Новость дня на 23 Августа 2024

Когда мы читаем в Евангелии от Луки рассказ о том, что заключенный в темницу Иоанн Креститель посылает своих учеников вопросить Господа Иисуса: «Ты ли Тот, Которому должно придти, или другого ожидать нам?», чаще всего у нас возникает встречный вопрос: а почему Иоанн сомневается. Этот вопрос стал общим местом и регулярно задается самыми разными людьми. Может быть, он возникал и у сопровождавших Иисуса Христа учеников, некоторые из которых были прежде учениками Крестителя и были направлены к Иисусу им самим. Отчасти этим объясняется то, что ответив посланным от Иоанна, Господь обращается к народу и говорит о Крестителе удивительные слова: «из рожденных женами нет ни одного пророка больше Иоанна». Во всяком случае, в этом отрывке, в особенности в ответе посланным, нет упрека в маловерии, с которым порой Господь обращается и к ученикам, и к народу.

Видимо, вопрос Иоанна Крестителя глубже, чем мы думаем, да и задан он человеком, который, в отличие от нас, не читал Евангелия и не знает о воскресении. Смысл вопроса мы можем попытаться восстановить по ответу Христа, как это нередко приходится делать, читая Евангелие. Скорее всего, Иоанн, хорошо знающий и дух, и букву Ветхого завета, спрашивает о чем-то, связанном с пророчествами о Царстве Мессии, в котором Свет Божий преобразит весь мир, в котором будет побеждено всякое зло и Бог Сам отрет всякую слезу людей. Пророки Ветхого завета возвещали духовный смысл того, что будет даровано Богом через Христа, но тайна первого и второго Его пришествия не была открыта им, и они не различали того, что совершится в Новом завете и в конце времен. Вероятно, Иоанн Креститель как раз и спрашивает, следует ли ожидать исполнения этих пророчеств, и каким образом оно совершится. Нельзя забывать также, что в то время среди иудейских богословов была популярна теория двух Мессий — Царя и Священника, служение которых будет различным. Эта теория возникла из толкования некоторых пророчеств в условиях, когда тайна Воплощения Сына Божьего еще была недоступна людям. Наконец, Господь Иисус в тот момент, судя по свидетельству евангелистов, еще не говорил о Новом завете. Евангелисты единодушно свидетельствуют, что Новый завет заключается на только Тайной вечере, но для Крестителя это остается еще сокрытым.

Итак, дело не в том, что Иоанн сомневается в том, является ли Мессией Иисус из Назарета. Ему, вестнику Царства Божьего, важно увидеть происходящее в контексте пророчеств. Именно поэтому Господь отвечает на его вопрос указанием на пророчества, которые уже исполняются в том, что происходит в этот момент и этот ответ, по-видимому, удовлетворяет Иоанна. И понятно также, почему Христос добавляет: «блажен, кто не соблазнится о Мне». Тем самым Господь обращает мысль Иоанна к тому, что пророчества глубже их буквального понимания, и не все верно в их расхожих толкованиях.

Наконец, евангелист Лука сообщает нам, что, выслушав Христа, весь народ воздал славу Богу, крестившись крещением Иоанновым. Значит, Господь подтвердил Своим словом служение Иоанна Крестителя как последнего вестника Нового завета. Возможно, что в этом и был, на самом деле, подтекст вопроса Иоанна: он обращается к Самому Сыну Божьему с вопросом о своем служении. Вся жизнь Иоанна была посвящена проповеди покаяния и приготовления к приходу Христа — и вот теперь он приносит это служение на суд Сына Божьего. И Господь отвечает словами о том, что в возвещенном Иоанном Крестителем Царстве Небесном дар Божий людям несравненно превосходит все, что мы можем помыслить. Меньший в Царстве будет обладать большим, чем обладает сейчас Иоанн. В этой связи вспоминаются слова апостола Павла о том, что ныне мы видим Бога как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, в Царстве же Свет Божий беспрепятственно достигнет наших очей.

