Новость дня на 25 Октября 2022

Многие евангельские слова, если бы мы вдумались в их смысл, должны были бы звучать странно. В самом деле, почему нужно считать «блаженными» плачущих, голодных, гонимых? И чем тут может помочь «нищета духа»? Конечно, голодный, который знает, что его скоро накормят, счастлив потому, что скоро получит желаемое. Так же счастлив может быть и плачущий от горя, знающий, что его горю скоро помогут, и гонимый, понимающий, что терпеть осталось недолго. Но это всё же ещё только будущее счастье, а Иисус говорит о блаженстве этих людей уже теперь, когда торжество Царства ещё впереди. Возможно, ответить на вопрос поможет обращение к изначальному смыслу слова «блажен», или, вернее, к смыслу его еврейского подлинника, который обозначал человека, получающего силу и поддержку от Бога. Тогда всё встаёт на свои места: все те, кого называет Иисус, действительно могут положиться на Бога в ожидании грядущего торжества Царства, которое принёс в мир Спаситель. А упомянутая Им нищета духа (впрочем, говоривший по-арамейски Иисус, скорее всего, сказал здесь просто «нищие») была условием, необходимым для того, чтобы получить помощь свыше: ведь до конца довериться Богу можно лишь тогда, когда знаешь точно, что кроме Него надеяться всерьёз больше не на кого и не на что. И тогда немыслимо тяжёлый прежде путь в Царство становится не простым, но лёгким, как то бремя, о котором говорит Спаситель.

«Заповеди блаженства» в Евангелии от Луки звучат несколько иначе, чем в Евангелии от Матфея (Мф. 5:3-12). В них явно слышится социальный призыв. Конечно, Царство Божие не от мира сего, но прорастает оно в этом мире. Грош цена всякой нашей «духовности», если мы готовы мириться со страданием других людей, приговаривая: «Господь терпел, и нам велел». Нам — да, но к страданию (как и к смирению, как и к покаянию) можно призывать только самого себя. И не только к страданию, но и к состраданию. Только такая духовность — милости, милосердия, сострадания — настоящая, именно такого духа обещает нам дать Бог.

Текст, называемый обычно заповедями блаженства, составляет основу Нагорной проповеди. Хотя, в сущности, заповедями их назвать сложно. Что такое, в самом деле, заповедь? К примеру, тот же Декалог — десять заповедей — что они такое? На первый взгляд — система предписаний и ограничений. На взгляд более внимательный — Божьи интенции, обращённые к человеку. И при любом рассмотрении — императив. Для кого-то внешний — юридический или моральный. Для кого-то внутренний — духовно-нравственный. Но в любом случае императив. Нечто такое, что требует исполнения. Следования. Или выстраивания — если речь идёт о внутренней Торе. Но это во всяком случае некая активность, внешняя или внутренняя. Нечто такое, что требует от человека действия. Чтобы исполнить заповеди Декалога, надо что-то сделать. Исполнить в этом смысле заповеди блаженства невозможно.

На всём протяжении христианской истории теологи пытались определить, что же именно нужно сделать для того, чтобы исполнить заповеди блаженства. Мнения высказывались самые разные, и это лишь подтверждает: заповеди блаженства невозможно исполнить в том смысле, в каком мы говорим об исполнении, к примеру, тех же заповедей Декалога. Там надо что-то делать — что именно, в данном случае неважно. Тут — надо быть. Существовать. Пребывать. Там речь идёт об активности человека, тут — о качестве его существования. Чтобы исполнить то, что называется заповедями блаженства, человек должен начать жить иной, новой жизнью.

Можно было бы сказать, что все девять заповедей блаженства сводятся к одной: заповеди новой жизни. И все они — лишь описание с разных сторон этой новой жизни. Жизни, которой у человека нет. К которой человек может приобщиться, если примет Христа как Царя того Царства, которое входит в мир, но которой сам по себе человек не имеет и иметь не может. И вся Нагорная проповедь о том же — о новой жизни, в которую человек может войти и которая может войти в человека. Иначе врагов не полюбить. И уж точно не стать совершенным, как Отец небесный.