Вёл, пугая её религиозными экстремистами-зелотами, с которыми у него тоже была своя игра, тайная, о которой Рим не знал. Или знал, но закрывал глаза, надеясь на первосвященника и на его окружение как на меньшее из зол. Вёл, намекая на возможность большой религиозной войны, к которой сам же молчаливо подталкивал тех, кто готов был её развязать. И так, на страхе отчасти настоящем, отчасти фантомном строил свою политику. А Иисус не только не был в его глазах Человеком — Он не был для него даже человеком с маленькой буквы. Так, разменная монета.
Возможность доказать свою лояльность: нет у нас царя, кроме императора! И отдать на казнь беспокойного проповедника, которого совершенно невозможно взять под контроль. То ли дело Варавва: зелот, конечно, экстремист, но свой, патриот, римлян ненавидит… а главное — с ним всё ясно, с такими Храм в контакте уже давно, с ними ясно, как себя вести и ясно, чего от них ждать. А тут — одна сплошная неожиданность, ненужная и неконтролируемая, а значит, опасная. Лучше от этого проповедника избавиться — но не своими же руками.
Лучше римскими: вариант для первосвященника практически беспроигрышный. А если прокуратор заупрямится — ревом толпы намекнуть ему на то, что и до Рима могут дойти сведения о его попустительстве опасным мятежникам, с которыми первосвященник борется и которых он, прокуратор, рука и око императора, милует. Каждый играет свою игру. Кроме одного Иисуса — Он не играет ни с кем ни в какие игры. Такой не нужен никому. И Ему остаётся одно: крест. Иного пути для Него нет.
17 И, неся крест Свой, Он вышел на место, называемое Лобное, по-еврейски Голгофа; 18 там распяли Его и с Ним двух других, по ту и по другую сторону, а посреди Иисуса. |
Один из распространенных способов чтения и понимания Евангелия — пытаться в том или ином отрывке найти свое место, определить то, что относится к тебе лично. Это не всегда возможно (и нужно) делать, но в сегодняшних чтениях это естественно.
Подножие Креста — единственное «правильное» место для каждого из нас, потому что именно в Смерти Спасителя на Кресте совершается спасение мира и даруется жизнь всем нам, даже если нам это и в голову не приходит. Мир полон страдания, объяснимого, а чаще — необъяснимого, и эта тайна не может не касаться человека. Нам это тяжело, поэтому вполне понятно наше стремление скрыться от страдания, отвернуться от него, если оно не касается нас лично. Но Евангелие говорит нам, что любое подлинное, не надуманное человеческое страдание — место особого присутствия Христа. Это Он страдает в каждом человеке, и именно здесь мы встречаем Его.
Так поступили воины. |
25 При кресте Иисуса стояли Матерь Его и сестра Матери Его, Мария Клеопова, и Мария Магдалина. 26 Иисус, увидев Матерь и ученика тут стоящего, которого любил, говорит Матери Своей: Жèно! се, сын Твой. 27 Потом говорит ученику: се, Матерь твоя! И с этого времени ученик сей взял Ее к себе. |
28 После того Иисус, зная, что уже все совершилось, да сбудется Писание, говорит: жажду. |
Сегодняшнее чтение посвящено празднику Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня. В центре его — поклонение Кресту, которым мы спасены «от работы вражия», как поется в величании праздника.
Евангелист Иоанн свидетельствует о Распятии и стоящих у Креста. Подножие Креста — единственное «правильное» место для каждого из нас, потому что именно в Смерти Спасителя на Кресте совершается спасение мира и даруется жизнь всем нам, даже если нам это и в голову не приходит. Мир полон страдания, объяснимого, а чаще — необъяснимого, и эта тайна не может не касаться человека. Нам это тяжело, поэтому вполне понятно наше стремление скрыться от страдания, отвернуться от него, если оно не касается нас лично. Но Евангелие говорит нам, что любое подлинное, не надуманное человеческое страдание — место особого присутствия Христа. Это Он страдает в каждом человеке, и именно здесь мы встречаем Его.
25 При кресте Иисуса стояли Матерь Его и сестра Матери Его, Мария Клеопова, и Мария Магдалина. 26 Иисус, увидев Матерь и ученика тут стоящего, которого любил, говорит Матери Своей: Жèно! се, сын Твой. 27 Потом говорит ученику: се, Матерь твоя! И с этого времени ученик сей взял Ее к себе. |
Апостол рядом с Пренепорочной Девой стоит у Креста, и, по слову Господа Иисуса, принимает ее как свою мать. С этого времени, пишет апостол, «ученик сей» (для него очень характерно не называть, по возможности, своего имени) взял Ее к себе. Многие христиане (главным образом, православные и католики) уверены, что апостол Иоанн в этот момент представляет собой всю Церковь, все поколения учеников Христа. В этот момент он — первый их нас, и в его лице все мы становимся братьями Иисуса и детьми Марии.
Эта уверенность христиан глубже, чем может показаться на первый взгляд. Дело в том, что в Новом завете наша связь с Господом Иисусом действительно может быть такой непосредственной и сильной, что Его семья становится нашей. Заканчивая свое Евангелие, он, уже престарелый, говорит о себе, своей жизни и Христовом Евангелии: «сей ученик и свидетельствует это... и истинно свидетельство его». Вся жизнь апостола, таким образом, является свидетельством о Крестной любви Сына Божьего, и это тоже не только факт личной биографии Иоанна, сына Зеведеева, но и путь для каждого христианина.
В этих ключевых моментах: стоянии у Креста, усыновлении Марии и свидетельстве об Иисусе апостол Иоанн олицетворяет собой всю Церковь, как Петр олицетворяет ее в проповеди в день Пятидесятницы, как каждый из нас олицетворяет ее, когда исполняет волю Божью о себе.
25 При кресте Иисуса стояли Матерь Его и сестра Матери Его, Мария Клеопова, и Мария Магдалина. 26 Иисус, увидев Матерь и ученика тут стоящего, которого любил, говорит Матери Своей: Жèно! се, сын Твой. 27 Потом говорит ученику: се, Матерь твоя! И с этого времени ученик сей взял Ее к себе. |
Может быть, вы видели великую скульптуру Микельанжело «Пьета» («Скорбящая») в соборе св.Петра в Риме или на фотографиях. Скорбь, но не ропот, горе, но не вопль, слезы, но не истерика. Оружие пронзило Ее душу, по пророчеству Симеона (Лк. 2:35), но сердце Матери продолжает жить любовью к Сыну и ко всем сыновьям, которых Он препоручил Ей (Ин. 19:26-27). Больше не хочется говорить никаких слов, просто в молчании преклониться перед царственной силой любви.
26 Иисус, увидев Матерь и ученика тут стоящего, которого любил, говорит Матери Своей: Жèно! се, сын Твой. 27 Потом говорит ученику: се, Матерь твоя! И с этого времени ученик сей взял Ее к себе. |
Евангелия вообще очень скупо рассказывают о жизни Божией Матери, тем важнее те малые детали, которые все-таки в них передаются. Младший из учеников, Иоанн, тот, кого любил Иисус, принимает на себя заботу о Матери Иисуса. Иисус и на кресте не забывает о Ней и поручает Ее Своему любимому ученику. У этого есть чисто житейский смысл: ведь женщины в Израиле себя не содержали, они были домохозяйками, а средства на жизнь зарабатывали сначала отцы, потом мужья, а затем сыновья. Со смертью Иисуса у Марии не остается никого, кто бы обеспечил Ее жизнь, никаких накоплений у Нее не было — Святое Семейство всегда жило в бедности. Поэтому забота Иисуса о Ней в последние мгновения Его земной жизни очень важна для Них обоих.
Но есть и другой смысл. Церковь, созданная Христом, призвана продолжать Его дело, совершать все, что совершал Он. Тем, что ученики принимают Марию, они проявляют себя как братья Иисуса, а Церковь становится единой семьей, в которой есть Отец, есть Мать и есть дети — братья и сестры друг другу, живущие в единстве со Христом, в послушании Отцу и в заботе о Матери, осеняющей их своей материнской любовью.
30 Когда же Иисус вкусил уксуса, сказал: совершилось! И, преклонив главу, предал дух. |
31 Но так как
тогда
была пятница, то Иудеи, дабы не оставить тел на кресте в субботу, — ибо та суббота была день великий, — просили Пилата, чтобы перебить у них голени и снять их. 32 Итак пришли воины, и у первого перебили голени, и у другого, распятого с Ним. 33 Но, придя к Иисусу, как увидели Его уже умершим, не перебили у Него голеней, 34 но один из воинов копьем пронзил Ему ребра, и тотчас истекла кровь и вода. 35 И видевший засвидетельствовал, и истинно свидетельство его; он знает, что говорит истину, дабы вы поверили. |
Сегодняшнее чтение посвящено празднику Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня. В центре его — поклонение Кресту, которым мы спасены «от работы вражия», как поется в величании праздника.
Евангелист Иоанн свидетельствует о Распятии и стоящих у Креста. Подножие Креста — единственное «правильное» место для каждого из нас, потому что именно в Смерти Спасителя на Кресте совершается спасение мира и даруется жизнь всем нам, даже если нам это и в голову не приходит. Мир полон страдания, объяснимого, а чаще — необъяснимого, и эта тайна не может не касаться человека. Нам это тяжело, поэтому вполне понятно наше стремление скрыться от страдания, отвернуться от него, если оно не касается нас лично. Но Евангелие говорит нам, что любое подлинное, не надуманное человеческое страдание — место особого присутствия Христа. Это Он страдает в каждом человеке, и именно здесь мы встречаем Его.
30 Когда же Иисус вкусил уксуса, сказал: совершилось! И, преклонив главу, предал дух. |
Смерть Иисуса на кресте евангелист описывает именно как смерть. Смерть самого обычного человека. Как будто и нет в Нём той Божьей полноты, которая являла себя так часто во время Его земного служения. Но иначе и не могло быть. Он ведь действительно человек. Человек не меньше, а больше любого из нас. Его божественность ничуть не умалила Его человечности. Наоборот, она раскрыла её во всей полноте. Сделала Человечностью с большой буквы. А человек в падшем мире смертен.
И даже будучи свободным от греха, человек в принципе может умереть. Хотя, если ты от греха свободен, умирать не обязательно. В этом смысле смерть Иисуса абсолютна добровольна. Но убить человека, живущего в границах мира сего, можно всегда. Правда, только в границах мира сего. За его пределами смерть не будет властна над тем, кто живёт жизнью Царства. И уж тем более над Тем, Кто Сам несёт в Себе полноту этого Царства. Но Спасителю нужно было пройти до конца Свой путь именно в нашем непреображённом ещё мире.
Для того, чтобы сделать возможным его преображение. А путь в рамках мира сего предполагает возможность смерти. В конкретной же ситуации падшего мира — не только возможность, но и практическую неизбежность. Конечно, Иисус приходит в мир не ради того, чтобы умереть, а ради того, чтобы принести ему Царство. Не будь грехопадения, не будь того зла, в котором оказался после грехопадения наш мир, не пришлось бы и Спасителю мира умирать на кресте. Но Он пришёл в тот мир, который есть.
Прекрасно, разумеется, понимая, куда идёт и что Его тут ждёт. А те, кто желал Его смерти, и не видели дальше нашего ограниченного злом мира. Они были уверены, что, умри Он сейчас, всё будет кончено. Разумеется, в их пользу. Когда Он умирал, они чувствовали себя победителями. И они действительно победили — в своём ограниченном, во зле лежащем мире. Кто же из них мог знать, что есть ещё Царство, есть большой Божий мир, где их победа не стоит ничего и где они уже потерпели полное поражение? Скоро им придётся в этом убедится. Но пока они торжествуют.
18 Ибо слово о кресте для погибающих юродство есть, а для нас, спасаемых, — сила Божия. 19 Ибо написано: "погублю мудрость мудрецов, 20 Где мудрец? где книжник? где совопросник века сего? Не обратил ли Бог мудрость мира сего в безумие? 21 Ибо когда мир
своею
мудростью не познал Бога в премудрости Божией, то благоугодно было Богу юродством проповеди спасти верующих. 22 Ибо и Иудеи требуют чудес, и Еллины ищут мудрости; 23 а мы проповедуем Христа распятого, для Иудеев соблазн, а для Еллинов безумие, 24 для самих же призванных, Иудеев и Еллинов, Христа, Божию силу и Божию премудрость; 25 потому что немудрое Божие премудрее человеков, и немощное Божие сильнее человеков.и разум разумных отвергну". |
26 Посмотрите, братия, кто вы, призванные: не много
из вас
мудрых по плоти, не много сильных, не много благородных; 27 но Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых, и немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное; 28 и незнатное мира и уничиженное и ничего не значащее избрал Бог, чтобы упразднить значащее, — 29 для того, чтобы никакая плоть не хвалилась пред Богом. 30 От Него и вы во Христе Иисусе, Который сделался для нас премудростью от Бога, праведностью и освящением и искуплением, 31 чтобы
было,
как написано: "хвалящийся хвались Господом". |
Продолжая разговор о спорах и о том, что их вызывает, Павел, разумеется, не случайно, переходит к теме человеческой мудрости и её границ. Для него очевидно, что понять тайну земного служения Спасителя и Его крестной смерти эта мудрость не в состоянии (ст. 18 – 21). Здесь апостол остаётся верен традиции «бедняков», сложившейся ещё во времена допленных пророков. Судя по Книге Псалмов, уже тогда ищущим полноценной духовной жизни и глубоких отношений с Богом стало ясно, что для обретения праведности одних человеческих усилий недостаточно, что человеку, желающему идти за Богом, нужно отказаться от мысли полагаться только на себя. Достичь желаемого ищущий мог, лишь полностью предав себя в волю Божию. Не случайно эти люди стали называть себя «бедняками»: они понимали, что перед Богом они подобны нищим даже тогда, когда по меркам мира сего их можно счесть мудрыми и богатыми. Именно они более других ожидали прихода Мессии и наступления мессианского Царства; именно таких людей называет блаженными Иисус, провозглашая его наступление. Но и во времена древних пророков, и во времена Иисуса были люди, которые предпочитали собственную мудрость Царству. И Павел прямо говорит о том, что пытаться понять тайны Царства одними человеческими усилиями бесполезно.
