Новость дня на 17 Августа 2007

Бог не может упрекнуть жителей Иерусалима в недостаточной религиозности: они приносят жертвы, молятся, и даже помнят, помимо других богов, верят в Единого — но при этом они «стали к Нему спиной, а не лицом» — от Бога, как и от других богов нужна помощь, благословение, все, что угодно, но не Он Сам. Они хотят говорить, но не с Ним, а Ему — чтобы Он слушал их просьбы, но не заставлял слушать их самих, «не приклонили уха», а Он просил: «Слушайтесь голоса Моего». Все это — обличение всякого, а не только древнеиудейского нормального религиозного сознания. Людям нужна идея Бога, чтобы было, кому молиться — это естественная религиозность. Но им не нужен Бог, Которого нужно слушать, то есть не просто исполнять заповеди и ритуалы, а по-настоящему узнавать Его волю. Это религиозность неестественная, а настоящая — та, которой хочет от человека Бог.

Проповедь Иеремии, произнесённая им у входа в Храм (ст. 2), вызывает некоторые вопросы. Так, к примеру, не совсем понятно, о каких «ваалах» (ст. 9) он говорит, учитывая, что речь идёт о временах, когда религиозная реформа царя Иосии была уже свершившимся фактом. Не исключено, конечно, что проповедь прозвучала при ком-то из преемников Иосии, когда языческие культы вновь стали распространяться в Иудее, а языческие алтари появились даже на храмовом дворе. Но здесь, похоже, речь идёт скорее о домашних культах, с которыми не мог справиться даже Иосия.

Язычество, как известно, всегда глубоко проникает в быт, и бороться с ним там особенно сложно, ведь именно быт целиком определяется духовным наполнением жизни тех, кто его обустраивает. Именно поэтому публичная, официальная религиозность нередко заметно отличается от домашней, бытовой. По-видимому, многие из тех новоявленных «яхвистов», которых так много появилось в стране после реформы Иосии, оставались, в сущности, язычниками, при этом ни на минуту не сомневаясь в собственном правоверии. Такая ситуация духовно была хуже откровенного язычества: ведь язычники, по крайней мере, знают, кто они такие, и не заблуждаются на собственный счёт, а мнимые «яхвисты» наподобие тех, к которым обращался Иеремия, напротив, пребывали в приятном для себя заблуждении по поводу своей религиозности. Вероятно, яхвизм был для этих людей не основой их духовной жизни, а всего лишь своего рода национальной идеологией, и в Яхве они видели Покровителя страны и народа, Который, однако, не касался их сердца, так что в их быту находилось место и баалам, и культу Великой богини (ст. 17–18).

Но зато такой яхвизм становился основой для бурного роста своеобразного религиозного национализма. Жители Иудеи были убеждены, что им ничто не грозит, ведь у них в Иерусалиме теперь оставалось единственное место на земле, где приносили жертвы истинному Богу, а потому ни им самим, ни их стране ничего не страшно (ст. 3–4). К тому же, они, как видно, были совершенно уверены, что спасение от бед и мессианское Царство им гарантированы по определению, ведь они — народ Божий, они регулярно посещают храмовые богослужения и участвуют в жертвоприношениях, при этом вовсе не думая ни о соблюдении заповедей, ни о том хотя бы, чтобы оставить столь милые их сердцу языческие культы (ст. 9–10). Подобного рода самоуверенность духовно обесценивает любой культ, о чём и напоминает пророк своим соотечественникам (ст. 21–24).

Таковы оказались плоды проведённой сверху религиозной реформы: внешний результат был достигнут сравнительно легко и быстро, духовное же состояние народа оказалось хуже, чем было прежде: теперь к язычеству, которое, уйдя с иерусалимских улиц, скрылось в домах и в сердцах жителей города, добавился самоуверенный национализм, густо замешанный на весьма поверхностной яхвистской религиозности. Этот замес и сделал покаяние невозможным, а катастрофу неизбежной.

Иеремия продолжает пророчествовать, и снова сквозь века мы ощущаем себя его современниками. Сколько веков прошло после того, как прозвучал призыв не твердить о храме, и вот мы снова рискуем подменить духовную жизнь реставрационными работами! А между тем и на нашей земле хватает тех же несправедливостей, что и в древней Иудее. А ведь храм без подлинного обращения тех, кто его посещает, по слову пророка, повторённому затем Спасителем, становится вертепом разбойников, воровским притоном. И что толку в уверенности в собственном спасении, если она пропитана суевериями и нежеланием приносить подлинное покаяние?..

Интересно, что в ряду упоминаемых несправедливостей на первом месте говорится о притеснении иноземца. В наше время любой, кто вздумает заговорить, скажем, о положении «гастарбайтеров», получит дружный и притом массовый отпор: «Да кто их притесняет? Чего они к нам припёрлись? Они сами кого угодно задавят!». Но для народа, названного избранным, соблюдение заповеди об уважительном отношении к пришельцам из иных земель было важно именно для того, чтобы сохранить верность избранничеству, чтобы не возвращаться к самочувствию практически всех языческих народов на определённом и весьма длительном этапе: одни только мы — люди, а все остальные — непонятно что.

Но Господь не хочет, чтобы мы возвращались к язычеству, хотя бы при этом мы продолжали выполнять все положенные храмовые ритуалы. Те, кто подменяет ритуалами подлинное следование за Господом, соблюдение Его заповедей, будут Им отвергнуты.