Вопрос Иоанна Крестителя может показаться странным: он ведь первым узнал в Иисусе Мессию, а теперь, кажется, засомневался в полученном откровении. Почему же? Вероятно, по той же самой причине, по которой в Нём не увидели Мессию и многие современники Иоанна. В самом деле: от Мессии ждали неких вполне определённых действий, а Иисус всё никак этих действий не совершал. Он как бы постоянно намекает на Своё мессианство, но никак не делает того, чего все в те времена ждали от Мессии. По крайней мере, не делает всего ожидаемого.

Он не начинает мессианского восстания, не пытается строить земное царство. Наверное, Иоанн тоже ждал от Мессии чего-то подобного: он ведь разделял представления о Мессии своих современников. Конечно, в тех ессейских кругах, где скорее всего прошла юность Иоанна, на Мессию смотрели несколько иначе, но ессейским мессианским представлениям поведение Иисуса тоже не отвечало, да и неизвестно, разделял ли их Иоанн в зрелом возрасте. Как бы то ни было, вопрос Иоанна скорее всего был связан с несбывшимися мессианскими ожиданиями.

Он мог подумать, что Иисус всё же ещё не Сам Мессия, а кто-то из великих пророков, кому Бог поручил подготовить приход Мессии, как и ему самому. Иисус же в ответ указывает Иоанну на те явные признаки близости Царства, которые были очевидны: чудеса, исцеления, воскрешения. Это и было то самое Царство, которое Он принёс в мир, и Иисус хотел, очевидно, дать понять Иоанну, что другого Царства нет. А вместе с тем Он указывает и на то, что мешает окружающим Его людям это Царство увидеть. И определяет проблему одной фразой: оправдана мудрость её детьми, имея в виду тех, кто эту самую мудрость разделяет и её придерживается.

Здесь-то и коренится проблема: каждый из нас, людей падшего мира, привык видеть реальность не такой, какая она есть, а такой, какой мы себе её представляем. Человеческая премудрость может быть сложной мировоззренческой концепцией, а может быть набором простейших положений, не всегда даже осмысливаемых до конца теми, кто их придерживается. Но во всяком случае человек оказывается именно чадом собственной премудрости, а то и её рабом.

Именно она формирует мировоззрение и мироощущение человека. И преломляет в себе как в призме ту реальность, которая окружает человека, чтобы она соответствовала «премудрости». А то, что не вмещается в её границы, отсекает. И даже Иоанн оказался от этого не свободен до конца, хотя, по свидетельству Спасителя, он был «больше, чем пророк». А Царство между тем не вмещается ни в какие границы никаких концепций. И войти туда можно, лишь отказавшись от человеческой мудрости — той, которая позволяет человеку быть жителем мира сего, но которая не даст ему стать жителем Царства.

Многие в народе считают Иисуса только пророком, не понимая, что Он Мессия. Но почему вопрос о том, Кто Он, исходит от Иоанна, признавшего Его во время крещения? Традиционно принято считать, что Иоанн посылал учеников, чтобы их сомнения рассеялись от ответа Самого Иисуса, а Иоанн, будучи пророком, и так прозревал верный ответ. Но мы знаем, что и пророкам не всё время была открыта истина, и им доводилось терзаться сомнениями, поэтому даже такой человек, как Иоанн, мог заново задуматься о том, что недавно казалось само собой разумеющимся, тем более находясь в темнице, будучи ограниченным в получении достоверных сведений с воли. Впрочем, можно также предположить, что даже духовно прозревая истину, Иоанн хотел получить у Христа прямое подтверждение того, в чём не сомневался. Если так, то здесь можно вспомнить и «неверие» Фомы, желавшего лично удостовериться в Воскресении.

Некоторые из читателей Евангелия высказывали недоумение: где же подтверждающий ответ? Иисус многое просил учеников Иоанна передать своему учителю, но прямо не сказал, что Он и есть Мессия. А между тем всё, что Христос просил пересказать Иоанну — это и есть указанные ветхозаветными пророками признаки наступления мессианского времени. Для знакомых с образами пророческих речей всё это и было прямым подтверждением.

А далее Иисус называет Иоанна не просто пророком, но и тем, кто больше пророка. Величие и духовная глубина Иоанна будут превзойдены любым, удостоенным войти в Царство Божие, но для того, чтобы оно наступило, была необходима жертвенная проповедь Иоанна — один из признаков прихода Мессии.