Казалось бы, в этом и нет необходимости, ведь Иисус Сам открыл их каждому, кто хотел увидеть и услышать, каждому, кто готов был довериться Ему и пойти за Ним. Но поступить так мог лишь тот, кто пережил то, что переживали «бедняки»: понимание, при всей своей мудрости и знаниях, полной своей беспомощности в том, что касается Царства, которого не понять и в которое не войти никому, если не введёт Тот, Кто принёс Царство в мир. Именно человеческая мудрость требует знаков и доказательств даже там, где всё очевидно (ст. 21 – 24), ведь такие знаки и доказательства нужны не для того, чтобы убедиться в подлинности открывшейся реальности, а для того, чтобы «вписать» её в рамки человеческой логики, согласовав и увязав с земной мудростью, которая здесь бессильна. И лишь тем, кто отказался от таких попыток, открывается путь в Царство (ст. 26 – 31). А вместе с тем им становится понятной вся бессмысленность споров, которые разделяют людей в этом мире.
18 Ибо слово о кресте для погибающих юродство есть, а для нас, спасаемых, — сила Божия. 19 Ибо написано: "погублю мудрость мудрецов, 20 Где мудрец? где книжник? где совопросник века сего? Не обратил ли Бог мудрость мира сего в безумие? 21 Ибо когда мир
своею
мудростью не познал Бога в премудрости Божией, то благоугодно было Богу юродством проповеди спасти верующих. 22 Ибо и Иудеи требуют чудес, и Еллины ищут мудрости; 23 а мы проповедуем Христа распятого, для Иудеев соблазн, а для Еллинов безумие, 24 для самих же призванных, Иудеев и Еллинов, Христа, Божию силу и Божию премудрость; 25 потому что немудрое Божие премудрее человеков, и немощное Божие сильнее человеков.и разум разумных отвергну". |
26 Посмотрите, братия, кто вы, призванные: не много
из вас
мудрых по плоти, не много сильных, не много благородных; 27 но Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых, и немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное; 28 и незнатное мира и уничиженное и ничего не значащее избрал Бог, чтобы упразднить значащее, — 29 для того, чтобы никакая плоть не хвалилась пред Богом. 30 От Него и вы во Христе Иисусе, Который сделался для нас премудростью от Бога, праведностью и освящением и искуплением, 31 чтобы
было,
как написано: "хвалящийся хвались Господом". |
Итак, распятый Христос — «для Иудеев соблазн, для Еллинов безумие»... Да неужели Господь Всемогущий не мог найти какой-нибудь не соблазняющий и не кажущийся безумием вариант? Мог. Но не стал искать. Потому что Он не ставил и никогда не ставит Себе цели быть удобным и комфортным... Да, Он любит человека — но это не значит, что Он перестаёт быть Самим Собой. Он действует внутри Своих законов. И даже если кажется, что Он «ведёт Себя не как Бог» — на самом деле Он просто не старается соответствовать нашим представлениям о том, каким должен быть Бог.
28 От Каиафы повели Иисуса в преторию. Было утро; и они не вошли в преторию, чтобы не оскверниться, но чтобы
можно было
есть пасху. 29 Пилат вышел к ним и сказал: в чем вы обвиняете Человека Сего? 30 Они сказали ему в ответ: если бы Он не был злодей, мы не предали бы Его тебе. 31 Пилат сказал им: возьмите Его вы, и по закону вашему судите Его. Иудеи сказали ему: нам не позволено предавать смерти никого, — 32 да сбудется слово Иисусово, которое сказал Он, давая разуметь, какою смертью Он умрет. |
33 Тогда Пилат опять вошел в преторию, и призвал Иисуса, и сказал Ему: Ты Царь Иудейский? 34 Иисус отвечал ему: от себя ли ты говоришь это, или другие сказали тебе о Мне? 35 Пилат отвечал: разве я Иудей? Твой народ и первосвященники предали Тебя мне; что Ты сделал? 36 Иисус отвечал: Царство Мое не от мира сего; если бы от мира сего было Царство Мое, то служители Мои подвизались бы за Меня, чтобы Я не был предан Иудеям; но ныне Царство Мое не отсюда. 37 Пилат сказал Ему: итак Ты Царь? Иисус отвечал: ты говоришь, что Я Царь. Я на то родился и на то пришел в мир, чтобы свидетельствовать о истине; всякий, кто от истины, слушает гласа Моего. 38 Пилат сказал Ему: что есть истина? |
И, сказав это, опять вышел к Иудеям и сказал им: я никакой вины не нахожу в Нем. 39 Есть же у вас обычай, чтобы я одного отпускал вам на Пасху; хотите ли, отпущу вам Царя Иудейского? 40 Тогда опять закричали все, говоря: не Его, но Варавву. Варавва же был разбойник. |
1 Тогда Пилат взял Иисуса и велел бить Его. 2 И воины, сплетши венец из терна, возложили Ему на голову, и одели Его в багряницу, 3 и говорили: радуйся, Царь Иудейский! и били Его по ланитам. 4 Пилат опять вышел и сказал им: вот, я вывожу Его к вам, чтобы вы знали, что я не нахожу в Нем никакой вины. 5 Тогда вышел Иисус в терновом венце и в багрянице. И сказал им Пилат: се, Человек! 6 Когда же увидели Его первосвященники и служители, то закричали: распни, распни Его! Пилат говорит им: возьмите Его вы, и распните; ибо я не нахожу в Нем вины. 7 Иудеи отвечали ему: мы имеем закон, и по закону нашему Он должен умереть, потому что сделал Себя Сыном Божиим. |
8 Пилат, услышав это слово, больше убоялся. 9 И опять вошел в преторию и сказал Иисусу: откуда Ты? Но Иисус не дал ему ответа. 10 Пилат говорит Ему: мне ли не отвечаешь? не знаешь ли, что я имею власть распять Тебя и власть имею отпустить Тебя? 11 Иисус отвечал: ты не имел бы надо Мною никакой власти, если бы не было дано тебе свыше; посему более греха на том, кто предал Меня тебе. |
12 С этого времени Пилат искал отпустить Его. Иудеи же кричали: если отпустишь Его, ты не друг кесарю; всякий, делающий себя царем, противник кесарю. 13 Пилат, услышав это слово, вывел вон Иисуса и сел на судилище, на месте, называемом Лифостротон, а по-еврейски Гаввафа. 14 Тогда была пятница перед Пасхою, и час шестый. И сказал
Пилат
Иудеям: се, Царь ваш! 15 Но они закричали: возьми, возьми, распни Его! Пилат говорит им: Царя ли вашего распну? Первосвященники отвечали: нет у нас царя, кроме кесаря. 16 Тогда наконец он предал Его им на распятие. И взяли Иисуса и повели. |
В Страстную пятницу, в Страстную пятницу, которая не далека от нас, а близка как никогда, пусть нас и не было тогда на свете, владыка Антоний митрополит Сурожский говорил с амвона такие слова. «<...> Мать стояла у Креста; Ее Сын, преданный, поруганный, изверженный, избитый, истерзанный, измученный, умирал на Кресте. И Она с Ним со-умирала... Многие, верно, глядели на Христа, многие, верно, постыдились и испугались и не посмотрели в лицо Матери. И вот к Ней мы обращаемся, говоря: Мать, я повинен – пусть среди других – в смерти Твоего Сына; я повинен – Ты заступись. Ты спаси Твоей молитвой, Твоей защитой, потому что если Ты простишь – никто нас не осудит и не погубит... Но если Ты не простишь, то Твое слово будет сильнее всякого слова в нашу защиту... <...>Вот, встанем перед судом нашей совести, пробужденной Ее горем, и принесем покаянное, сокрушенное сердце, принесем Христу молитву о том, чтобы Он дал нам силу очнуться, опомниться, ожить, стать людьми, сделать нашу жизнь глубокой, широкой, способной вместить любовь и присутствие Господне. И с этой любовью выйдем в жизнь, чтобы творить жизнь, творить и создавать мир, глубокий и просторный, который был бы, как одежда на присутствии Господнем, который сиял бы всем светом, всей радостью рая. Это наше призвание, это мы должны осуществить, преломив себя, отдав себя, умерев, если нужно – и нужно! – потому что любить – это значит умереть себе, это значит уже не ценить себя, а ценить другого, будь то Бога, будь то человека, жить для другого, отложив заботу о себе. Умрем, сколько можем, станем умирать изо всех сил для того, чтобы жить любовью и жить для Бога и для других.» Так близка нам эта пятница, когда владыка говорил эти слова, как все Страстные пятницы, что были и будут. «Я повинен». Меня тогда не было на свете, но я повинен. Нельзя воспринимать сегодняшний день как символическое воспоминание о когда-то бывших событиях. Нет. Ибо Тело и Кровь, которых мы причащаемся не символ, а Само Тело и Сама Кровь. Вот я, и я виноват здесь и сейчас. Пугает, когда люди заранее начинают поздравлять друг друга с Пасхой (это действительно бывает и бывает часто!). Сегодня я ничего не знаю о Пасхе, я знаю только одно – я виновата или я виноват, ибо Он умер, а я ничего не сделал, чтобы это предотвратить.
