Новость дня на 26 Февраля 2025

Завет, заключённый Богом с Давидом, играл большую роль в становлении и развитии яхвистской мессианской традиции. Изначально, как видно, речь идёт о союзе-завете с Давидом, как основателем иерусалимской династии. Ничего удивительного здесь нет: история её при Давиде только начиналась, а если учесть, что ни Израиль, ни Иудея никогда не были абсолютными монархиями, сохранить власть преемникам Давида было бы без помощи Божией далеко не просто. Но это лишь земное, историческое измерение заключённого с Давидом завета. Уже во времена поздних пророков на него начинают смотреть несколько иначе. Это неудивительно: ведь и образ царства Божия благодаря проповеди, прежде всего, Исайи Иерусалимского, заметно изменяется. Прежде царство это воспринималось, как реальность сугубо земная, религиозно-политическая. И на завет с Давидом смотрели, как на гарантию того, что когда-нибудь этот религиозно-политический проект, родившийся в среде лидеров раннепророческого движения, осуществится. Но уже Исайе открылось, что Царство Божие будет связано не с одними реформами, что тут речь нужно вести о прямом вмешательстве Божьем, об особом откровении, о такой полноте Его присутствия, которой прежде народ Божий не знал. Тогда и образ правителя царства Божия меняется: он становится уже не простым «помазанником», какими были все благословлявшиеся пророками или священниками цари Израиля, а позже Иудеи, на него начинают смотреть, как на особого служителя Божия, участника в осуществлении Его планов, быть может, даже наделённого необычными способностями, — словом, как на помазанника с большой буквы, на Мессию. А затем начнётся постепенная трансформация образа этого полумифического Мессии в образ Мессии реального, Того Самого, о Котором рассказывают нам новозаветные книги. Трансформации, которая займёт не одно столетие, завершившись лишь в сознании тех, кто сам встретится с Ним и приобщится к Его царству.

В раннепророческих (или, как называем их мы, исторических) книгах Ветхого Завета центральное место занимает союз-завет Бога с Давидом. Это неудивительно: именно он связывает между собой историю завета старого, заключаемого Богом со Своим народом и с его вождями, и завета нового, мессианского.

Казалось бы, речь идёт о земном царе и о земном царстве. В этом отношении Бог исполнил все данные Давиду обещания. Он остался верен заключённому союзу: до конца истории древнего Израиля, а потом и древней Иудеи, до самого Вавилонского плена в Иерусалиме правила династия Давида. Но ведь Бог обещает утвердить престол Давида «навеки» (ст. 13). Речь идёт не о какой-то исторической эпохе, не о периоде с XI в., когда Давид воцарился в Иерусалиме, до VI в., когда город взяла штурмом вавилонская армия.

Соответствующее еврейское слово, обычно переводимое на русский как «навеки», означает, собственно, «до конца времён», до окончания нынешней исторической эпохи, которая должна завершиться днём Суда и приходом Мессии. Если так, то союз-завет с Давидом никак не может быть ограничен только земной историей. Он с необходимостью должен превратиться в завет мессианский, выходящий за её рамки. Но духовное пространство завета, пространство отношений с Богом остаётся внутренне единым. Ведь мир с самого начала был задуман Богом как Его Царство. В ходе мировой истории кое-что пошло не так, и некая часть мироздания оказалась вне этого Царства.

Бог никогда не считал такое положение вещей нормой. Весь Его план по исправлению сложившегося положения предполагает возвращение мира в то состояние Царства Божьего, каким он был задуман и создан. Все заключённые Богом союзы со Своим народом и с отдельными его представителями — часть этого плана. А план в целом неизбежно должен включать и историю, и метаисторию — ту самую метаисторию, где вечность Божья соприкасается с тварным миром, существующим в пространстве и во времени.

История завета и есть та духовная связь, которая соединяет между собой историю и метаисторию, связывает Бога и Его творение, делая мир Царством Божьим. И Давид, и Мессия одинаково становятся частью этой связи. Пусть разными, во многом несопоставимыми, но равно необходимыми. Ведь в Царстве нет важных и неважных. Это Божье Царство, а Богу важен каждый.

Много раз Господь или же посланный Им ангел начинали обращение к людям словами "не бойтесь!". И так понятен страх, свойственный людям при встрече с тем, что превосходит их во всех отношениях!

Но вот мы видим, что не с этих слов начинается обращение Гавриила к Марии. Соответствует призыву и реакция Марии: она смущена, недоумевает; скорее всего, смысл услышанного приветствия не сразу уложился в её сознании во всей полноте. Но страха, сравнимого, например, со страхом, испытанным матерью Самсона, которой ангел возвестил предстоящее рождение сына, Мария не испытывает. И если для Захарии важно знать признаки, подтверждающие достоверность услышанного, то Мария открыта принятию того, что приходит от Господа, всем своим существом.

Гавриил назвал Марию благодатной. Мы так привыкли к тому, что это определение относится к Ней, что рискуем упустить из виду, каким потрясением для Марии было услышать такое. Ведь источник благодати - Господь, а Мария сознавала пропасть, лежащую между Ним и человеческой природой. Но Сам Господь, давший Марии Духа Святого, сделал Её причастной благодати.