Притча о блудном сыне обычно ассоциируется у нас сегодня с разными негативными человеческими качествами: самонадеянностью, неблагодарностью, неуважением к отцу и к дому, в котором вырос. А возвращение блудного сына для нас в этом случае становится своего рода жизненным уроком: сама жизнь научила непутёвого сына тому, чему он не хотел учиться в собственном доме у собственного отца. А дальше — восприятие этой притчи как аллегории нашего собственного отношения к Богу, к нашему небесному Отцу. Поле для нравоучительных проповедей тут огромное, и непаханым его, конечно, назвать никак нельзя.
Старшего же сына между тем проповедники зачастую оставляют в тени. Его вопрос к отцу: почему его, этого разорителя дома, ты принимаешь как долгожданного гостя, а моему присутствию вроде бы не очень и рад, остаётся, в сущности, без ответа. А притча Иисуса между тем не о наших отношениях с Богом (хотя и о них, конечно, тоже, куда же без них). Она — о Царстве. О динамике его жизни. О том, как в нём живут, как его теряют, как в него возвращаются. Она не о двух сыновьях — хорошем и плохом. Она о решительности и о нерешительности. О выборе и его последствиях. О том, чего может стоить неправильное решение и как преодолеть его последствия. И о том, что никто ни от чего не гарантирован.
Ведь, в сущности, желание старшего сына отпраздновать свой, особый, себе посвящённый праздник, отдельный от всего дома (в своём кругу, со своими друзьями — и ведь тоже без отца), ничем, кроме масштаба, не отличается от требования раздела имущества (дай мне то, что мне положено, и я уйду). Только старший сын готов уйти, не уходя, он хочет отделиться, как бы и не отделяясь вовсе, пожить хоть немного своей жизнью, вместе с тем оставаясь в отцовском доме. Младший решительнее: уходя, он действительно уходит. И, в отличие от старшего, на собственном горьком опыте понимает, что значит уйти, оставить дом, потерять Царство. Он уходит решительно — и возвращается так же решительно, с искренним раскаянием. Он хочет домой — и теперь ему всё равно, кем он станет в родном доме: всё в воле отца.
Старшему не всё равно. Он сравнивает себя с младшим. Он задаётся вопросом: так кого же отец любит больше? Он ещё не понял до конца, что устроенный отцом для младшего брата пир — проявление отцовской любви, которая принимает такую форму как раз потому, что имело место возвращение. Воссоединение. Восстановление полноты Царства. Старший — всегда в полноте. Он не уходил. Но… мог бы уйти. Если бы не был старшим, а значит, наследником. Но не жизнь Царства его удерживает, а то место, которое он в этой жизни занимает.
Опасная ситуация, и отец предупреждает старшего сына. Разве не всё моё твоё? Разве ты не разделяешь полноту моей жизни? Разве тебе важно лишь то, что ты старший в доме и наследник? Младший вернулся, отказавшись от всякого самоутверждения. А ты? Этим вопросом, обращённым к старшему сыну, заканчивается притча. Вопросом, обращённым не к тем, кто ушёл и вернулся, а к тем, кто гордится тем, что никуда не уходил. Вопрос, который заставляет задуматься. И требует ответа. От каждого из нас.