19 Первосвященник же спросил Иисуса об учениках Его и об учении Его. 20 Иисус отвечал ему: Я говорил явно миру; Я всегда учил в синагоге и в храме, где всегда Иудеи сходятся, и тайно не говорил ничего. 21 Что спрашиваешь Меня? спроси слышавших, что Я говорил им; вот, они знают, что Я говорил. 22 Когда Он сказал это, один из служителей, стоявший близко, ударил Иисуса по щеке, сказав: так отвечаешь Ты первосвященнику? 23 Иисус отвечал ему: если Я сказал худо, покажи, что худо; а если хорошо, что ты бьешь Меня? 24 Анна послал Его связанного к первосвященнику Каиафе. |
25 Симон же Петр стоял и грелся. Тут сказали ему: не из учеников ли Его и ты? Он отрекся и сказал: нет. 26 Один из рабов первосвященнических, родственник тому, которому Петр отсек ухо, говорит: не я ли видел тебя с Ним в саду? 27 Петр опять отрекся; и тотчас запел петух. |
28 От Каиафы повели Иисуса в преторию. Было утро; и они не вошли в преторию, чтобы не оскверниться, но чтобы
можно было
есть пасху. 29 Пилат вышел к ним и сказал: в чем вы обвиняете Человека Сего? 30 Они сказали ему в ответ: если бы Он не был злодей, мы не предали бы Его тебе. 31 Пилат сказал им: возьмите Его вы, и по закону вашему судите Его. Иудеи сказали ему: нам не позволено предавать смерти никого, — 32 да сбудется слово Иисусово, которое сказал Он, давая разуметь, какою смертью Он умрет. |
33 Тогда Пилат опять вошел в преторию, и призвал Иисуса, и сказал Ему: Ты Царь Иудейский? 34 Иисус отвечал ему: от себя ли ты говоришь это, или другие сказали тебе о Мне? 35 Пилат отвечал: разве я Иудей? Твой народ и первосвященники предали Тебя мне; что Ты сделал? 36 Иисус отвечал: Царство Мое не от мира сего; если бы от мира сего было Царство Мое, то служители Мои подвизались бы за Меня, чтобы Я не был предан Иудеям; но ныне Царство Мое не отсюда. 37 Пилат сказал Ему: итак Ты Царь? Иисус отвечал: ты говоришь, что Я Царь. Я на то родился и на то пришел в мир, чтобы свидетельствовать о истине; всякий, кто от истины, слушает гласа Моего. 38 Пилат сказал Ему: что есть истина? |
И, сказав это, опять вышел к Иудеям и сказал им: я никакой вины не нахожу в Нем. 39 Есть же у вас обычай, чтобы я одного отпускал вам на Пасху; хотите ли, отпущу вам Царя Иудейского? 40 Тогда опять закричали все, говоря: не Его, но Варавву. Варавва же был разбойник. |
1 Тогда Пилат взял Иисуса и велел бить Его. 2 И воины, сплетши венец из терна, возложили Ему на голову, и одели Его в багряницу, 3 и говорили: радуйся, Царь Иудейский! и били Его по ланитам. 4 Пилат опять вышел и сказал им: вот, я вывожу Его к вам, чтобы вы знали, что я не нахожу в Нем никакой вины. 5 Тогда вышел Иисус в терновом венце и в багрянице. И сказал им Пилат: се, Человек! 6 Когда же увидели Его первосвященники и служители, то закричали: распни, распни Его! Пилат говорит им: возьмите Его вы, и распните; ибо я не нахожу в Нем вины. 7 Иудеи отвечали ему: мы имеем закон, и по закону нашему Он должен умереть, потому что сделал Себя Сыном Божиим. |
8 Пилат, услышав это слово, больше убоялся. 9 И опять вошел в преторию и сказал Иисусу: откуда Ты? Но Иисус не дал ему ответа. 10 Пилат говорит Ему: мне ли не отвечаешь? не знаешь ли, что я имею власть распять Тебя и власть имею отпустить Тебя? 11 Иисус отвечал: ты не имел бы надо Мною никакой власти, если бы не было дано тебе свыше; посему более греха на том, кто предал Меня тебе. |
12 С этого времени Пилат искал отпустить Его. Иудеи же кричали: если отпустишь Его, ты не друг кесарю; всякий, делающий себя царем, противник кесарю. 13 Пилат, услышав это слово, вывел вон Иисуса и сел на судилище, на месте, называемом Лифостротон, а по-еврейски Гаввафа. 14 Тогда была пятница перед Пасхою, и час шестый. И сказал
Пилат
Иудеям: се, Царь ваш! 15 Но они закричали: возьми, возьми, распни Его! Пилат говорит им: Царя ли вашего распну? Первосвященники отвечали: нет у нас царя, кроме кесаря. 16 Тогда наконец он предал Его им на распятие. И взяли Иисуса и повели. |
В рассказе евангелиста об осуждении Спасителя обращает на себя внимание то желание уйти от ответственности, которое демонстрируют представители как Храма, так и римской власти. Иисус не случайно отказывается отвечать на заданный Ему первосвященником вопрос о Своём учении и об учениках (Ин. 18 : 19 – 21): Он понимает, что ни о каком справедливом суде речи в данном случае быть не может, а все вопросы, задаваемые Ему первосвященником, нужны лишь для того, чтобы, поймав Его на слове, найти основания для фабрикации против Него дела, притом такого, по которому Его можно было бы осудить на смерть. Собственно, всё было решено уже тогда, когда Каиафа счёл возможным пожертвовать Одним ради благополучия народа, как он его понимал (Ин. 18 : 14). Но, разумеется, всем, участвующим в деле Иисуса, хотелось, чтобы решение было принято коллегиально и с соблюдением положенных по закону формальностей: ведь тогда никого конкретно уже нельзя было бы обвинить в убийстве. Казалось бы, представителям храмовой верхушки было некого бояться, но, вероятно, их религиозная совесть всё же не была спокойна: ведь обыкновенное убийство стало бы прямым нарушением Торы. Иное дело казнь по приговору Синедриона: такой приговор, вынесенный, к тому же, формально правильным образом, успокоил бы всех: ведь казнь по приговору суда нарушением Торы, конечно, не считалась бы. Но на пути «судей» стояло одно весьма серьёзное препятствие: приговоры Синедриона к смертной казни должны были утверждаться представителями римской власти, а в Иудее таким представителем был прокуратор. К нему-то и отправились представители Синедриона для утверждения вынесенного судом смертного приговора (Ин. 18 : 28). Вначале они, по-видимому, надеялись на то, что утверждение это станет простой формальностью. Они, как видно, даже не хотели поначалу вдаваться в подробности дела, надеясь на то, что Пилат подпишет приговор, не читая его (Ин. 18 : 29 – 32). Но Пилат проявил к делу неожиданный интерес, решив лично допросить обвиняемого (Ин. 18 : 33). И Иисус, молчавший перед Синедрионом, засвидетельствовал Пилату то, что свидетельствовать Синедриону было уже бессмысленно: Он ответил прокуратору на заданный им вопрос о Своём Царстве (Ин. 18 : 34 – 37). Но если лидерам фарисейского движения и храмовой верхушке Царство, о котором свидетельствовал Иисус, было враждебно, то Пилату оно было просто безразлично, как и большинству прагматически настроенных агностиков. Однако, как всякий агностик, он не видел преступления в проповеди каких бы то ни было идей, даже странных или ошибочных, и предложил пришедшим к нему представителям Синедриона избавить от наказания невинного человека (Ин. 18 : 38 – 40). Увидев же, что пришедшие настроены бескомпромиссно, Пилат решил, как видно, ограничиться наказанием, которое по римским законам полагалось тем, кто не являлся римским гражданином, за нарушение местных законов, подвергнув Иисуса бичеванию (Ин. 19 : 1 – 3). После этого он счёл инцидент исчерпанным (Ин. 19 : 4 – 5), и тогда представителям Синедриона пришлось ввести прокуратора в курс дела, объяснив ему, в чём они обвиняют Иисуса (Ин. 19 : 6 – 7). Объяснение произвело на Пилата большое впечатление (Ин. 19 : 8). Ещё большее впечатление на него, как видно, оказало спокойствие и внутренняя сила обвиняемого (Ин. 19 : 9 – 11). И он, вероятно, освободил бы Иисуса, если бы собравшаяся во дворе претории толпа не обвинила его в том, что, отпуская Иисуса, он не думает об интересах империи (Ин. 19 : 12). Провокация удалась: не желая брать на себя ответственность и оправдываться по возможным обвинениям в сочувствии мятежникам, Пилат приговаривает к смерти невиновного (Ин. 19 : 13 – 16). Так трусость и безответственность одних и ненависть к Царству других приводят Спасителя мира на крест.
1 Тогда Пилат взял Иисуса и велел бить Его. 2 И воины, сплетши венец из терна, возложили Ему на голову, и одели Его в багряницу, 3 и говорили: радуйся, Царь Иудейский! и били Его по ланитам. 4 Пилат опять вышел и сказал им: вот, я вывожу Его к вам, чтобы вы знали, что я не нахожу в Нем никакой вины. 5 Тогда вышел Иисус в терновом венце и в багрянице. И сказал им Пилат: се, Человек! 6 Когда же увидели Его первосвященники и служители, то закричали: распни, распни Его! Пилат говорит им: возьмите Его вы, и распните; ибо я не нахожу в Нем вины. 7 Иудеи отвечали ему: мы имеем закон, и по закону нашему Он должен умереть, потому что сделал Себя Сыном Божиим. |
8 Пилат, услышав это слово, больше убоялся. 9 И опять вошел в преторию и сказал Иисусу: откуда Ты? Но Иисус не дал ему ответа. 10 Пилат говорит Ему: мне ли не отвечаешь? не знаешь ли, что я имею власть распять Тебя и власть имею отпустить Тебя? 11 Иисус отвечал: ты не имел бы надо Мною никакой власти, если бы не было дано тебе свыше; посему более греха на том, кто предал Меня тебе. |
12 С этого времени Пилат искал отпустить Его. Иудеи же кричали: если отпустишь Его, ты не друг кесарю; всякий, делающий себя царем, противник кесарю. 13 Пилат, услышав это слово, вывел вон Иисуса и сел на судилище, на месте, называемом Лифостротон, а по-еврейски Гаввафа. 14 Тогда была пятница перед Пасхою, и час шестый. И сказал
Пилат
Иудеям: се, Царь ваш! 15 Но они закричали: возьми, возьми, распни Его! Пилат говорит им: Царя ли вашего распну? Первосвященники отвечали: нет у нас царя, кроме кесаря. 16 Тогда наконец он предал Его им на распятие. И взяли Иисуса и повели. |
Повеление бить Христа не было со стороны Пилата актом бессмысленной жестокости, этот приказ даже можно рассматривать как попытку спасти Его: приговор вынесен и приведён в исполнение, поэтому по закону дело должно быть закрыто, никто больше не вправе требовать ни нового суда по старым обвинениям, ни тем более смертной казни. После этого даже обращение Пилата к неистовствующим обвинителям: «возьмите Его вы и распните«, по сути, звучит издевательски, ведь все знают, что права распинать у них нет.
Но вот речь заходит о том, Кем является Иисус, и в скептике Пилате что-то шевельнулось. Если бы Пилат больше доверял собственным душевным движениям, смутно, но всё-таки свидетельствующим о существовании отвергаемой им истины! Но обвинители знают, на какое слабое место Пилата можно нажать, и вот перед ним маячит угроза политического доноса, а перед произволом императора все равны в бесправии. Практические соображения, замешанные на страхе, в очередной раз перевесили. Это так всем нам знакомо...
Первосвященники, добиваясь смертного приговора, признают кесаря своим единственным царём. Если бы они ограничились признанием реальности императорской власти, сходно с евангельской формулировкой: »отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу« (Мф. 22:21)! Но в тот момент они не понимали, что своим признанием отрекаются от Единственного Царя — Господа? “Господь, Бог ваш, — царь ваш” (1 Цар. 12:12), »Господь — царь на веки« (Пс. 9:37), — так свидетельствует Писание. Как Петр, не понимая того, что совершает, отрёкся от Учителя, так и вожди иудейского народа, находясь во власти неправедного гнева, совершили то, чему веками твёрдо противостояли тысячи христиан и иудеев — признали языческого императора равным Богу.
17 И, неся крест Свой, Он вышел на место, называемое Лобное, по-еврейски Голгофа; 18 там распяли Его и с Ним двух других, по ту и по другую сторону, а посреди Иисуса. 19 Пилат же написал и надпись, и поставил на кресте. Написано было: "Иисус Назорей, Царь Иудейский". 20 Эту надпись читали многие из Иудеев, потому что место, где был распят Иисус, было недалеко от города, и написано было по-еврейски, по-гречески, по-римски. 21 Первосвященники же Иудейские сказали Пилату: не пиши: "Царь Иудейский", но что Он говорил: "Я Царь Иудейский". 22 Пилат отвечал: что я написал, то написал. |
23 Воины же, когда распяли Иисуса, взяли одежды Его и разделили на четыре части, каждому воину по части, и хитон; хитон же был не сшитый, а весь тканый сверху. 24 Итак сказали друг другу: не станем раздирать его, а бросим о нем жребий, чей будет, — да сбудется реченное в Писании: "разделили ризы Мои между собою Так поступили воины.и об одежде Моей бросали жребий". |
25 При кресте Иисуса стояли Матерь Его и сестра Матери Его, Мария Клеопова, и Мария Магдалина. 26 Иисус, увидев Матерь и ученика тут стоящего, которого любил, говорит Матери Своей: Жèно! се, сын Твой. 27 Потом говорит ученику: се, Матерь твоя! И с этого времени ученик сей взял Ее к себе. |
28 После того Иисус, зная, что уже все совершилось, да сбудется Писание, говорит: жажду. 29 Тут стоял сосуд, полный уксуса.
Воины,
напоив уксусом губку и наложив на иссоп, поднесли к устам Его. 30 Когда же Иисус вкусил уксуса, сказал: совершилось! И, преклонив главу, предал дух. |
Что кроется за отказом Пилата поменять надпись - только ли желание досадить первосвященникам, домогательствам которых Пилат только что уступил и теперь хотел бы хоть чуточку отыграться? Или же он и в самом деле что-то почувствовал и в такой форме, хотя и несколько извращённой, хотел выразить Иисусу хоть какое-то уважение? Так или иначе, Пилат неожиданно сказал правду: на распятие отправлен подлинный Царь...
Иоанн, любимый ученик Христа, находился рядом с Ним во время казни, и именно он в своём рассказе опускает многие подробности, приводимые другими евангелистами, писавшими со слов свидетелей. Иоанн рассказывает о дележе риз, о том, как Иисус поручил ему Свою Мать, перечисляет имена стоявших у креста, но мучения Господа на кресте он описывает лаконичнее других, только о смертном моменте Иоанн повествует обстоятельнее. И хотя в Евангелии от Иоанна опущено много подробностей, уже упомянутых другими евангелистами, писавшими прежде него, думается, не потому Иоанн прикрыл уста, что не хотел ранее записанные детали. Слишком мучительно для него должно было возвращаться к невыносимым воспоминаниям...
17 И, неся крест Свой, Он вышел на место, называемое Лобное, по-еврейски Голгофа; 18 там распяли Его и с Ним двух других, по ту и по другую сторону, а посреди Иисуса. 19 Пилат же написал и надпись, и поставил на кресте. Написано было: "Иисус Назорей, Царь Иудейский". 20 Эту надпись читали многие из Иудеев, потому что место, где был распят Иисус, было недалеко от города, и написано было по-еврейски, по-гречески, по-римски. 21 Первосвященники же Иудейские сказали Пилату: не пиши: "Царь Иудейский", но что Он говорил: "Я Царь Иудейский". 22 Пилат отвечал: что я написал, то написал. |
23 Воины же, когда распяли Иисуса, взяли одежды Его и разделили на четыре части, каждому воину по части, и хитон; хитон же был не сшитый, а весь тканый сверху. 24 Итак сказали друг другу: не станем раздирать его, а бросим о нем жребий, чей будет, — да сбудется реченное в Писании: "разделили ризы Мои между собою Так поступили воины.и об одежде Моей бросали жребий". |
25 При кресте Иисуса стояли Матерь Его и сестра Матери Его, Мария Клеопова, и Мария Магдалина. 26 Иисус, увидев Матерь и ученика тут стоящего, которого любил, говорит Матери Своей: Жèно! се, сын Твой. 27 Потом говорит ученику: се, Матерь твоя! И с этого времени ученик сей взял Ее к себе. |
28 После того Иисус, зная, что уже все совершилось, да сбудется Писание, говорит: жажду. 29 Тут стоял сосуд, полный уксуса.
