Мысли вслух на Ин 16:1-33

Говоря со Своими учениками о Царстве, Иисус не мог не сказать им и о смысле той смерти, которая Ему предстояла. Он говорит апостолам: Мой земной путь завершён, пришло время расставания (ст. 5 – 6). Но это не просто расставание, Иисус уходит с тем, чтобы Царство могло раскрыться в мире во всей полноте. Он говорит: если Я не завершу Своего земного, человеческого пути, то и Моя божественная полнота останется скрытой от мира. И сами апостолы тогда не почувствуют дыхания Божия, не узнают того духа-утешителя, о котором говорил им Иисус (ст. 6 – 7). А Спаситель между тем рассказывает ученикам о наступлении Царства. Он говорит: дух Божий, придя в мир, станет главным свидетелем всего того, о чём многие не хотели слышать от Меня и от вас: свидетелем Моей миссии и поражения тёмных сил, так же как и греха отвержения посланного Богом Мессии (ст. 8 – 11). Смысл такого свидетельства очевиден: это свидетельство о Царстве и об Иисусе как о Мессии, Который принёс Царство в мир. Конечно, никакое свидетельство само по себе не лишает никого свободы выбора, и отвергающие свидетельство духа Божия станут гонителями свидетелей Царства (ст. 1 – 4). Это главное; остальное ученики узнают и поймут, приобщившись к Царству и приняв откровение духа Божия (ст. 12 – 15). Между тем, ученики, кажется, всё ещё не верят до конца, что Иисус говорит им о Своей смерти. Они недоумевают: о чём это Он? Куда Он собирается идти, почему хочет скрыться от них (ст. 16 – 18)? И тогда Иисус, насколько возможно ясно, говорит апостолам о Своей смерти и о Своём воскресении. Он предупреждает учеников о том, что им предстоит пережить большое горе, которое, однако, вскоре сменится ещё большей радостью (ст. 21 – 22). И обещает им, что настанет день, когда они встретятся вновь, день, когда им всё станет ясно и у них не останется никаких вопросов (ст. 22 – 23). Наконец, Иисус прямо говорит ученикам: Я пришёл в мир от Отца, а теперь снова оставляю мир и иду к Отцу (ст. 28). Апостолам после этих слов Учителя кажется, что теперь они, наконец, поняли всё, но Иисус, как видно, думает иначе. Он прямо говорит ученикам, что скоро все они разбегутся, оставив Его одного (ст. 29 – 32). Но даже бегство растерявшихся учеников не имеет значения: победа над силами зла, держащими мир в плену, одержана, и никакие страдания свидетелей Царства уже не могут изменить этого факта (ст. 33).

Отрывок из Последней беседы Христа с учениками, который мы читаем сегодня, открывает нам, как Сам Господь смотрит на учеников. Дело в том, что Он фактически уподобляет их Себе. Мир возненавидел сначала Христа, а потом и Его учеников. Они не принадлежат миру. Слово Христа соблюдали, будут соблюдать и слово учеников. Наконец, свидетельствовать об Иисусе будут Дух истины, Который от Отца исходит, и ученики.

И все это Господь говорит, разъясняя заповедь: «Любите друг друга». Значит, богоподобие и усыновление (а речь ведь идет именно об этом), проистекают не от особых сверхчеловеческих достоинств этих галилейских рыбаков, а от того, что они исполнят эту заповедь. Следовательно, слова Христа относятся и ко всем, кто следует за учениками Христа в Церкви, Которую Он Сам основал именно через этих учеников.

В приближении дня Пятидесятницы необходимо вслушаться в слова Христа о пришествии Духа Святого, чтобы не лишаться Его благодатных даров. Принципиально важны для нас две вещи. Во-первых, то, что Утешитель, Дух Святой, обличит мир о грехе, о правде и о суде. Значит, в пришествии Духа мы увидим все это, эти вещи станут «на лицо», станут видимы. В силе Духа Святого Церковь узнает, что грех — это неверие во Христа, что правда  — это Его Воскресение, что суд — это Его победа над злом.

И второе, в чем мы так нуждаемся, это наставление на всякую истину. Господь говорит о том, что мы не будем уже, как слепые котята, блуждать по жизни, не зная и не понимая, где жизнь и где смерть. Дух Святой наставит нас, и мы в Нем узнаем истину и сможем жить и двигаться к Богу. Именно это и есть главный и такой необходимый дар Духа.

То, что у Господа Свои, непонятные нам педагогические принципы, придумано давно и не нами. Знаменитые слова, сказанные Богом через пророка Исаию, как раз об этом: «Мои мысли — не ваши мысли» (Ис. 55:8). У Него — владыки времени — свой срок для всего, Он знает, когда именно Его ученикам следует что-то узнать и понять. Порой Его слова могут показаться противоречащими друг другу: «Не мир пришел Я принести, но меч» (Мф. 10:34) и «Я пришел не судить мир, но спасти мир» (Ин. 12:46). Но то, что мы пытаемся воспринять с нашей точки зрения, может быть совершенно чем-то иным для Бога. И поэтому Он, можно сказать, нянчится с нами, заботится о нас и ждет того момента, когда для нас будет лучше всего услышать Его слово, чтобы мы смогли его вместить (см. Ин.16:12). Но часто так получается, что слова Христа даются нам «авансом» — на будущее. Господь знает, что сразу нам всего не понять, но все равно щедро делится с нами Своим Словом — Своей жизнью. И Ему не важно, что у нас уйдет уйма времени для того, чтобы смысл сказанного Им дошел до нас — сначала до сознания, потом до сердца. Он все равно говорит к нам, чтобы потом на этой почве Дух Святой взрастил уже что-то новое (см. Ин. 16:13).

