Размышляя далее о Торе, праведности и благодати, Павел рассуждает о том, чем стал для человечества грех первого человека. Для апостола, как видно, грех — не просто нарушение нравственных норм, для него это скверна в том смысле, в каком говорит о ней Тора и Библия в целом, т.е. нечто, разрушающее отношения человека с Богом и лишающее его полноты богообщения, а вместе с ней и жизни, делая падшего человека смертным. Именно поэтому Павел и говорит о грехе одного, распространившегося на всё человечество (ст. 12): последствия греха, сказавшиеся на качестве духовной жизни и на динамике отношений человечества с Богом, коснулись каждого, как оно обычно и бывает с грехом, последствия которого практически всегда в той или иной степени касаются не только самого грешника, но и его окружения. Масштаб катастрофы был общечеловеческим, но в самом механизме распространения последствий греха ничего необычного нет: он, как всегда, оказался похож на такие чисто природные процессы, как, к примеру, загрязнение атмосферы или распространение возбудителей болезни во время эпидемии. Это неудивительно: лишившись полноты духовной жизни, человечество тем самым в известной мере отдаёт себя во власть чисто природных, стихийных процессов, потому и последствия грехопадения обрушиваются на людей, подобно природным катаклизмам. Тора в данном случае отнюдь не панацея, ведь она лишь позволяет различать грех и праведность, но не избавляет человека от власти греха и смерти.
Всё же с появлением в мире Торы ситуация меняется кардинально. До её появления в мире безраздельно царствовала смерть, ставшая следствием грехопадения (апостол определяет это время как период «от Адама до Моисея») (ст. 14). Но говорить о грехе в том смысле, как о нём говорит Тора, т.е. как о нарушении данной Богом заповеди, разумеется, тогда не приходилось (ст. 13). Человек жил в осквернённом грехом мире, но не понимал, что такое грех и чем отличается путь праведности от пути нечестия. Очевидно, с появлением Торы ситуация меняется, смерть уже не всевластна, ведь Тора указывает путь праведности каждому, кто захочет этим путём идти. Но Тора входит в мир, уже поражённый грехом, и выявляет она, как уже не раз говорил апостол, не праведность человека, а его грех и преступление (ст. 20). Тора указывает путь в Царство, но не заменяет Царства. В мир должен был прийти Тот, Кто мог кардинально изменить положение вещей, принеся Царство туда, где никто не был готов его принять (ст. 15).
Такое явление в мире Царства принципиально и объективно меняло ситуацию, так же, как в своё время её не менее принципиально и не менее объективно изменило грехопадение (ст. 17 – 19). Речь шла не о том, чтобы кого-то наказать или, наоборот, вознаградить, а о том, чтобы решить чрезвычайно важную для Бога задачу, разом изменив соотношение сил в мире в пользу Царства (ст. 17). Тора указывала праведникам путь, посланный Богом Мессия-Христос стал Тем, Кто впервые прошёл этот путь до конца, явив миру не только полноту праведности, доступную человеку, но и полноту Царства, доступную лишь Богу.
