Человеческая логика порой бывает весьма причудливой. Одной из таких причуд оказывается своего рода «зеркальность» мышления в том, что касается духовной жизни. В еврейской истории она проявлялась, в частности, в отношении к язычеству и к языческим культам. Началось это ещё в эпоху Судей, когда евреи только начали приобщаться к оседлой жизни и впервые плотно соприкоснулись с местным палестинским язычеством, которое, разумеется, после еврейского завоевания никуда не исчезло и продолжало жить рядом с яхвизмом. Но и в последующие времена, при Соломоне, в эпоху разделённых Царств и даже после Вавилонского плена, когда, казалось бы, язычеству уже не было места в еврейской жизни, ситуация если и изменилась, то лишь внешне.
Речь идёт о стремлении приобщиться к языческой религиозной жизни и привнести её в жизнь еврейского общества. Причём по большей части язычество интересовало евреев не само по себе, как религиозная традиция, а как часть той культуры, которой они хотели овладеть, и той цивилизации, к которой они хотели приобщиться. Внешне логика проповедников такого «культуртрегерского» язычества казалась безупречной: если мы признаём превосходство той или иной цивилизации в техническом, а порой и в культурном отношении, значит, и её религия, и её духовная жизнь должны быть непременно лучше наших собственных.
О том, что духовная жизнь определяется не техническими и культурными достижениями, а глубиной и полнотой отношений с Богом, которые ни к культуре, ни тем более к технологиям прямого отношения не имеют, или забывали, или не думали вовсе. Между тем отказ (иногда формальный, чаще фактический) от яхвизма в пользу язычества практически всегда оборачивался для народа серьёзными проблемами, как духовно-нравственными, так и общественными, а зачастую и военно-политическими.
И вот тогда-то начинала действовать та самая «зеркальная» логика. Многим начинало казаться, что дело не в отходе от Бога, не в отказе от яхвизма и связанной с ним духовной традиции, а в недостаточном усердии к языческим богам. Для разрешения возникших проблем эти люди предлагали стать ещё более последовательными язычниками: вот тогда-то, говорили они, когда мы окончательно расстанемся с яхвизмом во всех его проявлениях, мы и станем наконец «нормальным» народом, будем жить «как все», и проблем тогда у нас не будет (или будет не больше, чем «у всех»).
Умозаключение в духе «ветер оттого дует, что деревья качаются», но многим оно казалось вполне адекватным. Были такие люди в Иудее и в эллинистические времена, когда она находилась под властью сирийских царей. Упомянутый в книге Антиох Эпифан, конечно, был рад поддержать тех, кто выступал против еврейской национальной и духовной самобытности в пользу языческой унификации.
Но, как вскоре выяснилось, поддержка была отнюдь не бескорыстной, и действовал Антиох вовсе не ради торжества в Иудее «общечеловеческих ценностей». Но это понимание пришло позже, когда начались открытые гонения на Синагогу, а Храм был осквернён по прямому распоряжению самого Антиоха. Догадывались ли о таком исходе ревнители языческой культуры в Иудее? Трудно сказать наверное: среди них были очень разные люди. Но еврейским обществом урок был усвоен, и выводы были сделаны. Больше сторонников тотальной эллинизации среди евреев не появлялось. Никогда.
12-19 Первый поход против Птолемея IV Филометора в 169 г., о котором не говорится в кн 2 Макк; в ней описывается только "второй поход" (2 Макк 5:1).
Повествование 1 кн Маккавейской охватывает 40 лет — от воцарения Селевкида Антиоха Епифана в 175 г до смерти Симона Маккавея, происшедшей в 134 г до Р.Х. Книга была написана по-еврейски, но сохранилась только в греч переводе. Автор ее по всем имеющимся данным — палестинский еврей, писавший не раньше 134 г, но до 63 г — года взятия Иерусалима Помпеем. Книга представляет определенную ценность для изучения истории того времени, однако следует иметь в виду, что свящ писатель, подражая форме древних израильских летописей, считает своей главной целью чисто религиозную интерпретацию событий. Несчастья своего народа он рассматривает как наказание за грехи, а успехи объясняет помощью Божией. Перед нами — иудей, ревнующий о вере в Бога Израилева и знающий, что борьба между языч. влиянием и отеческими обычаями ведется за торжество истинного богопочитания. Поэтому он выступает как решительный противник эллинизации и восхищается героями, боровшимися за Закон и за Храм, отвоевавшими народу религиозную свободу, и затем — национальную независимость. Он — летописец борьбы, спасшей иудейство, миссией которого было передать человечеству Откровение.