Рассказывая Своим ученикам о Царстве, Иисус не раз упоминал об органической несовместимости его с непреображённым миром. Именно этим, и ничем иным, объясняет Он и гонения, которые станут неизбежным спутником христиан на всём продолжении исторического пути Церкви. Что же оказывается для мира совершенно невыносимым обличением, вызывающим столь бурную ответную реакцию? Прежде всего, конечно, свидетельство о том, что «князь мира сего» уже осуждён. Наверное, если бы речь шла именно о дьяволе, о тёмных силах, о силах зла, такой резкой реакции на это свидетельство не было бы. Но ведь речь идёт о «князе мира сего», а значит, и обо всём существующем в мире порядке вещей. Даже праведники, следующие Торе, оправданы в нём не потому, что они часть этого мира, а потому и постольку, поскольку они, будучи праведниками и следуя Торе, уже ему не принадлежат. Мир хотел бы присвоить себе всё хорошее, что иногда в нём случается вопреки его собственной природе, и откреститься от всего зла, которое в силу своей собственной природы порождает; а Царство, входя в мир, свидетельствует о его истинной природе, испорченной грехом, тем самым вызывая ярость сил мира сего, ярость злодея, с которого публично сорвали маску. Дополнительным же раздражителем оказывается напоминание о Том, о Ком мир хотел бы забыть, но о Ком ему постоянно напоминают. Нет, конечно, если бы миру напоминали об Иисусе, как, к примеру, о каком-нибудь великом богослове, религиозном реформаторе или, на худой конец, как об учителе нравственности, это было бы ещё переносимо: в конце концов, не Он первый, не Он последний. Но ведь на Него указывают, как на Кого-то единственного и неповторимого, Который, к тому же, совершенно не хочет считаться ни с миром, ни с его слабостями и грехами. Как видно, конфликт вызван самой сутью тех различий, которые разделяют Царство и мир, погрязший во зле. Неудивительно, что он будет длиться до конца времён, с годами лишь обостряясь.

Иисус говорит, что Его уход, завершение Его земного пути — вовсе не конец. Это только начало. Начало того процесса, который можно назвать вхождением Царства в мир. Его Царства. И Царства Его Отца. Потому и связано раскрытие полноты этого Царства с Его уходом. И дело тут не в том, что Ему надо исчезнуть для того, чтобы уступить место кому-то другому. Просто Царство, входя в мир, становится всё полнее. Пространнее. Глубже. Вот эту-то глубину и начинают ощущать апостолы во время Вознесения.

Он исчезает в глубине своего Царства. В глубине, о которой прежде апостолы не знали потому, что её не замечали. А теперь стали замечать. Но Иисус заранее предупреждает Своих учеников. И дело не в том, что то Божье дыхание, тот Дух, о котором Он говорит, заменяет Его апостолам. Дело в другом. Дело в том, чтобы идти за Ним. За Мессией. За Царём Своего Царства. Но для этого надо сначала в это Царство войти. К нему приобщиться. Тут мало просто находиться физически рядом с Иисусом. Это как с Царством: можно находиться в его присутствии, так сказать, на территории Царства, и не замечать его. А чтобы заметить, надо вместить его в себя.

Его дыхание, которое есть также и Божье дыхание. Вот тогда и в Иисусе можно будет увидеть того самого Царя. А иначе можно стоять с Ним рядом и не иметь никакого отношения к Его настоящей жизни. И что толку тогда от такого стояния рядом? Вот потому-то и говорит Иисус, что Ему лучше теперь уйти. Ему надо завершить Свой земной путь. Надо восстать из мёртвых и продолжить этот путь уже в полноте Царства. Надо привнести это Царство в мир. Словом, доделать до конца всё то, ради чего Он пришёл. И для Его учеников так будет действительно лучше.

Хотя им самим может показаться, что это не так. Им ведь хочется быть рядом с Учителем. А Учитель хочет ввести их в Своё Царство, приобщить к полноте той жизни, которой живёт Сам. Хочет, чтобы Божье дыхание, дыхание Царства они почувствовали сами, чтобы вдохнули его полной грудью. А для этого надо, чтобы апостолы включились в эту духовную динамику наступающего Царства. Стали его частью, так же, как Он Сам. Ведь и в мир Царство войдёт через них. Хотя сами они пока этого не знают: ведь Пятидесятница у них ещё впереди.

В стихах сегодняшнего отрывка Евангелия от Иоанна Господь говорит о Духе, Который придет и наставит нас «на всякую истину». И почему сможет Он это сделать — явить истину, освободить нас от «невместимости» (см. Ин. 16:12)? Потому что «не от Себя говорить будет, но будет говорить, что услышит», будет творить волю Пославшего Его. Только это является залогом успеха, да и не личного успеха, а успеха-приобретения для вечности. Казалось бы, для чего это, ведь Дух Святой — Бог и мог бы Он говорить от Себя… Но и Иисус творит волю пославшего Его Отца. Просто нет между Лицами Троицы такого разделения, как между нами с Богом. И исполнение воли — согласованность, что ли, в действиях Троицы — происходит по-другому. Эта вот воля как раз и входит в ряд тех вещей, которые их (Лица Троицы) связывают…Так и для нас: воля Божия, а точнее, наше на нее согласие призвано послужить связующим звеном между нами и Царствием Небесным.

