Новость дня на 2 Декабря 2020

Псалом 143 представляет собой типичный пример жанра «новой песни», или «песни обновления». Это был особый, пророческий жанр: пророки ведь обычно бывали и поэтами, и певцами, притом импровизаторами, которые могли выступить с поэтической проповедью или с новым, сочинённым на месте гимном прямо на храмовом дворе во время какого-нибудь большого праздника. Их вдохновенные выступления воспринимались слушателями как богооткровенные, подтверждая статус авторов как пророков, Божьих людей. Тут не всегда легко было отличить простое вдохновение от подлинного откровения — пророчествующих экстатиков в Израиле, а позже и в Иудее всегда было больше, чем настоящих пророков. Настоящего же пророка прежде всего отличало особое видение реальности, восприятие её как Божьего мира и Божьего Царства.

Так и здесь: автор псалма прекрасно понимает, что такое человек не только перед Богом, но даже и перед мирозданием, что он всего лишь песчинка, а перед Богом и вовсе лёгкое дуновение. Дело тут не только в том, что падший человек смертен и век его по меркам вселенной совсем не долог, а в том, что после падения он перестал иметь прямое и непосредственное отношение к Божьей реальности, к реальности сотворённого Богом мира и к реальности Божьего присутствия в сотворённом Им мире. Между тем до конца и по-настоящему реален один Бог, а всё остальное получает своё бытие и становится реальным как следствие действия Его воли.

Человек же после падения из сферы действия Божьей воли выпал — в этом и заключается, собственно, духовный смысл грехопадения. Теперь человек может приобщиться подлинной реальности лишь в том случае, если он снова вернётся в область действия Божьей воли и Божьего промысла. Когда с человеком происходит нечто подобное, он обычно переживает происходящее как своего рода эсхатологический опыт, во время которого мир для него исчезает, и человек остаётся наедине с Богом, Который «наклоняет небеса и сходит», приближается к человеку, открывая ему реальность Своего, Божьего мира.

Вот тогда-то и обновляется для человека и окружающий мир, и его собственная жизнь. Тогда в его жизни не будет места ничему случайному и ничему такому, что происходит вопреки Божьей воле — а в падшем мире как раз много такого, чего Бог не хочет, но что Он попускает, чему позволяет быть, уважая выбор падшего человека. «Новая песнь», «песнь обновления» и есть свидетельство об этой новой открывшейся человеку реальности, о реальности Царства, которое Бог дал ему увидеть, хотя время активного вхождения Царства в мир пока ещё и не настало.

Каждому, хоть немного знакомому с духовной жизнью, известны такие определения духовных состояний, как «сухость» и нечто этой сухости противоположное, чему однозначного определения как раз не придумано, потому, что в духовной жизни нам вообще гораздо понятнее негатив, чем позитив. Не случайно нам бывает так легко говорить о грехе и о борьбе с ним и так непросто о благодати и о высоких духовных подвигах: для первого слова в нашем языке найти легко, для второго — очень непросто.

Так и для гимнографа: своё наличное состояние он определяет словом «сухость», говоря о «сухой душе», а то, к чему стремится, однозначно определить не берётся, говоря лишь о том, что в Боге он нуждается, как сухая степная земля в дождевой влаге. Что же такое эта сухость? Откуда она берётся?

Речь в данном случае, разумеется, идёт о человеке, который живёт полноценной духовной жизнью и стремится идти путём праведности. Путь же праведности предполагает, во-первых, отношения с Богом, без которых никакая духовная жизнь невозможна вообще, и, во-вторых, соблюдение Торы, данных Богом законов и заповедей, без соблюдения коих не может быть нормальных отношений с Богом.

Живущий полноценной духовной жизнью человек считает для себя необходимым соблюдать Тору всегда и во всяком случае; между тем, падшая, испорченная грехопадением, человеческая природа этому всячески противится, не только на духовном уровне, но и на всех других тоже. Эта борьба человека с самим собой, так хорошо описанная, в частности, Павлом в своих посланиях, иногда совершенно отвлекает человека от Бога, перетягивает главный фокус внимания ищущего праведного пути с Бога на себя, так, что в центре внимания человека оказывается не Бог, а его собственная испорченная грехом человечность.

Концентрация же на собственных грехах, когда противостояние им становится (может быть, незаметно для самого человека) самоцелью, искажает отношения человека с Богом: ведь нормальные отношения с Ним возможны только тогда, когда в центре — Он Сам, а не то, что способствует или, наоборот, мешает отношениям с Ним. Стоит сосредоточить внимание не на Нём, а на чём бы то ни было другом, пусть и связанном с Ним, — и нормальной духовной жизни конец.

Тогда-то и переживает человек сухость, как недостаток той Божьей жизни, того животворящего дыхания, обретение которого является целью и смыслом духовной жизни, без которого невозможен путь праведности и теряет смысл даже само соблюдение заповедей. И гимнограф ищет этого дыхания, просит у Бога того, без чего он не может жить, без чего его жизнь теряет всякий смысл.