Воины,
напоив уксусом губку и наложив на иссоп, поднесли к устам Его. 30 Когда же Иисус вкусил уксуса, сказал: совершилось! И, преклонив главу, предал дух. |
31 Но так как
тогда
была пятница, то Иудеи, дабы не оставить тел на кресте в субботу, — ибо та суббота была день великий, — просили Пилата, чтобы перебить у них голени и снять их. 32 Итак пришли воины, и у первого перебили голени, и у другого, распятого с Ним. 33 Но, придя к Иисусу, как увидели Его уже умершим, не перебили у Него голеней, 34 но один из воинов копьем пронзил Ему ребра, и тотчас истекла кровь и вода. 35 И видевший засвидетельствовал, и истинно свидетельство его; он знает, что говорит истину, дабы вы поверили. 36 Ибо сие произошло, да сбудется Писание: "кость Его да не сокрушится". 37 Также и в другом
месте
Писание говорит: "воззрят на Того, Которого пронзили". |
38 После сего Иосиф из Аримафеи — ученик Иисуса, но тайный из страха от Иудеев, — просил Пилата, чтобы снять тело Иисуса; и Пилат позволил. Он пошел и снял тело Иисуса. 39 Пришел также и Никодим, — приходивший прежде к Иисусу ночью, — и принес состав из смирны и алоя, литр около ста. 40 Итак они взяли тело Иисуса и обвили его пеленами с благовониями, как обыкновенно погребают Иудеи. 41 На том месте, где Он распят, был сад, и в саду гроб новый, в котором еще никто не был положен. 42 Там положили Иисуса ради пятницы Иудейской, потому что гроб был близко. |
Распятие и смерть Иисуса — не просто момент Его биографии, а поэтому, описание этого события — не просто один из рассказов о Его жизни. Это — свидетельство. Евангелист несколько раз указывает на свидетелей казни: любимого ученика, Марию, других женщин, тех, кто «засвидетельствовал», чье «свидетельство истинно». Иоанн хочет перенести нас на место распятия, чтобы и мы могли вместе с ним стоять у креста, подтверждая правдивость его рассказа другим ученикам. Зачем нужно это свидетельство, зачем цитаты из Закона и пророков? Неужели мы сомневаемся, что Человек, живший две тысячи лет назад умер? Конечно, нет. Значит, свидетельство Иоанна — это не свидетельство о смерти, а свидетельство совершившейся победы...
17 И, неся крест Свой, Он вышел на место, называемое Лобное, по-еврейски Голгофа; 18 там распяли Его и с Ним двух других, по ту и по другую сторону, а посреди Иисуса. 19 Пилат же написал и надпись, и поставил на кресте. Написано было: "Иисус Назорей, Царь Иудейский". 20 Эту надпись читали многие из Иудеев, потому что место, где был распят Иисус, было недалеко от города, и написано было по-еврейски, по-гречески, по-римски. 21 Первосвященники же Иудейские сказали Пилату: не пиши: "Царь Иудейский", но что Он говорил: "Я Царь Иудейский". 22 Пилат отвечал: что я написал, то написал. |
23 Воины же, когда распяли Иисуса, взяли одежды Его и разделили на четыре части, каждому воину по части, и хитон; хитон же был не сшитый, а весь тканый сверху. 24 Итак сказали друг другу: не станем раздирать его, а бросим о нем жребий, чей будет, — да сбудется реченное в Писании: "разделили ризы Мои между собою Так поступили воины.и об одежде Моей бросали жребий". |
25 При кресте Иисуса стояли Матерь Его и сестра Матери Его, Мария Клеопова, и Мария Магдалина. 26 Иисус, увидев Матерь и ученика тут стоящего, которого любил, говорит Матери Своей: Жèно! се, сын Твой. 27 Потом говорит ученику: се, Матерь твоя! И с этого времени ученик сей взял Ее к себе. |
28 После того Иисус, зная, что уже все совершилось, да сбудется Писание, говорит: жажду. 29 Тут стоял сосуд, полный уксуса.
Воины,
напоив уксусом губку и наложив на иссоп, поднесли к устам Его. 30 Когда же Иисус вкусил уксуса, сказал: совершилось! И, преклонив главу, предал дух. |
31 Но так как
тогда
была пятница, то Иудеи, дабы не оставить тел на кресте в субботу, — ибо та суббота была день великий, — просили Пилата, чтобы перебить у них голени и снять их. 32 Итак пришли воины, и у первого перебили голени, и у другого, распятого с Ним. 33 Но, придя к Иисусу, как увидели Его уже умершим, не перебили у Него голеней, 34 но один из воинов копьем пронзил Ему ребра, и тотчас истекла кровь и вода. 35 И видевший засвидетельствовал, и истинно свидетельство его; он знает, что говорит истину, дабы вы поверили. 36 Ибо сие произошло, да сбудется Писание: "кость Его да не сокрушится". 37 Также и в другом
месте
Писание говорит: "воззрят на Того, Которого пронзили". |
38 После сего Иосиф из Аримафеи — ученик Иисуса, но тайный из страха от Иудеев, — просил Пилата, чтобы снять тело Иисуса; и Пилат позволил. Он пошел и снял тело Иисуса. 39 Пришел также и Никодим, — приходивший прежде к Иисусу ночью, — и принес состав из смирны и алоя, литр около ста. 40 Итак они взяли тело Иисуса и обвили его пеленами с благовониями, как обыкновенно погребают Иудеи. 41 На том месте, где Он распят, был сад, и в саду гроб новый, в котором еще никто не был положен. 42 Там положили Иисуса ради пятницы Иудейской, потому что гроб был близко. |
В рассказе Иоанна о распятии обращает на себя внимание одиночество Спасителя на кресте. Евангелист не упоминает о стоящих поодаль апостолах, он вообще не описывает ничего, кроме самого креста и того, что происходит у его подножия, возможно, потому, что и сам он в это время стоял там (ст. 25 – 27; многие комментаторы полагают, что, упоминая не названного по имени ученика, Иоанн говорит о самом себе). Но Иоанн также ничего не говорит ни об обращении одного из распятых с Иисусом разбойников, ни о словах Спасителя, сказанных Им на кресте и упоминаемых другими евангелистами. Судя по свидетельству Иоанна, Иисус произнёс на кресте лишь два слова: «Жажду!» (ст. 28) и «Кончено!» (ст. 30). А ещё прежде двумя короткими фразами Он поручает друг другу Свою Мать и стоящего у креста ученика (вероятно, самого Иоанна) (ст. 26 – 27). Как видно, Иоанн выделяет в словах Спасителя, сказанных Им на кресте, то, что касается его самого и то, что кажется ему самым важным. По-видимому, в двух упомянутых им словах Иисуса евангелист видит смысл всего происходящего. Вероятно, описанная Иоанном картина была не просто воспоминанием о происходивших у креста событиях, а плодом многолетних размышлений над ними. Для евангелиста, как видно, «Кончено!» означало не просто факт завершения Спасителем Его земной миссии, хотя, вероятно, стоя у креста, апостол должен был воспринимать Его слова именно так. Но впоследствии, пережив встречу с Воскресшим и получив откровение, описанное им в Книге Откровения, Иоанн, по-видимому, понял, что Иисус говорил и о конце истории, о том конце времён, которого многие ждали и который очень немногие заметили. Иоанн не упоминает о знаках, о которых упоминают другие евангелисты — о буре, превратившей день в ночь, о землетрясении, о разорванной завесе Храма. Для него всё уместилось в одном слове: «Кончено!», - произнесённом Иисусом в момент Своей крестной смерти. Но было и ещё нечто, поразившее апостола. Иисус умирал на кресте, как самый обычный человек. Тот, кто во время Своего земного служения мог несколькими хлебами накормить тысячи, страдал от жажды, от самой обычной жажды, от которой страдал бы на Его месте каждый, и не мог ничего с этим поделать. Не мог не потому, что перестал быть Тем, Кем был рождён среди людей, а потому, что обычная человеческая смерть тоже была частью Его земного служения, такой же, как чудеса и явления Царства, невозможные в мире ни для кого, кроме Него. Иоанн не упоминает об обращённых к Иисусу издевательских призывах сойти с креста, о которых свидетельствуют другие евангелисты. Быть может, он и не слышал их, ведь он единственный из апостолов находился так близко к распятому Учителю, и ему, вполне вероятно, было не до стоявшей в сравнительном отдалении толпы. Но он, несомненно, понял главное: всё происходящее стало возможным лишь по доброй воле Спасителя мира, Который согласился на всё ради тех, кого Он хотел спасти. Такова была цена спасения и цена Царства.
28 От Каиафы повели Иисуса в преторию. Было утро; и они не вошли в преторию, чтобы не оскверниться, но чтобы
можно было
есть пасху. 29 Пилат вышел к ним и сказал: в чем вы обвиняете Человека Сего? 30 Они сказали ему в ответ: если бы Он не был злодей, мы не предали бы Его тебе. 31 Пилат сказал им: возьмите Его вы, и по закону вашему судите Его. Иудеи сказали ему: нам не позволено предавать смерти никого, — 32 да сбудется слово Иисусово, которое сказал Он, давая разуметь, какою смертью Он умрет. |
33 Тогда Пилат опять вошел в преторию, и призвал Иисуса, и сказал Ему: Ты Царь Иудейский? 34 Иисус отвечал ему: от себя ли ты говоришь это, или другие сказали тебе о Мне? 35 Пилат отвечал: разве я Иудей? Твой народ и первосвященники предали Тебя мне; что Ты сделал? 36 Иисус отвечал: Царство Мое не от мира сего; если бы от мира сего было Царство Мое, то служители Мои подвизались бы за Меня, чтобы Я не был предан Иудеям; но ныне Царство Мое не отсюда. 37 Пилат сказал Ему: итак Ты Царь? Иисус отвечал: ты говоришь, что Я Царь. Я на то родился и на то пришел в мир, чтобы свидетельствовать о истине; всякий, кто от истины, слушает гласа Моего. 38 Пилат сказал Ему: что есть истина? |
И, сказав это, опять вышел к Иудеям и сказал им: я никакой вины не нахожу в Нем. 39 Есть же у вас обычай, чтобы я одного отпускал вам на Пасху; хотите ли, отпущу вам Царя Иудейского? 40 Тогда опять закричали все, говоря: не Его, но Варавву. Варавва же был разбойник. |
1 Тогда Пилат взял Иисуса и велел бить Его. 2 И воины, сплетши венец из терна, возложили Ему на голову, и одели Его в багряницу, 3 и говорили: радуйся, Царь Иудейский! и били Его по ланитам. 4 Пилат опять вышел и сказал им: вот, я вывожу Его к вам, чтобы вы знали, что я не нахожу в Нем никакой вины. 5 Тогда вышел Иисус в терновом венце и в багрянице. И сказал им Пилат: се, Человек! 6 Когда же увидели Его первосвященники и служители, то закричали: распни, распни Его! Пилат говорит им: возьмите Его вы, и распните; ибо я не нахожу в Нем вины. 7 Иудеи отвечали ему: мы имеем закон, и по закону нашему Он должен умереть, потому что сделал Себя Сыном Божиим. |
8 Пилат, услышав это слово, больше убоялся. 9 И опять вошел в преторию и сказал Иисусу: откуда Ты? Но Иисус не дал ему ответа. 10 Пилат говорит Ему: мне ли не отвечаешь? не знаешь ли, что я имею власть распять Тебя и власть имею отпустить Тебя? 11 Иисус отвечал: ты не имел бы надо Мною никакой власти, если бы не было дано тебе свыше; посему более греха на том, кто предал Меня тебе. |
12 С этого времени Пилат искал отпустить Его. Иудеи же кричали: если отпустишь Его, ты не друг кесарю; всякий, делающий себя царем, противник кесарю. 13 Пилат, услышав это слово, вывел вон Иисуса и сел на судилище, на месте, называемом Лифостротон, а по-еврейски Гаввафа. 14 Тогда была пятница перед Пасхою, и час шестый. И сказал
Пилат
Иудеям: се, Царь ваш! 15 Но они закричали: возьми, возьми, распни Его! Пилат говорит им: Царя ли вашего распну? Первосвященники отвечали: нет у нас царя, кроме кесаря. 16 Тогда наконец он предал Его им на распятие. И взяли Иисуса и повели. |
В Страстную пятницу, в Страстную пятницу, которая не далека от нас, а близка как никогда, пусть нас и не было тогда на свете, владыка Антоний митрополит Сурожский говорил с амвона такие слова. «<...> Мать стояла у Креста; Ее Сын, преданный, поруганный, изверженный, избитый, истерзанный, измученный, умирал на Кресте. И Она с Ним со-умирала... Многие, верно, глядели на Христа, многие, верно, постыдились и испугались и не посмотрели в лицо Матери. И вот к Ней мы обращаемся, говоря: Мать, я повинен – пусть среди других – в смерти Твоего Сына; я повинен – Ты заступись. Ты спаси Твоей молитвой, Твоей защитой, потому что если Ты простишь – никто нас не осудит и не погубит... Но если Ты не простишь, то Твое слово будет сильнее всякого слова в нашу защиту... <...>Вот, встанем перед судом нашей совести, пробужденной Ее горем, и принесем покаянное, сокрушенное сердце, принесем Христу молитву о том, чтобы Он дал нам силу очнуться, опомниться, ожить, стать людьми, сделать нашу жизнь глубокой, широкой, способной вместить любовь и присутствие Господне. И с этой любовью выйдем в жизнь, чтобы творить жизнь, творить и создавать мир, глубокий и просторный, который был бы, как одежда на присутствии Господнем, который сиял бы всем светом, всей радостью рая. Это наше призвание, это мы должны осуществить, преломив себя, отдав себя, умерев, если нужно – и нужно! – потому что любить – это значит умереть себе, это значит уже не ценить себя, а ценить другого, будь то Бога, будь то человека, жить для другого, отложив заботу о себе. Умрем, сколько можем, станем умирать изо всех сил для того, чтобы жить любовью и жить для Бога и для других.» Так близка нам эта пятница, когда владыка говорил эти слова, как все Страстные пятницы, что были и будут. «Я повинен». Меня тогда не было на свете, но я повинен. Нельзя воспринимать сегодняшний день как символическое воспоминание о когда-то бывших событиях. Нет. Ибо Тело и Кровь, которых мы причащаемся не символ, а Само Тело и Сама Кровь. Вот я, и я виноват здесь и сейчас. Пугает, когда люди заранее начинают поздравлять друг друга с Пасхой (это действительно бывает и бывает часто!). Сегодня я ничего не знаю о Пасхе, я знаю только одно – я виновата или я виноват, ибо Он умер, а я ничего не сделал, чтобы это предотвратить.