Господь говорит ученикам о том, что за той радостью, которая вошла в них с Его приходом, последует печаль, которая потом вновь претворится в радость. Словно бы два дня, разделенные ночью. Очень важно понять, что эта ночь печали, когда Господь лежит во гробе и Его с нами нет, эта ночь богооставленности – это то, что обязательно проходит каждый, кто по-настоящему проходит путь духовного становления. И свидетельством тому является то, что наши великие учителя тоже переживали подобное состояние, тяжелое и благодатное. Известно, что святитель Тихон Задонский, живший в 18 веке, переживал мистическую ночь души, но еще раньше в 16 веке великий испанский мистик святой Хуан де ла Крус создал удивительно глубокое и богатое понятие: «темная ночь души». В двух словах разъяснить его невозможно, но вот в стихе, который так и называется, он дает аллюзию на Пасхальный гимн «Exsultet», который католики поют в Великую субботу:

Это ночь,
в которую некогда отцов наших, сынов Израиля,
Ты вывел из Египта
И перевел через Красное море сухими стопами.(…)
Это ночь,
когда, разрушив узы смерти,
Христос от ада взошел победителем. (…)
О воистину блаженная ночь -
та единственная, что удостоилась знать время и час,
когда Христос воскрес от ада.
Это ночь, о которой написано:
и ночь будет светла как день;
и ночь — свет мой в радость мне. (…)
О воистину блаженная ночь,
в которой соединяется земное с небесным,
человеческое с Божественным.

Опять вернемся к опыту православных подвижников. Феофан Затворник так пишет в толковании на сегодняшнее чтение: «Говорят, что и всякая душа на пути к совершенству, испытывает подобное же поражение. Тьма повсюдная покрывает ее, и она не знает куда деваться; но приходит Господь, и печаль ее претворяет в радость». Постараемся и мы, когда нас окутывает мрак богооставленности, потери веры, когда «ум ищет Божества, а сердце не находит» не падать духом, а понимать, что эта ночь неизбежна, но впереди нас ждет Новый день.

Для нас часто очень важно то, что происходит именно в настоящий момент. Нас заботят, прежде всего, собственные переживания от происходящего. И если уж нам больно, то и весь мир вокруг видится черным и злобным. А если нам хорошо — то и настроение у нас благостное, и солнышко светит, и весь мир нам улыбается. Конечно, не всегда все так четко, но чаще всего наши ощущения стремятся к одному из полюсов... Господь же нас пытается научить одному мудрому приему: помнить, что наше состояние изменчиво, потому что ничто человеческое не вечно. Вечно только то, что от Бога: «Правда Моя пребудет вовек, и спасение Мое — в роды родов» (Ис. 51:8). Говоря сегодня о женщине, готовящейся родить, Христос подчеркивает, что мы должны полагаться не на то, что чувствуем сейчас, не плакать и рыдать от скорбей, но помнить не о скорби, а радости, которая будет за ней (см. Ин. 16:20-22). Мыслить не сиюминутным чувством, а видеть шире и дальше. Стараться смотреть на происходящее взглядом Бога — искать во всем смысл и повод для радости и благодарности Богу.

Как видно, ученики Иисуса с трудом понимают своего Учителя. А Он продолжает говорить с ними недомолвками и иносказаниями. Казалось бы, если тебя не понимают или понимают не до конца, от иносказаний лучше было бы воздержаться, ведь в такой ситуации они могут ещё больше запутать дело. И всё же Иисус продолжает говорить так, как говорит. Почему же? С одной стороны, можно было бы сказать, что Он и без того уже неоднократно и, возможно, открытым текстом рассказывал апостолам о том, что Его ждёт. Они, как видно, и тогда Его не понимали, как не понимают сейчас. И потому Иисус прибегает к образам и иносказаниям, чтобы лучше донести до учеников то, что им очень важно понять. Но дело, вероятно, было не только в этом. Почему апостолы с трудом понимали Иисуса, когда Он рассказывал им о Своей крестной смерти и о Своём воскресении? Наверное, прежде всего потому, что они совершенно не были готовы услышать что-то подобное, и услышанное стало для них шоком. А в состоянии шока человек не в состоянии что бы то ни было воспринимать и анализировать, он просто впадает в ступор. И, видя такую реакцию учеников, Иисус прибегает к образам, аллегориям, иносказаниям. Ведь всё это заставляет слушателя не просто слушать, но и всё время обдумывать услышанное, так, что слушающий сам может прийти к тем выводам, которые в ином случае просто шокировали бы его. Но когда к шокирующим выводам приходишь сам, в результате собственного размышления, они, оставаясь шокирующими и требующими дальнейшего осмысления, всё же не выбивают из колеи так, как могут это сделать слова человека, которому доверяешь и который выкладывает перед тобой те же самые факты в готовом виде. И Иисус, как мудрый педагог, старается во время последней за время Своего земного служения встречи с учениками подвести их к пониманию таких вещей, без которых в Царство не войти. Ведь Он прекрасно понимает, что предстоит им пережить в ближайшие дни. И старается сделать всё возможное для того, чтобы перспектива грядущего в мир Царства не оказалась заслонена у них тем, что им придётся пережить в эти страшные дни.

