Продолжая вспоминать свидетельство своё и своих сослужителей в Фессалониках, Павел обращает внимание на некоторые его черты, сделавшие это свидетельство успешным. Он, в частности, упоминает о двух вещах: о своей и своих спутников искренности и о том полном доверии, с которым они отдали себя в руки своих фессалоникийских хозяев, принявших их после гонений, постигших проповедников в Филиппах (ст. 1 – 2). Проповеднику, распространяющему новое учение, которое он искренне считает истинным, нередко бывает трудно удержаться от того, чтобы привнести в свою проповедь нечто своё, будь то его собственные идеи или обычное, столь свойственное человеку желание покрасоваться или самоутвердиться за счёт того интереса, который его проповедь вызывает у слушателей. Павел же, как и его спутники, судя по свидетельству самого апостола, никогда не пытался ни проповедовать каких-либо собственных идей или взглядов, ни кривить душой или лукавить с тем, чтобы угодить слушателям (ст. 3 – 5).
Это было безусловно важно, и не только потому, что лукавство, прямое или косвенное, было бы прямым нарушением девятой заповеди, но и потому, что оно свело бы на нет свидетельство, от которого осталась бы лишь чисто человеческая проповедь, проповедь идеи, а не свидетельство о Христе и о Царстве. В самом деле, свидетельствовать о Царстве можно лишь тогда, когда его видно, когда оно стоит за словами свидетеля так же, как стоит за ними Христос, если только свидетель остаётся свидетелем Христовым, а не проповедником одних лишь собственных идей. Именно поэтому всякое привнесение свидетелем Христа и Царства в своё свидетельство чего-то своего, человеческого неизбежно приведёт к искажению его свидетельства, а такая фальшь обычно замечается слушателями тем быстрее, чем искреннее они сами ищут в духовной жизни того настоящего, что составляет её основу, даже если они ещё не знают, что это такое.
Не менее важным условием для успешного свидетельства является и та открытость, о которой говорит апостол, упоминая, что они готовы были разделить со своими слушателями не только благую весть, но и свою собственную жизнь («душу») (ст. 6 – 9). Этот момент был принципиально важен не только потому, что без такой открытости трудно ожидать полной искренности в отношениях, но ещё и потому, что без неё не может идти речи ни о каком опыте совместной жизни в Царстве: ведь оно, отнюдь не нивелируя человека, вместе с тем уничтожает все разделяющие людей преграды, включая те, которые с точки зрения нашего, ещё не преображённого мира являются не только допустимыми, но даже и прямо необходимыми. Отказываясь от них в пользу предельной открытости, Павел и его спутники давали будущим новообращённым наглядный пример отношений Царства, притом отношений, в которые они включали своих будущих братьев. Так апостол и его сослужители преподавали будущим новообращённым наглядные примеры жизни и отношений Царства, давая им возможность заранее почувствовать духовный вкус той жизни, которая ждала их в случае обращения.