19 Первосвященник же спросил Иисуса об учениках Его и об учении Его. 20 Иисус отвечал ему: Я говорил явно миру; Я всегда учил в синагоге и в храме, где всегда Иудеи сходятся, и тайно не говорил ничего. 21 Что спрашиваешь Меня? спроси слышавших, что Я говорил им; вот, они знают, что Я говорил. 22 Когда Он сказал это, один из служителей, стоявший близко, ударил Иисуса по щеке, сказав: так отвечаешь Ты первосвященнику? 23 Иисус отвечал ему: если Я сказал худо, покажи, что худо; а если хорошо, что ты бьешь Меня? 24 Анна послал Его связанного к первосвященнику Каиафе. |
25 Симон же Петр стоял и грелся. Тут сказали ему: не из учеников ли Его и ты? Он отрекся и сказал: нет. 26 Один из рабов первосвященнических, родственник тому, которому Петр отсек ухо, говорит: не я ли видел тебя с Ним в саду? 27 Петр опять отрекся; и тотчас запел петух. |
28 От Каиафы повели Иисуса в преторию. Было утро; и они не вошли в преторию, чтобы не оскверниться, но чтобы
можно было
есть пасху. 29 Пилат вышел к ним и сказал: в чем вы обвиняете Человека Сего? 30 Они сказали ему в ответ: если бы Он не был злодей, мы не предали бы Его тебе. 31 Пилат сказал им: возьмите Его вы, и по закону вашему судите Его. Иудеи сказали ему: нам не позволено предавать смерти никого, — 32 да сбудется слово Иисусово, которое сказал Он, давая разуметь, какою смертью Он умрет. |
33 Тогда Пилат опять вошел в преторию, и призвал Иисуса, и сказал Ему: Ты Царь Иудейский? 34 Иисус отвечал ему: от себя ли ты говоришь это, или другие сказали тебе о Мне? 35 Пилат отвечал: разве я Иудей? Твой народ и первосвященники предали Тебя мне; что Ты сделал? 36 Иисус отвечал: Царство Мое не от мира сего; если бы от мира сего было Царство Мое, то служители Мои подвизались бы за Меня, чтобы Я не был предан Иудеям; но ныне Царство Мое не отсюда. 37 Пилат сказал Ему: итак Ты Царь? Иисус отвечал: ты говоришь, что Я Царь. Я на то родился и на то пришел в мир, чтобы свидетельствовать о истине; всякий, кто от истины, слушает гласа Моего. 38 Пилат сказал Ему: что есть истина? |
И, сказав это, опять вышел к Иудеям и сказал им: я никакой вины не нахожу в Нем. 39 Есть же у вас обычай, чтобы я одного отпускал вам на Пасху; хотите ли, отпущу вам Царя Иудейского? 40 Тогда опять закричали все, говоря: не Его, но Варавву. Варавва же был разбойник. |
1 Тогда Пилат взял Иисуса и велел бить Его. 2 И воины, сплетши венец из терна, возложили Ему на голову, и одели Его в багряницу, 3 и говорили: радуйся, Царь Иудейский! и били Его по ланитам. 4 Пилат опять вышел и сказал им: вот, я вывожу Его к вам, чтобы вы знали, что я не нахожу в Нем никакой вины. 5 Тогда вышел Иисус в терновом венце и в багрянице. И сказал им Пилат: се, Человек! 6 Когда же увидели Его первосвященники и служители, то закричали: распни, распни Его! Пилат говорит им: возьмите Его вы, и распните; ибо я не нахожу в Нем вины. 7 Иудеи отвечали ему: мы имеем закон, и по закону нашему Он должен умереть, потому что сделал Себя Сыном Божиим. |
8 Пилат, услышав это слово, больше убоялся. 9 И опять вошел в преторию и сказал Иисусу: откуда Ты? Но Иисус не дал ему ответа. 10 Пилат говорит Ему: мне ли не отвечаешь? не знаешь ли, что я имею власть распять Тебя и власть имею отпустить Тебя? 11 Иисус отвечал: ты не имел бы надо Мною никакой власти, если бы не было дано тебе свыше; посему более греха на том, кто предал Меня тебе. |
12 С этого времени Пилат искал отпустить Его. Иудеи же кричали: если отпустишь Его, ты не друг кесарю; всякий, делающий себя царем, противник кесарю. 13 Пилат, услышав это слово, вывел вон Иисуса и сел на судилище, на месте, называемом Лифостротон, а по-еврейски Гаввафа. 14 Тогда была пятница перед Пасхою, и час шестый. И сказал
Пилат
Иудеям: се, Царь ваш! 15 Но они закричали: возьми, возьми, распни Его! Пилат говорит им: Царя ли вашего распну? Первосвященники отвечали: нет у нас царя, кроме кесаря. 16 Тогда наконец он предал Его им на распятие. И взяли Иисуса и повели. |
В рассказе евангелиста об осуждении Спасителя обращает на себя внимание то желание уйти от ответственности, которое демонстрируют представители как Храма, так и римской власти. Иисус не случайно отказывается отвечать на заданный Ему первосвященником вопрос о Своём учении и об учениках (Ин. 18 : 19 – 21): Он понимает, что ни о каком справедливом суде речи в данном случае быть не может, а все вопросы, задаваемые Ему первосвященником, нужны лишь для того, чтобы, поймав Его на слове, найти основания для фабрикации против Него дела, притом такого, по которому Его можно было бы осудить на смерть. Собственно, всё было решено уже тогда, когда Каиафа счёл возможным пожертвовать Одним ради благополучия народа, как он его понимал (Ин. 18 : 14). Но, разумеется, всем, участвующим в деле Иисуса, хотелось, чтобы решение было принято коллегиально и с соблюдением положенных по закону формальностей: ведь тогда никого конкретно уже нельзя было бы обвинить в убийстве. Казалось бы, представителям храмовой верхушки было некого бояться, но, вероятно, их религиозная совесть всё же не была спокойна: ведь обыкновенное убийство стало бы прямым нарушением Торы. Иное дело казнь по приговору Синедриона: такой приговор, вынесенный, к тому же, формально правильным образом, успокоил бы всех: ведь казнь по приговору суда нарушением Торы, конечно, не считалась бы. Но на пути «судей» стояло одно весьма серьёзное препятствие: приговоры Синедриона к смертной казни должны были утверждаться представителями римской власти, а в Иудее таким представителем был прокуратор. К нему-то и отправились представители Синедриона для утверждения вынесенного судом смертного приговора (Ин. 18 : 28). Вначале они, по-видимому, надеялись на то, что утверждение это станет простой формальностью. Они, как видно, даже не хотели поначалу вдаваться в подробности дела, надеясь на то, что Пилат подпишет приговор, не читая его (Ин. 18 : 29 – 32). Но Пилат проявил к делу неожиданный интерес, решив лично допросить обвиняемого (Ин. 18 : 33). И Иисус, молчавший перед Синедрионом, засвидетельствовал Пилату то, что свидетельствовать Синедриону было уже бессмысленно: Он ответил прокуратору на заданный им вопрос о Своём Царстве (Ин. 18 : 34 – 37). Но если лидерам фарисейского движения и храмовой верхушке Царство, о котором свидетельствовал Иисус, было враждебно, то Пилату оно было просто безразлично, как и большинству прагматически настроенных агностиков. Однако, как всякий агностик, он не видел преступления в проповеди каких бы то ни было идей, даже странных или ошибочных, и предложил пришедшим к нему представителям Синедриона избавить от наказания невинного человека (Ин. 18 : 38 – 40). Увидев же, что пришедшие настроены бескомпромиссно, Пилат решил, как видно, ограничиться наказанием, которое по римским законам полагалось тем, кто не являлся римским гражданином, за нарушение местных законов, подвергнув Иисуса бичеванию (Ин. 19 : 1 – 3). После этого он счёл инцидент исчерпанным (Ин. 19 : 4 – 5), и тогда представителям Синедриона пришлось ввести прокуратора в курс дела, объяснив ему, в чём они обвиняют Иисуса (Ин. 19 : 6 – 7). Объяснение произвело на Пилата большое впечатление (Ин. 19 : 8). Ещё большее впечатление на него, как видно, оказало спокойствие и внутренняя сила обвиняемого (Ин. 19 : 9 – 11). И он, вероятно, освободил бы Иисуса, если бы собравшаяся во дворе претории толпа не обвинила его в том, что, отпуская Иисуса, он не думает об интересах империи (Ин. 19 : 12). Провокация удалась: не желая брать на себя ответственность и оправдываться по возможным обвинениям в сочувствии мятежникам, Пилат приговаривает к смерти невиновного (Ин. 19 : 13 – 16). Так трусость и безответственность одних и ненависть к Царству других приводят Спасителя мира на крест.
1 Тогда Пилат взял Иисуса и велел бить Его. 2 И воины, сплетши венец из терна, возложили Ему на голову, и одели Его в багряницу, 3 и говорили: радуйся, Царь Иудейский! и били Его по ланитам. 4 Пилат опять вышел и сказал им: вот, я вывожу Его к вам, чтобы вы знали, что я не нахожу в Нем никакой вины. 5 Тогда вышел Иисус в терновом венце и в багрянице. И сказал им Пилат: се, Человек! 6 Когда же увидели Его первосвященники и служители, то закричали: распни, распни Его! Пилат говорит им: возьмите Его вы, и распните; ибо я не нахожу в Нем вины. 7 Иудеи отвечали ему: мы имеем закон, и по закону нашему Он должен умереть, потому что сделал Себя Сыном Божиим. |
8 Пилат, услышав это слово, больше убоялся. 9 И опять вошел в преторию и сказал Иисусу: откуда Ты? Но Иисус не дал ему ответа. 10 Пилат говорит Ему: мне ли не отвечаешь? не знаешь ли, что я имею власть распять Тебя и власть имею отпустить Тебя? 11 Иисус отвечал: ты не имел бы надо Мною никакой власти, если бы не было дано тебе свыше; посему более греха на том, кто предал Меня тебе. |
12 С этого времени Пилат искал отпустить Его. Иудеи же кричали: если отпустишь Его, ты не друг кесарю; всякий, делающий себя царем, противник кесарю. 13 Пилат, услышав это слово, вывел вон Иисуса и сел на судилище, на месте, называемом Лифостротон, а по-еврейски Гаввафа. 14 Тогда была пятница перед Пасхою, и час шестый. И сказал
Пилат
Иудеям: се, Царь ваш! 15 Но они закричали: возьми, возьми, распни Его! Пилат говорит им: Царя ли вашего распну? Первосвященники отвечали: нет у нас царя, кроме кесаря. 16 Тогда наконец он предал Его им на распятие. И взяли Иисуса и повели. |
Повеление бить Христа не было со стороны Пилата актом бессмысленной жестокости, этот приказ даже можно рассматривать как попытку спасти Его: приговор вынесен и приведён в исполнение, поэтому по закону дело должно быть закрыто, никто больше не вправе требовать ни нового суда по старым обвинениям, ни тем более смертной казни. После этого даже обращение Пилата к неистовствующим обвинителям: «возьмите Его вы и распните«, по сути, звучит издевательски, ведь все знают, что права распинать у них нет.