Господь говорит ученикам о том, что за той радостью, которая вошла в них с Его приходом, последует печаль, которая потом вновь претворится в радость. Словно бы два дня, разделенные ночью. Очень важно понять, что эта ночь печали, когда Господь лежит во гробе и Его с нами нет, эта ночь богооставленности – это то, что обязательно проходит каждый, кто по-настоящему проходит путь духовного становления. И свидетельством тому является то, что наши великие учителя тоже переживали подобное состояние, тяжелое и благодатное. Известно, что святитель Тихон Задонский, живший в 18 веке, переживал мистическую ночь души, но еще раньше в 16 веке великий испанский мистик святой Хуан де ла Крус создал удивительно глубокое и богатое понятие: «темная ночь души». В двух словах разъяснить его невозможно, но вот в стихе, который так и называется, он дает аллюзию на Пасхальный гимн «Exsultet», который католики поют в Великую субботу:

Это ночь,
в которую некогда отцов наших, сынов Израиля,
Ты вывел из Египта
И перевел через Красное море сухими стопами.(…)
Это ночь,
когда, разрушив узы смерти,
Христос от ада взошел победителем. (…)
О воистину блаженная ночь -
та единственная, что удостоилась знать время и час,
когда Христос воскрес от ада.
Это ночь, о которой написано:
и ночь будет светла как день;
и ночь — свет мой в радость мне. (…)
О воистину блаженная ночь,
в которой соединяется земное с небесным,
человеческое с Божественным.

Опять вернемся к опыту православных подвижников. Феофан Затворник так пишет в толковании на сегодняшнее чтение: «Говорят, что и всякая душа на пути к совершенству, испытывает подобное же поражение. Тьма повсюдная покрывает ее, и она не знает куда деваться; но приходит Господь, и печаль ее претворяет в радость». Постараемся и мы, когда нас окутывает мрак богооставленности, потери веры, когда «ум ищет Божества, а сердце не находит» не падать духом, а понимать, что эта ночь неизбежна, но впереди нас ждет Новый день.

Печаль ваша станет радостью — удивительные слова Христа, которые очень точно обозначают суть христианской надежды. Неточно было бы сказать, что вместо печали, которая прекратится, будет радость, что радость заместит собой печаль. Неточно было бы сказать, что радость возникнет наряду, в дополнение к печали. Но сама печаль станет радостью, и одно при этом окажется неотделимо от другого. Нет христианства без скорби о Страданиях и Крестной смерти Христа, как нет его и без радости Воскресения. Чтобы подчеркнуть эту неотделимость, Господь приводит образ родовых мук, которые преображаются радостью о рождении нового человека.

Об эту тайну преображения печали в радость разбиваются разносторонние попытки представить христианство то как «опиум для народа», религию беспочвенного утешения, то как религию социального протеста, то как культ страдания. Жизнь людей всегда достаточно ужасна, и Господь страдает в угнетенных и изгнанных за правду всегда. И все же в этой жизни есть место радости, которая не принадлежит этому миру и не им дается. Эта наша радость рождается из скорби и печали, поэтому не уводит христиан в мир иллюзий. И это радость будущего Небесного Царства, которая дана нам уже сегодня. Поэтому Господь и говорит важнейшие слова, которые укрепляют христиан: «и радости вашей никто не отнимет у вас». Апостол Павел потом напишет: «ничто не может отлучить нас от любви Христовой».

Почему Иисус прямо не говорит ученикам о Своей смерти и о Своём воскресении? Используемые Им образные выражения безусловно красивы и наполнены смыслом, но ведь апостолам они, судя по их вопросам, всё равно были непонятны. Однако вполне возможно, что даже прямо сказанные Спасителем слова о Своей смерти и о Своём воскресении из мёртвых были бы им понятны так же мало. Это нам сегодня понятно всё: мы же читали Евангелие. По крайней мере, так мы думаем. Хотя, в сущности, знакома нам и сегодня не столько тайна Воскресения, сколько привычные слова об этой тайне. Возможно, как раз именно привычных слов и хочет избежать Иисус.

Проблема здесь та же, что и в случае с Его мессианством: скажи Он о нём прямо, и Его слушатели отреагировали бы не столько на суть Его слов, сколько на собственные клише, связанные со знакомыми словами. То же самое могло бы произойти, заговори Он прямо о Своём воскресении. Некое представление о всеобщем воскресении в день Суда у евреев в евангельские времена уже было, и оно мало походило на то, что уже очень скоро апостолам предстояло увидеть собственными глазами.

Традиционные народные представления о воскресении предполагали наступление конца времён, апокалиптические картины и прочее подобное. Никому не могло прийти в голову, что и воскресение, и наступление Царства может произойти так буднично. Никто не ожидал, что рядом с Воскресшим можно будет идти по палестинской дороге. И мир не рухнет в одночасье, не переменится мгновенно. Никто не ожидал столь «обыкновенного» чуда. А объяснить всё это ученикам было практически невозможно.

И не потому, что слов не хватало: были же в конце концов написаны евангелия, и слова для них нашлись. Просто самим ученикам надо было стать другими. Своими глазами увидеть Воскресшего. Увидеть Вознесение. Пережить Пятидесятницу и приобщиться дыханию Царства. А пока можно было говорить лишь о том, что апостолам предстояло испытать в эти наступающие дни. О боли и о радости. Об отчаянии и о надежде. И о пути, на который в эти дни им придётся встать с тем, чтобы пройти его до конца. До Царства во всей его полноте.