Книги Маккавейские (1 и 2) не вошли в евр канон Писания, но они находятся в LXX и Западная Церковь признала их богодухновенными (второканоническими). В них описывается борьба евр народа против Селевкидов за религиозную и политическую независимость. Название книг происходит от прозвища Маккавей (евр «мак-кави» — молот), данного Иуде, герою этой борьбы (1 Maccabaeorum 2:4), и затем распространенного на его братьев. Последние строки книги (1 Maccabaeorum 16:23-24) указывают, что она была написана не раньше конца царствования Иоанна Гиркана, вернее вскоре после его смерти, около 100 до Р.Х.
12-16 Успехам Антиоха Епифана в осуществлении своих замыслов на еврейском народе и самому возникновению этих замыслов немало должна была способствовать вдруг появившаяся в самом народе партия отступников от Иеговы, возлюбивших обычаи и установления языческие. О времени (и обстоятельствах) образования этой партии в народе, доселе отличавшемся верностью Иегове, писатель неопределенно выражается — «в те дни» — ἐν ται̃ς ἡμέραις ἐκείναις, т. е. во дни Антиоха. Из сопоставления данного места с 2 Макк 4:7 и далее, 2 Макк 4:23 и далее и с датою 20 ст. настоящей главы точнее можно установить, что это имело место в самом начале царствования Антиоха. Эти «сыны беззаконные», вышедшие, т. е. выступившие из среды Израиля, успели совратить своим примером и речами сначала «некоторых», а потом и «многих из народа» (13 ст., ст. 43,52; 2 Макк 4:13 и далее). Призыв: «пойдем и заключим союз с народами, окружающими нас» — представляет сознательно-намеренное нарушение заповеди закона: «(не смешивайся и) не заключай союза ни с ними, ни с богами их», т. е. язычников, чужеземных народов (Исх 23:32 и 34:15).
Слово союз здесь употреблено в более широком смысле. Это не было политическое соглашение в целях взаимозащиты от угрожающей внешней опасности, но гораздо более соединение с ними в обычаях и образе жизни, до измены религиозным убеждениям включительно. Характерна мотивировка отступничества этих иудеев: ибо с тех пор, как мы отделились от них (окружающих народов), постигли нас многие бедствия — говорят они. Прежде всего, неправильно здесь уже то, что обособление иудеев от язычников рассматривается, по-видимому, как явление недавнее, между тем как оно установилось с самого начала посвящения Израиля в народ Божий, и как естественный результат этого посвящения; с другой стороны, противоречит истине и то, что это обособление будто бы породило «многие бедствия». Вся история иудеев, напротив, ясно показывает самую тесную связь благополучия народа с его благочестием и верностью закону Моисея: когда это благочестие процветало, и народ израильский благоденствовал; но как только он увлекался до дружбы и подражания обычаям язычников, тотчас же начинал нести на себе кару Божию от этих самых язычников.
14 Право исполнять установления языческие — нуждалось в подтверждении и защите царя ввиду того, что остававшиеся верными в народе могли применить к отступникам наложенную Моисеем за подобное преступление смертную казнь через побиение камнями.
15 Они построили в Иерусалиме училище по обычаю языческому. По 2 Макк 4:9 — это безбожное дело затеял Иасон, брат Онии. Домогаясь священноначалия, он обещал царю также большую денежную взятку, и само училище, открытия коего просил его царскою властью, обещал обеспечить большим денежным взносом. Все это было возможно допустить в кандидате первосвященства при условии, что он во всяком случае опирался на большую партию, для которой являлся главою и выразителем ее планов; можно допустить, что и сам он имел большое влияние на эту партию и без труда надеялся встретить ее полное сочувствие и содействие столь безбожному с точки зрения верных иудеев предприятию.
Училище по обычаю языческому — γυμνάσιον, гимназия, т. е. плац для гимнастических упражнений, состязаний и игр юношей, — украшенный портиками и с местами для зрителей. Устройством такого училища надеялись нанести вернейший удар Моисеевой религии, воспитав совершенно новое поколение юношей в духе языческом.
16 Установили у себя необрезание. Мысль подлинника несколько иная: «сделали себе крайние плоти», частью — новою хирургическою операцией, частью — другими более простыми средствами замаскировали знак обрезания, чтобы при обнажении на гимнастических играх не вызывать насмешек необрезанных.
Отступили от святого завета. Обрезание было знаком этого завета; поэтому — его прекращение, и тем более уничтожение знаков его на теле являлось открытым разрушением завета, совершенным отказом от него, отступничеством.
Соединились с язычниками. ἐζευγίσθησαν τοι̃ς ἔθνεσιν — точнее: «впряглись в ярмо язычников» — восприняв языческие убеждения и обычаи.
Продались, чтобы делать зло, т. е. стали невольными рабами греха — выражение, буквально повторяющее 3 Цар 21:20, где Илия говорит Ахаву: «ты продался тому, чтобы делать зло» — πέπρασαι ποιη̃σαι τὸ πονηρὸν (ср. Рим 7:14 и далее). Насколько все это находило себе сочувствия в народе, видно из 2 Макк 4:13-17.