Но вот речь заходит о том, Кем является Иисус, и в скептике Пилате что-то шевельнулось. Если бы Пилат больше доверял собственным душевным движениям, смутно, но всё-таки свидетельствующим о существовании отвергаемой им истины! Но обвинители знают, на какое слабое место Пилата можно нажать, и вот перед ним маячит угроза политического доноса, а перед произволом императора все равны в бесправии. Практические соображения, замешанные на страхе, в очередной раз перевесили. Это так всем нам знакомо...
Первосвященники, добиваясь смертного приговора, признают кесаря своим единственным царём. Если бы они ограничились признанием реальности императорской власти, сходно с евангельской формулировкой: »отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу« (Мф. 22:21)! Но в тот момент они не понимали, что своим признанием отрекаются от Единственного Царя — Господа? “Господь, Бог ваш, — царь ваш” (1 Цар. 12:12), »Господь — царь на веки« (Пс. 9:37), — так свидетельствует Писание. Как Петр, не понимая того, что совершает, отрёкся от Учителя, так и вожди иудейского народа, находясь во власти неправедного гнева, совершили то, чему веками твёрдо противостояли тысячи христиан и иудеев — признали языческого императора равным Богу.
Так поступили воины. |
25 При кресте Иисуса стояли Матерь Его и сестра Матери Его, Мария Клеопова, и Мария Магдалина. 26 Иисус, увидев Матерь и ученика тут стоящего, которого любил, говорит Матери Своей: Жèно! се, сын Твой. 27 Потом говорит ученику: се, Матерь твоя! И с этого времени ученик сей взял Ее к себе. |
28 После того Иисус, зная, что уже все совершилось, да сбудется Писание, говорит: жажду. 29 Тут стоял сосуд, полный уксуса.
Воины,
напоив уксусом губку и наложив на иссоп, поднесли к устам Его. 30 Когда же Иисус вкусил уксуса, сказал: совершилось! И, преклонив главу, предал дух. |
31 Но так как
тогда
была пятница, то Иудеи, дабы не оставить тел на кресте в субботу, — ибо та суббота была день великий, — просили Пилата, чтобы перебить у них голени и снять их. 32 Итак пришли воины, и у первого перебили голени, и у другого, распятого с Ним. 33 Но, придя к Иисусу, как увидели Его уже умершим, не перебили у Него голеней, 34 но один из воинов копьем пронзил Ему ребра, и тотчас истекла кровь и вода. 35 И видевший засвидетельствовал, и истинно свидетельство его; он знает, что говорит истину, дабы вы поверили. 36 Ибо сие произошло, да сбудется Писание: "кость Его да не сокрушится". 37 Также и в другом
месте
Писание говорит: "воззрят на Того, Которого пронзили". |
В Страстную пятницу, в Страстную пятницу, которая не далека от нас, а близка как никогда, пусть нас и не было тогда на свете, владыка Антоний митрополит Сурожский говорил с амвона такие слова. «<...> Мать стояла у Креста; Ее Сын, преданный, поруганный, изверженный, избитый, истерзанный, измученный, умирал на Кресте. И Она с Ним со-умирала... Многие, верно, глядели на Христа, многие, верно, постыдились и испугались и не посмотрели в лицо Матери. И вот к Ней мы обращаемся, говоря: Мать, я повинен – пусть среди других – в смерти Твоего Сына; я повинен – Ты заступись. Ты спаси Твоей молитвой, Твоей защитой, потому что если Ты простишь – никто нас не осудит и не погубит... Но если Ты не простишь, то Твое слово будет сильнее всякого слова в нашу защиту... <...>Вот, встанем перед судом нашей совести, пробужденной Ее горем, и принесем покаянное, сокрушенное сердце, принесем Христу молитву о том, чтобы Он дал нам силу очнуться, опомниться, ожить, стать людьми, сделать нашу жизнь глубокой, широкой, способной вместить любовь и присутствие Господне. И с этой любовью выйдем в жизнь, чтобы творить жизнь, творить и создавать мир, глубокий и просторный, который был бы, как одежда на присутствии Господнем, который сиял бы всем светом, всей радостью рая. Это наше призвание, это мы должны осуществить, преломив себя, отдав себя, умерев, если нужно – и нужно! – потому что любить – это значит умереть себе, это значит уже не ценить себя, а ценить другого, будь то Бога, будь то человека, жить для другого, отложив заботу о себе. Умрем, сколько можем, станем умирать изо всех сил для того, чтобы жить любовью и жить для Бога и для других.» Так близка нам эта пятница, когда владыка говорил эти слова, как все Страстные пятницы, что были и будут. «Я повинен». Меня тогда не было на свете, но я повинен. Нельзя воспринимать сегодняшний день как символическое воспоминание о когда-то бывших событиях. Нет. Ибо Тело и Кровь, которых мы причащаемся не символ, а Само Тело и Сама Кровь. Вот я, и я виноват здесь и сейчас. Пугает, когда люди заранее начинают поздравлять друг друга с Пасхой (это действительно бывает и бывает часто!). Сегодня я ничего не знаю о Пасхе, я знаю только одно – я виновата или я виноват, ибо Он умер, а я ничего не сделал, чтобы это предотвратить.
17 И, неся крест Свой, Он вышел на место, называемое Лобное, по-еврейски Голгофа; 18 там распяли Его и с Ним двух других, по ту и по другую сторону, а посреди Иисуса. 19 Пилат же написал и надпись, и поставил на кресте. Написано было: "Иисус Назорей, Царь Иудейский". 20 Эту надпись читали многие из Иудеев, потому что место, где был распят Иисус, было недалеко от города, и написано было по-еврейски, по-гречески, по-римски. 21 Первосвященники же Иудейские сказали Пилату: не пиши: "Царь Иудейский", но что Он говорил: "Я Царь Иудейский". 22 Пилат отвечал: что я написал, то написал. |
23 Воины же, когда распяли Иисуса, взяли одежды Его и разделили на четыре части, каждому воину по части, и хитон; хитон же был не сшитый, а весь тканый сверху. 24 Итак сказали друг другу: не станем раздирать его, а бросим о нем жребий, чей будет, — да сбудется реченное в Писании: "разделили ризы Мои между собою Так поступили воины.и об одежде Моей бросали жребий". |
25 При кресте Иисуса стояли Матерь Его и сестра Матери Его, Мария Клеопова, и Мария Магдалина. 26 Иисус, увидев Матерь и ученика тут стоящего, которого любил, говорит Матери Своей: Жèно! се, сын Твой. 27 Потом говорит ученику: се, Матерь твоя! И с этого времени ученик сей взял Ее к себе. |
28 После того Иисус, зная, что уже все совершилось, да сбудется Писание, говорит: жажду. 29 Тут стоял сосуд, полный уксуса.
Воины,
напоив уксусом губку и наложив на иссоп, поднесли к устам Его. 30 Когда же Иисус вкусил уксуса, сказал: совершилось! И, преклонив главу, предал дух. |
31 Но так как
тогда
была пятница, то Иудеи, дабы не оставить тел на кресте в субботу, — ибо та суббота была день великий, — просили Пилата, чтобы перебить у них голени и снять их. 32 Итак пришли воины, и у первого перебили голени, и у другого, распятого с Ним. 33 Но, придя к Иисусу, как увидели Его уже умершим, не перебили у Него голеней, 34 но один из воинов копьем пронзил Ему ребра, и тотчас истекла кровь и вода. 35 И видевший засвидетельствовал, и истинно свидетельство его; он знает, что говорит истину, дабы вы поверили. 36 Ибо сие произошло, да сбудется Писание: "кость Его да не сокрушится". 37 Также и в другом
месте
Писание говорит: "воззрят на Того, Которого пронзили". |
38 После сего Иосиф из Аримафеи — ученик Иисуса, но тайный из страха от Иудеев, — просил Пилата, чтобы снять тело Иисуса; и Пилат позволил. Он пошел и снял тело Иисуса. 39 Пришел также и Никодим, — приходивший прежде к Иисусу ночью, — и принес состав из смирны и алоя, литр около ста. 40 Итак они взяли тело Иисуса и обвили его пеленами с благовониями, как обыкновенно погребают Иудеи. 41 На том месте, где Он распят, был сад, и в саду гроб новый, в котором еще никто не был положен. 42 Там положили Иисуса ради пятницы Иудейской, потому что гроб был близко. |
В рассказе Иоанна о распятии обращает на себя внимание одиночество Спасителя на кресте. Евангелист не упоминает о стоящих поодаль апостолах, он вообще не описывает ничего, кроме самого креста и того, что происходит у его подножия, возможно, потому, что и сам он в это время стоял там (ст. 25 – 27; многие комментаторы полагают, что, упоминая не названного по имени ученика, Иоанн говорит о самом себе). Но Иоанн также ничего не говорит ни об обращении одного из распятых с Иисусом разбойников, ни о словах Спасителя, сказанных Им на кресте и упоминаемых другими евангелистами. Судя по свидетельству Иоанна, Иисус произнёс на кресте лишь два слова: «Жажду!» (ст. 28) и «Кончено!» (ст. 30). А ещё прежде двумя короткими фразами Он поручает друг другу Свою Мать и стоящего у креста ученика (вероятно, самого Иоанна) (ст. 26 – 27). Как видно, Иоанн выделяет в словах Спасителя, сказанных Им на кресте, то, что касается его самого и то, что кажется ему самым важным. По-видимому, в двух упомянутых им словах Иисуса евангелист видит смысл всего происходящего. Вероятно, описанная Иоанном картина была не просто воспоминанием о происходивших у креста событиях, а плодом многолетних размышлений над ними. Для евангелиста, как видно, «Кончено!» означало не просто факт завершения Спасителем Его земной миссии, хотя, вероятно, стоя у креста, апостол должен был воспринимать Его слова именно так. Но впоследствии, пережив встречу с Воскресшим и получив откровение, описанное им в Книге Откровения, Иоанн, по-видимому, понял, что Иисус говорил и о конце истории, о том конце времён, которого многие ждали и который очень немногие заметили. Иоанн не упоминает о знаках, о которых упоминают другие евангелисты — о буре, превратившей день в ночь, о землетрясении, о разорванной завесе Храма. Для него всё уместилось в одном слове: «Кончено!», - произнесённом Иисусом в момент Своей крестной смерти. Но было и ещё нечто, поразившее апостола. Иисус умирал на кресте, как самый обычный человек. Тот, кто во время Своего земного служения мог несколькими хлебами накормить тысячи, страдал от жажды, от самой обычной жажды, от которой страдал бы на Его месте каждый, и не мог ничего с этим поделать. Не мог не потому, что перестал быть Тем, Кем был рождён среди людей, а потому, что обычная человеческая смерть тоже была частью Его земного служения, такой же, как чудеса и явления Царства, невозможные в мире ни для кого, кроме Него. Иоанн не упоминает об обращённых к Иисусу издевательских призывах сойти с креста, о которых свидетельствуют другие евангелисты. Быть может, он и не слышал их, ведь он единственный из апостолов находился так близко к распятому Учителю, и ему, вполне вероятно, было не до стоявшей в сравнительном отдалении толпы. Но он, несомненно, понял главное: всё происходящее стало возможным лишь по доброй воле Спасителя мира, Который согласился на всё ради тех, кого Он хотел спасти. Такова была цена спасения и цена Царства.
17 И, неся крест Свой, Он вышел на место, называемое Лобное, по-еврейски Голгофа; 18 там распяли Его и с Ним двух других, по ту и по другую сторону, а посреди Иисуса. 19 Пилат же написал и надпись, и поставил на кресте. Написано было: "Иисус Назорей, Царь Иудейский". 20 Эту надпись читали многие из Иудеев, потому что место, где был распят Иисус, было недалеко от города, и написано было по-еврейски, по-гречески, по-римски. 21 Первосвященники же Иудейские сказали Пилату: не пиши: "Царь Иудейский", но что Он говорил: "Я Царь Иудейский". 22 Пилат отвечал: что я написал, то написал. |
23 Воины же, когда распяли Иисуса, взяли одежды Его и разделили на четыре части, каждому воину по части, и хитон; хитон же был не сшитый, а весь тканый сверху. 24 Итак сказали друг другу: не станем раздирать его, а бросим о нем жребий, чей будет, — да сбудется реченное в Писании: "разделили ризы Мои между собою Так поступили воины.и об одежде Моей бросали жребий". |
25 При кресте Иисуса стояли Матерь Его и сестра Матери Его, Мария Клеопова, и Мария Магдалина. 26 Иисус, увидев Матерь и ученика тут стоящего, которого любил, говорит Матери Своей: Жèно! се, сын Твой. 27 Потом говорит ученику: се, Матерь твоя! И с этого времени ученик сей взял Ее к себе. |
28 После того Иисус, зная, что уже все совершилось, да сбудется Писание, говорит: жажду. 29 Тут стоял сосуд, полный уксуса.