Иисус говорит: «Вы печальны будете, но печаль ваша в радость будет». Мы привыкли к этим словам и уже не замечаем, что на самом деле логическая связь не очевидна. Ведь обычная логика была бы такой: «Сейчас будут проблемы, но вы не волнуйтесь, потом всё образуется и будет всё хорошо». А Иисус говорит, что именно то, что было причиной печали, станет и причиной радости; если не будет печали – и радости не будет. Действительно, без Страстной пятницы не может быть Пасхального воскресенья. И в жизни каждого из нас бывают моменты, когда необходимо пройти, прожить что-то очень страшное и мучительное – потому что через эту малую смерть Господь даст воскресение.

У одного замечательного катехизатора есть универсальный ответ на слишком замороченные вопросы: «Умрёшь – сам у Него спросишь». Иисус в сегодняшнем чтении говорит потрясающие слова: «И в тот день вы не спросите Меня ни о чём!» Как это? Почему? Почему снимаются все вопросы? Потому что Он увидит нас – и обратите внимание: не мы увидим Его, а Он – нас! И когда Он посмотрит в глаза каждому – тогда уже не останется вопросов. Потому что Он ждал меня, Он хотел увидеть меня снова, и когда Он меня видит – происходит подлинная Встреча, после кторой не может быть вопросов. Об это пишет апостол Павел: «Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицем к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно как я познан» (1Кор. 13:12).

Действительно, как полны радость и ликование, пришедшие после печали! Господь говорит Своим ученикам: «Печаль ваша в радость будет» (Ин. 16:20). Да, здесь речь идет о печали из-за смерти Учителя и о радости Воскресения. И радость приходит потому, что Господь воскресает и вновь являет Себя ищущим Его. Но что мешает нам применить этот отрывок к будничным нашим печалям? Кто-то нас обидел, обделил, расстроил, и некуда деваться от разъедающей душу обиды… Но где в это время Господь? Неужели сердце наше помнит о Его Воскресении и о том, что Он нас никогда не оставит? Тогда почему не радуется? И не верю, что мелкие грусти и даже, может быть, большие — больше радости Его Воскресения! Есть святые или просто счастливые люди, которые всегда помнят об этом, и нет у них таких моментов, когда грустно и нужно бороться со своей гордыней и самовлюбленностью. Но, с другой стороны, нам есть куда расти, и есть эта удивительная возможность: переживать Воскресение нашего Господа каждый раз, когда, преодолев обиду и горечь, мы вновь приходим в Его присутствие.

Господь говорит ученикам о том, что за той радостью, которая вошла в них с Его приходом, последует печаль, которая потом вновь претворится в радость. Словно бы два дня, разделенные ночью. Очень важно понять, что эта ночь печали, когда Господь лежит во гробе и Его с нами нет, эта ночь богооставленности – это то, что обязательно проходит каждый, кто по-настоящему проходит путь духовного становления. И свидетельством тому является то, что наши великие учителя тоже переживали подобное состояние, тяжелое и благодатное. Известно, что святитель Тихон Задонский, живший в 18 веке, переживал мистическую ночь души, но еще раньше в 16 веке великий испанский мистик святой Хуан де ла Крус создал удивительно глубокое и богатое понятие: «темная ночь души». В двух словах разъяснить его невозможно, но вот в стихе, который так и называется, он дает аллюзию на Пасхальный гимн «Exsultet», который католики поют в Великую субботу:

Это ночь,
в которую некогда отцов наших, сынов Израиля,
Ты вывел из Египта
И перевел через Красное море сухими стопами.(…)
Это ночь,
когда, разрушив узы смерти,
Христос от ада взошел победителем. (…)
О воистину блаженная ночь -
та единственная, что удостоилась знать время и час,
когда Христос воскрес от ада.
Это ночь, о которой написано:
и ночь будет светла как день;
и ночь — свет мой в радость мне. (…)
О воистину блаженная ночь,
в которой соединяется земное с небесным,
человеческое с Божественным.

Опять вернемся к опыту православных подвижников. Феофан Затворник так пишет в толковании на сегодняшнее чтение: «Говорят, что и всякая душа на пути к совершенству, испытывает подобное же поражение. Тьма повсюдная покрывает ее, и она не знает куда деваться; но приходит Господь, и печаль ее претворяет в радость». Постараемся и мы, когда нас окутывает мрак богооставленности, потери веры, когда «ум ищет Божества, а сердце не находит» не падать духом, а понимать, что эта ночь неизбежна, но впереди нас ждет Новый день.

В сегодняшнем евангельском отрывке мы читаем о том, что апостолы с чего-то вдруг решили, что верят, что Иисус исшел от Бога. Они сообщают Христу о том, что их наконец-то удовлетворили Его слова, показавшиеся им вразумительными и убедительными. И апостолы решили, что верят. Но, как скажет позже апостол Павел, «благодатью вы спасены через веру, и сие не от вас, Божий дар» (Еф 2:8). Поэтому Христу приходится охладить немного пыл учеников — впрямую предсказать им, что они скоро предадут Его. Но, как Сам Христос и объясняет, это пророчество не для обличения, но чтобы утешить. Чтобы потом ученики поняли, что Учитель шел на крест несмотря на то, что знал все. Чтобы была у них надежда на Его прощение. Чтобы их сердце могло обрести утерянный мир (см. Ин 16:33).

