Новость дня на 7 Октября 2024

Пребывание братьев в притворе Соломоновом, при храме, свидетельствует о том, что они соблюдали Моисеев закон и продолжали ветхозаветную традицию, хотя противники упрекали их в обратном. Но тут же упоминается, что никто из посторонних не смел пристать к ним, и это указывает на то, что ученики Христа начали оформляться как особая общность, отдельная от иудеев. Начался двуединый процесс отмежевания христиан от иудеев и одновременно сохранения христианами ветхозаветных традиций, по новому увиденных в свете Евангелия.

Противники снова пытаются пресечь апостольскую проповедь, заодно с первосвященником действуют «рационалисты»- саддукеи. Вообще-то гонителям всё равно, под какими лозунгами искоренять неугодное учение, но показательно, как даже такие заядлые противники, как фарисеи и саддукеи способны соединяться и «дружить против». Впрочем, причиной ареста в этот раз названа зависть, и это уже говорит о том, что мы имеем дело не с принципиальным спором, а с мелочной враждой. Но это значит также, что теперь обвинители ещё более пристрастны, чем в первый раз.

Ангел освободил узников не для того, чтобы они скрылись, он посылает их в храм продолжать проповедь. Проповедь продолжается и при повторном допросе в синедрионе. Ученики Христа больше не разбегаются, Дух Святой дал им возможность быть стойкими.

Сегодняшнее чтение показывает нам тот предел, которого может достичь религиозное сознание. Предел этот обозначает речь Гамалиила (ст. 34 – 39). Гамалиил принадлежал к раввинистической школе, основанной Гиллелем, учителем Торы, жившем приблизительно за два столетия до Рождества Христова. Представители этой школы никогда не были религиозными формалистами, считая, что Тора должна быть написана в сердце человека, определяя всю его жизнь и помогая выстраивать отношения с Богом. На первом плане для них стоял не ритуал, а интимное, мистическое богообщение. Гиллелю принадлежат слова : «Где двое или трое собираются во имя Торы, там среди них пребывает шехина» (шехиной в иудаизме называют присутствие Божие). Неудивительно, что именно представитель этой школы выступил перед Синедрионом в поддержку апостолов. Гамалиилу ситуация тоже вовсе не казалась ясной и однозначной, но он не боялся того, чего боялась храмовая верхушка: того, что начавшееся в народе новое движение обернётся против них (ст. 27 – 28). Отсутствие страха и готовность принять всё, что действительно исходит от Бога, отличает его от большинства представителей официальных религиозных властей. Гамалиил не может сказать ничего определённого об апостолах и их проповеди, что и неудивительно: ведь он остаётся носителем и хранителем религиозной традиции, никак не связанным ни с Иисусом, ни с Его учениками. Но его духовный и религиозный опыт подсказывает ему, что подобного рода движения бывают успешны лишь тогда, когда они исходят от Бога. И потому он спокоен: если апостолы делают дело Божие, ему не о чем беспокоиться, если же нет, то волноваться всё равно не приходится: в таком случае оно всё равно рано или поздно кончится ничем. Такая позиция кажется нейтрально-выжидательной, но она и не могла быть иной: ведь Гамалиил оставался в религиозных рамках, хотя его вера была искренней, а религиозность — последовательной. Он действительно ничего не знал ни об Иисусе, ни об апостолах, и никакой религиозный опыт не мог ему открыть того, что открывается лишь при соприкосновении с Царством. Но при этом Гамалиил, как видно, остаётся абсолютно открытым к действию Божию и готов принять всё, что исходит от Бога. Его позиция предполагает, прежде всего, абсолютную честность перед собой и перед Богом. И это, по-видимому, лучшее, что может дать человеку религия. В таком состоянии духа человек не станет ни бросаться вслед лжепророкам и лжемессиям, ни хвататься за камни при появлении всякого нового религиозного движения. Его религия даёт ему внутренний покой. Тот покой, который, конечно же, не заменяет собой Царства, но даёт возможность его увидеть.

На фоне духовного подъема первохристианской общины эпизод с Ананией и Сапфирой кажется чем-то диким и страшным. Между тем, он отражает тот факт, что близость к Богу — не только великое счастье, но великий риск. Если человек находится только в самом начале религиозных поисков, то его ошибки и блуждания еще не приводят к катастрофе, в то время, как для человека, познавшего Бога, такие вещи уже не допустимы. Сравните: одно дело, когда нас обманывает незнакомый продавец на рынке, а другое — когда предает любимый человек. Если человек уже посвятил, отдал всю свою жизнь Богу, и вдруг оказалось, что все это было фикцией, что от всего этого можно отказаться, то эта посвященная Богу жизнь теряет всякий смысл — и человек умирает...