Воины,
напоив уксусом губку и наложив на иссоп, поднесли к устам Его. 30 Когда же Иисус вкусил уксуса, сказал: совершилось! И, преклонив главу, предал дух. |
31 Но так как
тогда
была пятница, то Иудеи, дабы не оставить тел на кресте в субботу, — ибо та суббота была день великий, — просили Пилата, чтобы перебить у них голени и снять их. 32 Итак пришли воины, и у первого перебили голени, и у другого, распятого с Ним. 33 Но, придя к Иисусу, как увидели Его уже умершим, не перебили у Него голеней, 34 но один из воинов копьем пронзил Ему ребра, и тотчас истекла кровь и вода. 35 И видевший засвидетельствовал, и истинно свидетельство его; он знает, что говорит истину, дабы вы поверили. 36 Ибо сие произошло, да сбудется Писание: "кость Его да не сокрушится". 37 Также и в другом
месте
Писание говорит: "воззрят на Того, Которого пронзили". |
38 После сего Иосиф из Аримафеи — ученик Иисуса, но тайный из страха от Иудеев, — просил Пилата, чтобы снять тело Иисуса; и Пилат позволил. Он пошел и снял тело Иисуса. 39 Пришел также и Никодим, — приходивший прежде к Иисусу ночью, — и принес состав из смирны и алоя, литр около ста. 40 Итак они взяли тело Иисуса и обвили его пеленами с благовониями, как обыкновенно погребают Иудеи. 41 На том месте, где Он распят, был сад, и в саду гроб новый, в котором еще никто не был положен. 42 Там положили Иисуса ради пятницы Иудейской, потому что гроб был близко. |
Распятие и смерть Иисуса — не просто момент Его биографии, а поэтому, описание этого события — не просто один из рассказов о Его жизни. Это — свидетельство. Евангелист несколько раз указывает на свидетелей казни: любимого ученика, Марию, других женщин, тех, кто «засвидетельствовал», чье «свидетельство истинно». Иоанн хочет перенести нас на место распятия, чтобы и мы могли вместе с ним стоять у креста, подтверждая правдивость его рассказа другим ученикам. Зачем нужно это свидетельство, зачем цитаты из Закона и пророков? Неужели мы сомневаемся, что Человек, живший две тысячи лет назад умер? Конечно, нет. Значит, свидетельство Иоанна — это не свидетельство о смерти, а свидетельство совершившейся победы...
17 И, неся крест Свой, Он вышел на место, называемое Лобное, по-еврейски Голгофа; 18 там распяли Его и с Ним двух других, по ту и по другую сторону, а посреди Иисуса. 19 Пилат же написал и надпись, и поставил на кресте. Написано было: "Иисус Назорей, Царь Иудейский". 20 Эту надпись читали многие из Иудеев, потому что место, где был распят Иисус, было недалеко от города, и написано было по-еврейски, по-гречески, по-римски. 21 Первосвященники же Иудейские сказали Пилату: не пиши: "Царь Иудейский", но что Он говорил: "Я Царь Иудейский". 22 Пилат отвечал: что я написал, то написал. |
23 Воины же, когда распяли Иисуса, взяли одежды Его и разделили на четыре части, каждому воину по части, и хитон; хитон же был не сшитый, а весь тканый сверху. 24 Итак сказали друг другу: не станем раздирать его, а бросим о нем жребий, чей будет, — да сбудется реченное в Писании: "разделили ризы Мои между собою Так поступили воины.и об одежде Моей бросали жребий". |
25 При кресте Иисуса стояли Матерь Его и сестра Матери Его, Мария Клеопова, и Мария Магдалина. 26 Иисус, увидев Матерь и ученика тут стоящего, которого любил, говорит Матери Своей: Жèно! се, сын Твой. 27 Потом говорит ученику: се, Матерь твоя! И с этого времени ученик сей взял Ее к себе. |
28 После того Иисус, зная, что уже все совершилось, да сбудется Писание, говорит: жажду. 29 Тут стоял сосуд, полный уксуса.
Воины,
напоив уксусом губку и наложив на иссоп, поднесли к устам Его. 30 Когда же Иисус вкусил уксуса, сказал: совершилось! И, преклонив главу, предал дух. |
Что кроется за отказом Пилата поменять надпись - только ли желание досадить первосвященникам, домогательствам которых Пилат только что уступил и теперь хотел бы хоть чуточку отыграться? Или же он и в самом деле что-то почувствовал и в такой форме, хотя и несколько извращённой, хотел выразить Иисусу хоть какое-то уважение? Так или иначе, Пилат неожиданно сказал правду: на распятие отправлен подлинный Царь...
Иоанн, любимый ученик Христа, находился рядом с Ним во время казни, и именно он в своём рассказе опускает многие подробности, приводимые другими евангелистами, писавшими со слов свидетелей. Иоанн рассказывает о дележе риз, о том, как Иисус поручил ему Свою Мать, перечисляет имена стоявших у креста, но мучения Господа на кресте он описывает лаконичнее других, только о смертном моменте Иоанн повествует обстоятельнее. И хотя в Евангелии от Иоанна опущено много подробностей, уже упомянутых другими евангелистами, писавшими прежде него, думается, не потому Иоанн прикрыл уста, что не хотел ранее записанные детали. Слишком мучительно для него должно было возвращаться к невыносимым воспоминаниям...
31 Но так как
тогда
была пятница, то Иудеи, дабы не оставить тел на кресте в субботу, — ибо та суббота была день великий, — просили Пилата, чтобы перебить у них голени и снять их. 32 Итак пришли воины, и у первого перебили голени, и у другого, распятого с Ним. 33 Но, придя к Иисусу, как увидели Его уже умершим, не перебили у Него голеней, 34 но один из воинов копьем пронзил Ему ребра, и тотчас истекла кровь и вода. 35 И видевший засвидетельствовал, и истинно свидетельство его; он знает, что говорит истину, дабы вы поверили. 36 Ибо сие произошло, да сбудется Писание: "кость Его да не сокрушится". 37 Также и в другом
месте
Писание говорит: "воззрят на Того, Которого пронзили". |
Прося перебить голени распятым, иудеи проявляют, казалось бы, удивительную непоследовательность. Для римлянина Пилата это было лишнее свидетельство религиозного пыла жителей Палестины, граничащего с безумием. Такой же странной эта ситуация показалась бы и в наши дни. Преступник, которого с таким трудом удалось обвинить и осудить на смерть, должен был бы мучиться как можно дольше, он должен был бы до конца понести положенное ему наказание. Однако по каким-то странным и непонятным непосвященному язычнику религиозным соображениям, ему хотят облегчить казнь, прекратив ее раньше времени. Но оказывается, что Иисус уже мертв. Христос умирает раньше остальных разбойников, висящих с ним рядом. Оказывается, что опасения иудеев были напрасны, осужденный ими опасный преступник был не могущественным царем, а всего лишь одиноким человеком, который не обладал даже достаточной физической силой, чтобы продержаться до конца казни. Но для христиан в этой немощи Христа открывается глубокая тайна Богочеловечества.
31 Но так как
тогда
была пятница, то Иудеи, дабы не оставить тел на кресте в субботу, — ибо та суббота была день великий, — просили Пилата, чтобы перебить у них голени и снять их. 32 Итак пришли воины, и у первого перебили голени, и у другого, распятого с Ним. 33 Но, придя к Иисусу, как увидели Его уже умершим, не перебили у Него голеней, 34 но один из воинов копьем пронзил Ему ребра, и тотчас истекла кровь и вода. 35 И видевший засвидетельствовал, и истинно свидетельство его; он знает, что говорит истину, дабы вы поверили. 36 Ибо сие произошло, да сбудется Писание: "кость Его да не сокрушится". 37 Также и в другом
месте
Писание говорит: "воззрят на Того, Которого пронзили". |
38 После сего Иосиф из Аримафеи — ученик Иисуса, но тайный из страха от Иудеев, — просил Пилата, чтобы снять тело Иисуса; и Пилат позволил. Он пошел и снял тело Иисуса. 39 Пришел также и Никодим, — приходивший прежде к Иисусу ночью, — и принес состав из смирны и алоя, литр около ста. 40 Итак они взяли тело Иисуса и обвили его пеленами с благовониями, как обыкновенно погребают Иудеи. 41 На том месте, где Он распят, был сад, и в саду гроб новый, в котором еще никто не был положен. 42 Там положили Иисуса ради пятницы Иудейской, потому что гроб был близко. |
Иисус умер до того, как Ему могли перебить голени, и так сбылось пророчество о том, что «кость Его да не сокрушится». В то время, как иудеи вкушали пасхального агнца, кости которого нельзя было ломать, Непорочный Агнец совершил самопожертвование, превосходящее все предыдущие жертвы.
Как гласит пословица, «один от страха умер, а другой ожил», и когда одни из учеников, открыто ходивших с Учителем, испугались, другие, не афишировавшие свои встречи с Ним, осмелели и открыто взяли на себя заботы о том, чтобы похороны казнённого прошли максимально достойно, насколько это было возможно до наступления субботнего покоя. Мало того, Иосиф из Аримафеи, придя к Пилату в его резиденцию (вряд ли у него было много времени для ведения переговоров через посредников), рискует оскверниться общением с язычниками. Однако Иосифа, движимого любовью, это не так беспокоит, как тех членов синедриона, которые побоялись оскверниться, войдя к Пилату, но не побоялись осквернить души требованием беззаконной расправы.
...Христа похоронили в саду. Некогда Адам, попав под власть смерти, был изгнан из райского сада. Теперь Новый Адам, отдавший жизнь за освобождение потомков Ветхого Адама от власти смерти, погребается посреди земного сада.
Так поступили воины. |
25 При кресте Иисуса стояли Матерь Его и сестра Матери Его, Мария Клеопова, и Мария Магдалина. 26 Иисус, увидев Матерь и ученика тут стоящего, которого любил, говорит Матери Своей: Жèно! се, сын Твой. 27 Потом говорит ученику: се, Матерь твоя! И с этого времени ученик сей взял Ее к себе. |
28 После того Иисус, зная, что уже все совершилось, да сбудется Писание, говорит: жажду. 29 Тут стоял сосуд, полный уксуса.
Воины,
напоив уксусом губку и наложив на иссоп, поднесли к устам Его. 30 Когда же Иисус вкусил уксуса, сказал: совершилось! И, преклонив главу, предал дух. |
31 Но так как
тогда
была пятница, то Иудеи, дабы не оставить тел на кресте в субботу, — ибо та суббота была день великий, — просили Пилата, чтобы перебить у них голени и снять их. 32 Итак пришли воины, и у первого перебили голени, и у другого, распятого с Ним. 33 Но, придя к Иисусу, как увидели Его уже умершим, не перебили у Него голеней, 34 но один из воинов копьем пронзил Ему ребра, и тотчас истекла кровь и вода. 35 И видевший засвидетельствовал, и истинно свидетельство его; он знает, что говорит истину, дабы вы поверили. 36 Ибо сие произошло, да сбудется Писание: "кость Его да не сокрушится". 37 Также и в другом
месте
Писание говорит: "воззрят на Того, Которого пронзили". |
В Страстную пятницу, в Страстную пятницу, которая не далека от нас, а близка как никогда, пусть нас и не было тогда на свете, владыка Антоний митрополит Сурожский говорил с амвона такие слова. «<...> Мать стояла у Креста; Ее Сын, преданный, поруганный, изверженный, избитый, истерзанный, измученный, умирал на Кресте. И Она с Ним со-умирала... Многие, верно, глядели на Христа, многие, верно, постыдились и испугались и не посмотрели в лицо Матери. И вот к Ней мы обращаемся, говоря: Мать, я повинен – пусть среди других – в смерти Твоего Сына; я повинен – Ты заступись. Ты спаси Твоей молитвой, Твоей защитой, потому что если Ты простишь – никто нас не осудит и не погубит... Но если Ты не простишь, то Твое слово будет сильнее всякого слова в нашу защиту... <...>Вот, встанем перед судом нашей совести, пробужденной Ее горем, и принесем покаянное, сокрушенное сердце, принесем Христу молитву о том, чтобы Он дал нам силу очнуться, опомниться, ожить, стать людьми, сделать нашу жизнь глубокой, широкой, способной вместить любовь и присутствие Господне. И с этой любовью выйдем в жизнь, чтобы творить жизнь, творить и создавать мир, глубокий и просторный, который был бы, как одежда на присутствии Господнем, который сиял бы всем светом, всей радостью рая. Это наше призвание, это мы должны осуществить, преломив себя, отдав себя, умерев, если нужно – и нужно! – потому что любить – это значит умереть себе, это значит уже не ценить себя, а ценить другого, будь то Бога, будь то человека, жить для другого, отложив заботу о себе. Умрем, сколько можем, станем умирать изо всех сил для того, чтобы жить любовью и жить для Бога и для других.» Так близка нам эта пятница, когда владыка говорил эти слова, как все Страстные пятницы, что были и будут. «Я повинен». Меня тогда не было на свете, но я повинен. Нельзя воспринимать сегодняшний день как символическое воспоминание о когда-то бывших событиях. Нет. Ибо Тело и Кровь, которых мы причащаемся не символ, а Само Тело и Сама Кровь. Вот я, и я виноват здесь и сейчас. Пугает, когда люди заранее начинают поздравлять друг друга с Пасхой (это действительно бывает и бывает часто!). Сегодня я ничего не знаю о Пасхе, я знаю только одно – я виновата или я виноват, ибо Он умер, а я ничего не сделал, чтобы это предотвратить.