О каком дне говорит Иисус Своим ученикам? Можно было бы, конечно, думать, что речь идёт о дне Его воскресения, когда апостолам всё, наконец, станет ясно, и все их вопросы и недоумения разрешатся. Но разрешились ли они после воскресения их Учителя? Вопрос неоднозначный. Конечно, после Воскресения они поняли, что имел в виду Иисус, когда говорил им о завершении Своего земного пути. Но в остальном у апостолов оставалось ещё много вопросов и недоумений, равно, как и иллюзий. Достаточно вспомнить, как, уже в день Вознесения, они всё ещё ждут, что их Учитель наконец-то «восстановит царство Израилю». Как видно, с пониманием всё было не так просто. И в полноте оно пришло к апостолам лишь в день Пятидесятницы, когда под действием дыхания Божия они стали другими людьми, приобщившись к полноте Царства. Но означает ли это, что у них разом исчезли все вопросы и разрешились все недоумения? Отчасти, наверное, да. Но если говорить о разрешении всех вопросов, то, очевидно, разрешиться они могут лишь в день Суда, когда Царство раскроется во всей полноте. Раньше этого дня говорить о таком разрешении преждевременно. Возможно, говоря о том дне, когда Его ученики уже не спросят Его ни о чём, Иисус имеет в виду всё же не день Своего воскресения, а день Своего возвращения во славе, день Суда и окончательного торжества Царства. А пока Он говорит апостолам: Я пришёл в мир от Отца, а теперь вновь оставляю мир и иду к Отцу. И им кажется, что они понимают Его. Они, вероятно, думают, что Он оставляет их для того, чтобы вскоре вернуться с победоносным небесным воинством, вернуться торжествующим победителем, каким, по их мнению, и должен был явиться Израилю Мессия. А Он, разумеется, прекрасно понимает, чего они ждут и на что надеются. И говорит, что очень скоро все они разбегутся, оставив Его одного: ведь никакой победоносной войны не будет. Войны вообще не будет. Будет крестная смерть и Воскресение. И Царство, которое «не от мира сего».

Неужто и правда просить в молитве теперь можно обо всем? Однако в Ин 15:7 мы читаем: «Если пребудете во Мне, и слова Мои в вас пребудут, то, чего ни пожелаете, просите, и будет вам». Получается, что все завязано, в конечном счете, на Весть Иисуса: просить можно все, но при одном условии – что наши желания совпадают с желаниями Небесного Отца, открывшимися в жизни и судьбе Его Сына. Но не слишком ли высокий стандарт здесь задается? Несомненно, высокий, потому что вечный, открывающий головокружительную бесконечную перспективу личностного развития. А это последнее возможно лишь в постоянном выходе за пределы собственных желаний, планов и достижений – а значит, предполагает постоянную открытость в молитве и повседневной жизни Богу, и возрастание в единстве с Ним до Его планов и масштабов.

Что же касается материального достатка и процветания, то, видимо, с точки зрения Иисуса вещи эти были лишь средством, которое можно употреблять по-разному. В любом случае, едва ли они могут быть предметов страстных желаний последователей Христа. Ведь эти вещи никак сами по себе ни приближают, ни удаляют от Бога. В конце концов, кому-то в жизни везет больше, кому-то меньше; кто-то может стать миллионером, а кто-то оказаться на дне, но главным среди всевозможных жизненных обстоятельств остается способность человека не терять радости и оптимизма от того, что мы любимы нашим Небесным Отцом. А на любую беду или успех смотреть лишь как на очередную задачу что-то менять в себе и вокруг себя – стремится понять Его желания и решения для самой грандиозной задачи под названием человеческая жизнь.

Сегодня мы читаем отрывок из Последней беседы Христа с учениками, в котором Господь говорит о том, что апостол Павел впоследствии назовет усыновлением верой. Замысел Божий состоит, оказывается, в том, чтобы благодаря воплощению, страданию и воскресению Христа открыть людям непосредственный доступ к Отцу. Господь, которого апостол назовет единственным Ходатаем, посредником между Богом и людьми, в полноте соединился с людьми во всем, кроме греха. И поэтому Он говорит ученикам, что Сам Отец любит их, что уже не Христос будет просить о них, но Сам Отец услышит их.

Речь, стало быть, идет о преодолении той пропасти, которая отделяет каждого из нас от Бога в грехопадении. Просите во имя Мое, завещает Господь Своим ученикам. Верой соединяясь со Христом, мы получаем возможность обращения к Отцу во имя Христа. Становясь в причастии одним Телом с Иисусом, мы тоже становимся детьми Божиими, о чем так ясно пишет евангелист Иоанн в своем первом послании. И в этом открывается для нас источник подлинной жизни. А все, что недостойно детей Божиих, может, наконец, исчезать из нашей жизни, если мы будем трудиться для этого.

Вот наконец и наступил момент, когда Иисус практически прямо, открытым текстом говорит ученикам о том пути, который Ему предстоит. Он говорит: Я пришёл от Отца и снова иду к Отцу. Что при этом подумали ученики? Остаётся лишь догадываться. Но Сам Иисус прямо говорит им, что очень скоро все они разбегутся, оставив Его одного. И тогда с Ним останется лишь Его Отец. Из этих слов ясно, что по-настоящему смысла слов своего Учителя ученики так и не поняли, и ближайшие события вскоре это подтвердят. Произошло то же самое, что и со словами Спасителя о Своём мессианстве и о мессианском Царстве: апостолы поняли их по-своему, в соответствии с теми представлениями о Мессии и о Царстве, которые были свойственны народной религиозности евангельской эпохи.

По-видимому, в словах Иисуса они видели намёк на некое прославление их Учителя, но скорее земное и чисто человеческое. Вероятно, слова «иду к Отцу» они поняли не в смысле Его смерти и воскресения, а в смысле того внешнего торжества, которого ожидали. Апостолы ведь не были настолько наивны, чтобы не понимать той образности и той символики, к которым прибегает Иисус. Просто у символики этой было несколько смысловых пластов. И прославление, и возвращение к Отцу можно было понимать по-разному.