Стройное хронологическое течение священного кодекса и более или менее связное, исторически-последовательное содержание его книг — после книг Неемии и пророка Малахии — внезапно нарушается крупным пробелом в несколько столетий (440-175 г. до Р. Х.), не нашедших себе достойного увековечения в священных книгах. С 175 года книги Маккавейские1 снова продолжают изложение событий священного характера для ветхозаветного человечества и доводят его до 135 г. до Р. Х., после чего ветхозаветный кодекс вновь обрывается совершенно, уступая место священным книгам кодекса новозаветного, начинающегося евангельскими повествованиями о рождестве Спасителя мира.
Наименование свое Маккавейские книги заимствовали от прозвания, первоначально усвоенного 3-му сыну священника Маттафии — Иуде — Маккавей, что значит молот (בֽקוַמ), за его выдающееся геройство и успехи в борьбе с врагами иудеев (Maccabei 1 2:4 — Ιουδας ὁ καλούμενος Μακκαβαι̃ος; ср. Ιουδας Μακκαβαι̃ος — 66 ст.; Maccabei 1 3:1; Maccabei 1 5:24; Maccabei 1 8:20 и др. Во 2-ой Маккавейской книге во многих местах (Maccabei 1 8:5.16) прямо ὁ Μακκαβαι̃ος, и даже просто Μακκαβαι̃ος — Maccabei 1 10:1, как встречается и в Maccabei 1 5:34). — От этого прозвища Иуды получило такое наименование «Маккавеев» и все семейство братьев Иуды, и само движение, вызванное и руководимое ими, стало известно под названием борьбы или эпохи «Маккавеев».
Под именем «Маккавейских» в Библии имеются три книги, признаваемые неканоническими.
Первая книга Маккавейская, передав вкратце обстоятельства воцарения Антиоха Епифана на сирийском престоле, повествует о тяжких гонениях этого безбожника на верное Богу иудейство и о геройской борьбе за свою веру и свободу последовательно всего семейства Маккавеев, начиная Маттафиею, родоначальником этой фамилии, и кончая Симоном, т. е. от 175-135 г. до Р. Х. (Маттафия, Maccabei 1 1-2; Иуда, Maccabei 1 3:1-9:22; Ионафан, Maccabei 1 9:23-12:53; Симон, Maccabei 1 13-16).
По свидетельству Оригена и блаж. Иеронима, эта книга написана первоначально на еврейском наречии. Свидетельство первого (у Евсевия, Церк. истор. VI, 25) таково: «ἔξω τούτοω (т. е. кроме этих, канонических книг Ветхого Завета) ἐστὶ τὰ Μακκαβαικά 2 , ἅπερ ἐπιγέγραπται Σαρβὴθ Σαρβανὲ ἔλ» — (евр. לא ינב ךֹש טיברׁש, т. е. «владычество», или «История князей сынов Божиих»). — Блаж. Иероним в своем свидетельстве (prolog. galeat.) называет в числе книг, не принадлежащих к канону, только две Маккавейские книги, и при этом замечает: Machabaeorum primum librum hebraicum reperi; secundus graecus est, quod ex ipsa quoque phrasi probari potest. — Обе книги находятся уже в Италийском кодексе, и из него перешли в Вульгату, так что блаж. Иероним не переводил их вновь.
Время написания книги. Время написания книги приблизительно может быть указано — в конце жизни первосвященника Иоанна, преемника Симона. Это следует из пометки самого писателя в конце книги, где он, дойдя до истории Иоанна, отсылает читателя к книге дней первосвященства его, не упоминая о его смерти, но перечисляя — «и войны его, и мужественные подвиги его, славно совершенные, и сооружение стен, им воздвигнутых, и другие деяния его... с того времени, как сделался он первосвященником после отца своего» — (Maccabei 1 16:23-24).
Перевод на греческий язык еврейского оригинала, несомненно, был сделан вскоре же после появления оригинала. Сделанный довольно вольно от оригинала и по-видимому столь же авторитетным лицом, этот перевод вытеснил собою даже оригинал, войдя вместо него и в греческий канон. Иосиф Флавий, известный иудейский историк, пользовался для своего классического труда исключительно переводным текстом.
Писатель книги (как и переводчик) точно неизвестен. Вероятно, это был палестинский иудей, близко стоявший к описываемым лицам и событиям, имевший возможность при написании книги пользоваться не только личными впечатлениями и воспоминаниями, но и официальными документами того времени. Это самое — ставит подлинность и историческую достоверность описываемых событий вне всякого сомнения, тем более, что обо всем том и совершенно согласно повествуют и другие — сирийские и греческие историки (особенно — Полибий), излагая события времен царей сирийских.