17 И, неся крест Свой, Он вышел на место, называемое Лобное, по-еврейски Голгофа; 18 там распяли Его и с Ним двух других, по ту и по другую сторону, а посреди Иисуса. 19 Пилат же написал и надпись, и поставил на кресте. Написано было: "Иисус Назорей, Царь Иудейский". 20 Эту надпись читали многие из Иудеев, потому что место, где был распят Иисус, было недалеко от города, и написано было по-еврейски, по-гречески, по-римски. 21 Первосвященники же Иудейские сказали Пилату: не пиши: "Царь Иудейский", но что Он говорил: "Я Царь Иудейский". 22 Пилат отвечал: что я написал, то написал. |
23 Воины же, когда распяли Иисуса, взяли одежды Его и разделили на четыре части, каждому воину по части, и хитон; хитон же был не сшитый, а весь тканый сверху. 24 Итак сказали друг другу: не станем раздирать его, а бросим о нем жребий, чей будет, — да сбудется реченное в Писании: "разделили ризы Мои между собою Так поступили воины.и об одежде Моей бросали жребий". |
25 При кресте Иисуса стояли Матерь Его и сестра Матери Его, Мария Клеопова, и Мария Магдалина. 26 Иисус, увидев Матерь и ученика тут стоящего, которого любил, говорит Матери Своей: Жèно! се, сын Твой. 27 Потом говорит ученику: се, Матерь твоя! И с этого времени ученик сей взял Ее к себе. |
28 После того Иисус, зная, что уже все совершилось, да сбудется Писание, говорит: жажду. 29 Тут стоял сосуд, полный уксуса.
Воины,
напоив уксусом губку и наложив на иссоп, поднесли к устам Его. 30 Когда же Иисус вкусил уксуса, сказал: совершилось! И, преклонив главу, предал дух. |
31 Но так как
тогда
была пятница, то Иудеи, дабы не оставить тел на кресте в субботу, — ибо та суббота была день великий, — просили Пилата, чтобы перебить у них голени и снять их. 32 Итак пришли воины, и у первого перебили голени, и у другого, распятого с Ним. 33 Но, придя к Иисусу, как увидели Его уже умершим, не перебили у Него голеней, 34 но один из воинов копьем пронзил Ему ребра, и тотчас истекла кровь и вода. 35 И видевший засвидетельствовал, и истинно свидетельство его; он знает, что говорит истину, дабы вы поверили. 36 Ибо сие произошло, да сбудется Писание: "кость Его да не сокрушится". 37 Также и в другом
месте
Писание говорит: "воззрят на Того, Которого пронзили". |
38 После сего Иосиф из Аримафеи — ученик Иисуса, но тайный из страха от Иудеев, — просил Пилата, чтобы снять тело Иисуса; и Пилат позволил. Он пошел и снял тело Иисуса. 39 Пришел также и Никодим, — приходивший прежде к Иисусу ночью, — и принес состав из смирны и алоя, литр около ста. 40 Итак они взяли тело Иисуса и обвили его пеленами с благовониями, как обыкновенно погребают Иудеи. 41 На том месте, где Он распят, был сад, и в саду гроб новый, в котором еще никто не был положен. 42 Там положили Иисуса ради пятницы Иудейской, потому что гроб был близко. |
В рассказе Иоанна о распятии обращает на себя внимание одиночество Спасителя на кресте. Евангелист не упоминает о стоящих поодаль апостолах, он вообще не описывает ничего, кроме самого креста и того, что происходит у его подножия, возможно, потому, что и сам он в это время стоял там (ст. 25 – 27; многие комментаторы полагают, что, упоминая не названного по имени ученика, Иоанн говорит о самом себе). Но Иоанн также ничего не говорит ни об обращении одного из распятых с Иисусом разбойников, ни о словах Спасителя, сказанных Им на кресте и упоминаемых другими евангелистами. Судя по свидетельству Иоанна, Иисус произнёс на кресте лишь два слова: «Жажду!» (ст. 28) и «Кончено!» (ст. 30). А ещё прежде двумя короткими фразами Он поручает друг другу Свою Мать и стоящего у креста ученика (вероятно, самого Иоанна) (ст. 26 – 27). Как видно, Иоанн выделяет в словах Спасителя, сказанных Им на кресте, то, что касается его самого и то, что кажется ему самым важным. По-видимому, в двух упомянутых им словах Иисуса евангелист видит смысл всего происходящего. Вероятно, описанная Иоанном картина была не просто воспоминанием о происходивших у креста событиях, а плодом многолетних размышлений над ними. Для евангелиста, как видно, «Кончено!» означало не просто факт завершения Спасителем Его земной миссии, хотя, вероятно, стоя у креста, апостол должен был воспринимать Его слова именно так. Но впоследствии, пережив встречу с Воскресшим и получив откровение, описанное им в Книге Откровения, Иоанн, по-видимому, понял, что Иисус говорил и о конце истории, о том конце времён, которого многие ждали и который очень немногие заметили. Иоанн не упоминает о знаках, о которых упоминают другие евангелисты — о буре, превратившей день в ночь, о землетрясении, о разорванной завесе Храма. Для него всё уместилось в одном слове: «Кончено!», - произнесённом Иисусом в момент Своей крестной смерти. Но было и ещё нечто, поразившее апостола. Иисус умирал на кресте, как самый обычный человек. Тот, кто во время Своего земного служения мог несколькими хлебами накормить тысячи, страдал от жажды, от самой обычной жажды, от которой страдал бы на Его месте каждый, и не мог ничего с этим поделать. Не мог не потому, что перестал быть Тем, Кем был рождён среди людей, а потому, что обычная человеческая смерть тоже была частью Его земного служения, такой же, как чудеса и явления Царства, невозможные в мире ни для кого, кроме Него. Иоанн не упоминает об обращённых к Иисусу издевательских призывах сойти с креста, о которых свидетельствуют другие евангелисты. Быть может, он и не слышал их, ведь он единственный из апостолов находился так близко к распятому Учителю, и ему, вполне вероятно, было не до стоявшей в сравнительном отдалении толпы. Но он, несомненно, понял главное: всё происходящее стало возможным лишь по доброй воле Спасителя мира, Который согласился на всё ради тех, кого Он хотел спасти. Такова была цена спасения и цена Царства.
17 И, неся крест Свой, Он вышел на место, называемое Лобное, по-еврейски Голгофа; 18 там распяли Его и с Ним двух других, по ту и по другую сторону, а посреди Иисуса. 19 Пилат же написал и надпись, и поставил на кресте. Написано было: "Иисус Назорей, Царь Иудейский". 20 Эту надпись читали многие из Иудеев, потому что место, где был распят Иисус, было недалеко от города, и написано было по-еврейски, по-гречески, по-римски. 21 Первосвященники же Иудейские сказали Пилату: не пиши: "Царь Иудейский", но что Он говорил: "Я Царь Иудейский". 22 Пилат отвечал: что я написал, то написал. |
23 Воины же, когда распяли Иисуса, взяли одежды Его и разделили на четыре части, каждому воину по части, и хитон; хитон же был не сшитый, а весь тканый сверху. 24 Итак сказали друг другу: не станем раздирать его, а бросим о нем жребий, чей будет, — да сбудется реченное в Писании: "разделили ризы Мои между собою Так поступили воины.и об одежде Моей бросали жребий". |
25 При кресте Иисуса стояли Матерь Его и сестра Матери Его, Мария Клеопова, и Мария Магдалина. 26 Иисус, увидев Матерь и ученика тут стоящего, которого любил, говорит Матери Своей: Жèно! се, сын Твой. 27 Потом говорит ученику: се, Матерь твоя! И с этого времени ученик сей взял Ее к себе. |
28 После того Иисус, зная, что уже все совершилось, да сбудется Писание, говорит: жажду. 29 Тут стоял сосуд, полный уксуса.
Воины,
напоив уксусом губку и наложив на иссоп, поднесли к устам Его. 30 Когда же Иисус вкусил уксуса, сказал: совершилось! И, преклонив главу, предал дух. |
31 Но так как
тогда
была пятница, то Иудеи, дабы не оставить тел на кресте в субботу, — ибо та суббота была день великий, — просили Пилата, чтобы перебить у них голени и снять их. 32 Итак пришли воины, и у первого перебили голени, и у другого, распятого с Ним. 33 Но, придя к Иисусу, как увидели Его уже умершим, не перебили у Него голеней, 34 но один из воинов копьем пронзил Ему ребра, и тотчас истекла кровь и вода. 35 И видевший засвидетельствовал, и истинно свидетельство его; он знает, что говорит истину, дабы вы поверили. 36 Ибо сие произошло, да сбудется Писание: "кость Его да не сокрушится". 37 Также и в другом
месте
Писание говорит: "воззрят на Того, Которого пронзили". |
38 После сего Иосиф из Аримафеи — ученик Иисуса, но тайный из страха от Иудеев, — просил Пилата, чтобы снять тело Иисуса; и Пилат позволил. Он пошел и снял тело Иисуса. 39 Пришел также и Никодим, — приходивший прежде к Иисусу ночью, — и принес состав из смирны и алоя, литр около ста. 40 Итак они взяли тело Иисуса и обвили его пеленами с благовониями, как обыкновенно погребают Иудеи. 41 На том месте, где Он распят, был сад, и в саду гроб новый, в котором еще никто не был положен. 42 Там положили Иисуса ради пятницы Иудейской, потому что гроб был близко. |
Распятие и смерть Иисуса — не просто момент Его биографии, а поэтому, описание этого события — не просто один из рассказов о Его жизни. Это — свидетельство. Евангелист несколько раз указывает на свидетелей казни: любимого ученика, Марию, других женщин, тех, кто «засвидетельствовал», чье «свидетельство истинно». Иоанн хочет перенести нас на место распятия, чтобы и мы могли вместе с ним стоять у креста, подтверждая правдивость его рассказа другим ученикам. Зачем нужно это свидетельство, зачем цитаты из Закона и пророков? Неужели мы сомневаемся, что Человек, живший две тысячи лет назад умер? Конечно, нет. Значит, свидетельство Иоанна — это не свидетельство о смерти, а свидетельство совершившейся победы...
17 И, неся крест Свой, Он вышел на место, называемое Лобное, по-еврейски Голгофа; 18 там распяли Его и с Ним двух других, по ту и по другую сторону, а посреди Иисуса. 19 Пилат же написал и надпись, и поставил на кресте. Написано было: "Иисус Назорей, Царь Иудейский". 20 Эту надпись читали многие из Иудеев, потому что место, где был распят Иисус, было недалеко от города, и написано было по-еврейски, по-гречески, по-римски. 21 Первосвященники же Иудейские сказали Пилату: не пиши: "Царь Иудейский", но что Он говорил: "Я Царь Иудейский". 22 Пилат отвечал: что я написал, то написал. |
23 Воины же, когда распяли Иисуса, взяли одежды Его и разделили на четыре части, каждому воину по части, и хитон; хитон же был не сшитый, а весь тканый сверху. 24 Итак сказали друг другу: не станем раздирать его, а бросим о нем жребий, чей будет, — да сбудется реченное в Писании: "разделили ризы Мои между собою Так поступили воины.и об одежде Моей бросали жребий". |
25 При кресте Иисуса стояли Матерь Его и сестра Матери Его, Мария Клеопова, и Мария Магдалина. 26 Иисус, увидев Матерь и ученика тут стоящего, которого любил, говорит Матери Своей: Жèно! се, сын Твой. 27 Потом говорит ученику: се, Матерь твоя! И с этого времени ученик сей взял Ее к себе. |
28 После того Иисус, зная, что уже все совершилось, да сбудется Писание, говорит: жажду. 29 Тут стоял сосуд, полный уксуса.
Воины,
напоив уксусом губку и наложив на иссоп, поднесли к устам Его. 30 Когда же Иисус вкусил уксуса, сказал: совершилось! И, преклонив главу, предал дух. |
Что кроется за отказом Пилата поменять надпись - только ли желание досадить первосвященникам, домогательствам которых Пилат только что уступил и теперь хотел бы хоть чуточку отыграться? Или же он и в самом деле что-то почувствовал и в такой форме, хотя и несколько извращённой, хотел выразить Иисусу хоть какое-то уважение? Так или иначе, Пилат неожиданно сказал правду: на распятие отправлен подлинный Царь...
Иоанн, любимый ученик Христа, находился рядом с Ним во время казни, и именно он в своём рассказе опускает многие подробности, приводимые другими евангелистами, писавшими со слов свидетелей. Иоанн рассказывает о дележе риз, о том, как Иисус поручил ему Свою Мать, перечисляет имена стоявших у креста, но мучения Господа на кресте он описывает лаконичнее других, только о смертном моменте Иоанн повествует обстоятельнее. И хотя в Евангелии от Иоанна опущено много подробностей, уже упомянутых другими евангелистами, писавшими прежде него, думается, не потому Иоанн прикрыл уста, что не хотел ранее записанные детали. Слишком мучительно для него должно было возвращаться к невыносимым воспоминаниям...
Благодаря регистрации Вы можете подписаться на рассылку текстов любого из планов чтения Библии Мы планируем постепенно развивать возможности самостоятельной настройки сайта и другие дополнительные сервисы для зарегистрированных пользователей, так что советуем регистрироваться уже сейчас (разумеется, бесплатно). | ||
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||