Можно было видеть во всём этом нечто соответствующее традиционным народным представлениям о Царстве, а можно было и то, что имеет в виду Иисус. В первом случае всё было просто и понятно: Иисус говорит о Себе как о Мессии, говорит прямо и без аллегорий. Его послал Бог, Его небесный Отец, от Которого Он и идёт как посланец Неба (как раз таким посланцем и рисовало Мессию народное религиозное сознание). И вот теперь Он снова возвращается к Отцу, от Которого получит наконец всю полноту власти для создания мессианского Царства. Разумеется, земного: никакого другого большинство верующих евреев тогда себе не представляло.

Скорее всего ученики Иисуса поняли слова своего Учителя именно так. И Иисус, разумеется, об этом знает. Потому Он и говорит, что очень скоро все они разбегутся: Он предвидит их реакцию на Свой арест, который станет для них полной и абсолютной неожиданностью. Но Он всё же попытался рассказать им о Своём пути настолько ясно, насколько это вообще можно было сделать, учитывая их ожидания и их духовное состояние. Большего было сказать нельзя. Дальше всё зависело от них самих и от их выбора.

Возможно, это самое короткое описание миссии Христа. Пришел — и ушел. Но между этими моментами совершено нечто очень важное, что изменило мир. Мир, в который пришел Иисус, и тот мир, который Он оставляет, — это в каком-то смысле разные миры. Мир 2000 лет назад был подобен комнате с одной дверью, из-за которой доносится мерзкое зловоние. Приход Христа прорубает новую дверь, дающую иной выход из комнаты, и, уходя к Отцу, Он оставляет эту дверь открытой. В Пятидесятницу через эту открытую дверь в комнату врывается свежий ветер, сквозняком выносящий зловоние и затхлость. Жизнь меняется качественно — в ней появляется позитивная перспектива.

Когда мы смотрим на наши будни, мы иногда теряем эту перспективу. Грязь, ползущая в нашу жизнь из-за той первой двери, — через сплетни, ругань, слухи, — мешает дышать полной грудью. Но дверь к Богу остается открытой, мы можем и сами прорываться к ней, и приводить туда других людей.

Господь уже не в первый раз говорит нам о мире. Это удивительное слово пронизывает все Евангелие: прощая грехи или исцеляя, Иисус отпускает человека «с миром» (см. напр. Лк.8:48), о мире же говорит и Симеон-богоприимец (см. Лк. 2:29), прощаясь с жизнью, но самое важное - это призыв Иисуса к нам: «Мир имейте между собою» (Мк. 9:50). Мир - это самое главное в нашей жизни, как между людьми, так и мир сердца. Об этом же напоминают слова апостола Павла: «И да владычествует в сердцах ваших мир Божий, к которому вы и призваны» (Кол. 3:15). Да, Господь призывает нас к этому миру, помогающему жить там, где мы живем, и окрашивающему радостью все, что дает нам Бог. И в случае Его разговора с учениками Он говорит страшные слова об их предательстве именно для того, чтобы они имели в Нем мир (см. Ин. 16:33). В отличие от того, как мы привыкли переживать подобные ситуации — Он призывает к миру сердца даже после собственно предательства. Встать и идти дальше, продолжая общаться с Ним.

Нам всегда кажется, что Господь дает плохо и мало. Притчи нам непонятны, объяснения слишком прямолинейны и грубы. Чего только не услышали апостолы в этот вечер, но самые горькие слова были еще впереди. Не успели они сообщить, что все поняли и в ответ получают: «вы рассеетесь каждый в свою сторону и Меня оставите одного». Казалось бы, так важно понимать, о чем идет речь, так хочется иметь подробную инструкцию к взаимодействию с Богом и миром. Но понимание не заменит любви, преданности и верности Богу, который идет на Крест.

В Страстную пятницу, в Страстную пятницу, которая не далека от нас, а близка как никогда, пусть нас и не было тогда на свете, владыка Антоний митрополит Сурожский говорил с амвона такие слова. «<...> Мать стояла у Креста; Ее Сын, преданный, поруганный, изверженный, избитый, истерзанный, измученный, умирал на Кресте. И Она с Ним со-умирала... Многие, верно, глядели на Христа, многие, верно, постыдились и испугались и не посмотрели в лицо Матери. И вот к Ней мы обращаемся, говоря: Мать, я повинен – пусть среди других – в смерти Твоего Сына; я повинен – Ты заступись. Ты спаси Твоей молитвой, Твоей защитой, потому что если Ты простишь – никто нас не осудит и не погубит... Но если Ты не простишь, то Твое слово будет сильнее всякого слова в нашу защиту... <...>Вот, встанем перед судом нашей совести, пробужденной Ее горем, и принесем покаянное, сокрушенное сердце, принесем Христу молитву о том, чтобы Он дал нам силу очнуться, опомниться, ожить, стать людьми, сделать нашу жизнь глубокой, широкой, способной вместить любовь и присутствие Господне. И с этой любовью выйдем в жизнь, чтобы творить жизнь, творить и создавать мир, глубокий и просторный, который был бы, как одежда на присутствии Господнем, который сиял бы всем светом, всей радостью рая. Это наше призвание, это мы должны осуществить, преломив себя, отдав себя, умерев, если нужно – и нужно! – потому что любить – это значит умереть себе, это значит уже не ценить себя, а ценить другого, будь то Бога, будь то человека, жить для другого, отложив заботу о себе. Умрем, сколько можем, станем умирать изо всех сил для того, чтобы жить любовью и жить для Бога и для других.» Так близка нам эта пятница, когда владыка говорил эти слова, как все Страстные пятницы, что были и будут. «Я повинен». Меня тогда не было на свете, но я повинен. Нельзя воспринимать сегодняшний день как символическое воспоминание о когда-то бывших событиях. Нет. Ибо Тело и Кровь, которых мы причащаемся не символ, а Само Тело и Сама Кровь. Вот я, и я виноват здесь и сейчас. Пугает, когда люди заранее начинают поздравлять друг друга с Пасхой (это действительно бывает и бывает часто!). Сегодня я ничего не знаю о Пасхе, я знаю только одно – я виновата или я виноват, ибо Он умер, а я ничего не сделал, чтобы это предотвратить.

В нашем мире все связано. И что-либо происходящее обязательно влечет за собой что-то другое, причем мы совсем не всегда можем сказать, что же это будет. Например, улыбка ближнему может поднять ему настроение или вообще поможет понять, что есть радость и любовь, вернуть желание жить. Печально известное масло, разлитое Аннушкой, может послужить причиной смерти… Все связано, и последствия могут быть очень серьезными. Это накладывает на нас необходимость быть предельно внимательными в отношениях с миром и окружающими, понимая, что только Любовь всегда влечет за собой добро. В сегодняшнем отрывке Евангелия от Иоанна Иисус тоже говорит о связи всего происходящего. Он возвещает о свидетельстве Духа истины, посылаемого нам Утешителя (см. Ин. 15:26). А Дух Господа, приходящий наполнить сердца верующих в Него, - дар от Бога. Слова «И вы будете свидетельствовать» (Ин. 15:27) говорят о том, что за даром следует наша работа: его использование для служения Богу, передача Духа другим, как это делали Апостолы. Если не делиться тем, что дает тебе Бог — присвоенное тобой, оно пропадет, подобно тому, как увядает цветок, крепко зажатый в руке. Поэтому, если что-то дано, это нужно использовать, ведь просто так ничего не дается.

Христос не обещает идущим за Ним удобств в земной жизни и благополучия. Мы ясно предупреждены: если кому-то хотелось бы видеть в христианстве способ решения накопившихся проблем и средство достижения комфорта, тот ошибся дверью. Причём Господь вовсе не отказывает нам в помощи, когда решение этих проблем необходимо, Он готов откликаться на наши прошения и даёт нам право и возможность пожинать и земные плоды. Но ставя в центр внимания не Бога, а Его дары, мы от Него отворачиваемся. Может быть, невольно, не задумываясь о том, но дела это не меняет.

Если же мы выбираем Христа, то необходимо быть готовым сталкиваться с противодействием. Призыв нести свой крест, обращённый к каждому из учеников, вытекает из ясного видения реальности зла, господствующего в мире. Уклониться от призыва при желании можно, однако тогда мы будем побеждены злом. Зло нередко выглядит привлекательным и соблазнительным, но его тяжесть, в отличие от тяжести креста, и раздавит, и вдавит в грязь.

Предупреждены мы и о том, что многие из гонителей будут уверены, что служат Богу, но о таких Христос ясно сказал, что они не познали ни Отца, ни Сына. Сами гонители не согласятся с таким упрёком и в ответ будут приводить собственные богословские познания. Но знание представлений о Боге — ещё не знание Бога, и здесь предупреждение относится ко всем нам. Не только гонители рискуют совершить такую подмену. Да и гонимые при перемене обстоятельств не раз становились гонителями...

Иисус нередко предупреждал Своих последователей о том, что в мире их ждёт неприятие вплоть до гонений. И причину этого Он видит отнюдь не в религиозных или каких-то иных разногласиях с большинством, а в самой сути христианства. Ведь Он принёс в мир Царство, и Своих последователей Он хочет видеть не сторонниками и последователями какого-то нового учения, религиозного, этического, политического или какого-нибудь иного, а жителями Царства. И Он, конечно, прекрасно понимает, что мир таких людей будет отторгать всегда, они будут оставаться ему чужими до конца времён, вплоть до полного его преображения. Но что же может Церковь противопоставить миру? Иисус Сам указывает это средство: любовь. Конечно, любовь (не как эмоция, а как отношение) сама по себе является падшему миру чуждой, она нелогична и нецелесообразна, ведь любить означает желать ближнему блага и стремиться сделать его жизнь лучше, ничего не ожидая взамен. Любой не только циник, но и просто прагматик скажет, что жить так неразумно и нецелесообразно, любовь должна быть, как минимум, взаимовыгодной с тем, чтобы быть хоть сколько-нибудь приемлемой для падшего мира. Но она такой быть не может по определению. А ведь Иисус говорит о любви не только как о межчеловеческих отношениях, Он говорит о ней как о той духовной среде, которая составляет природу Царства. И если обычная, человеческая любовь (если она настоящая) вызывает обычно насмешки и недоверие, то любовь Царства может вызвать настоящую ненависть. И неудивительно: ведь падший мир сохраняет иллюзию не только устойчивости, но даже незыблемости во многом потому, что его адептам удалось убедить если не всех, то очень многих в безальтернативности существующего положения вещей. И когда появляются те, кто может такую альтернативу предложить, естественным желанием сторонников существующего положения вещей оказывается желание эту альтернативу уничтожить. Вместе с Тем, Кто принёс его в мир и с теми, кто свидетельствует о ней сегодня.