3 John, Chapter 1

Хотя послание Иоанна персонально адресовано одному определённому человеку, в нём на конкретных примерах, приведённых для назидания всей общины, показаны проблемы, важные для всей Церкви, поэтому оно справедливо названо соборным. Гаий одобряется за верность истине, проявившуюся совершенно конкретным образом - принятием странствующих братьев. Казалось бы, частное обстоятельство, но оно оказывается принципиальным, поскольку не все братья способны проявлять братолюбие.

Дело не в одном лишь Диотрефе, любящем первенствовать, поступки этого конкретного человека обнажают огромную проблему: среди братьев усиливаются разногласия и распри, к неизбежным разногласиям примешиваются честолюбивые амбиции. Даже странно: ведь ранняя Церковь гонима, использовать церковные связи для того, чтобы сделать карьеру, вроде бы невозможно. Но сила человеческого тщеславия такова, что даже в трудных условиях преследований срабатывает страсть самоутверждения за счёт окружающих. Она настолько сильна, что выражается в стремлении задавить тех, кто вошёл в Церковь раньше, включая одного из первых апостолов.

Гонения от лжебратьев - реальность, многократно отравлявшая жизнь христиан. Но не будем смущаться, рано или поздно правда торжествует. Ведь и потуги Диотрефа оказались тщетными, и мы о нём помним только благодаря упоминанию его имени у того самого апостола, которого Диотреф не хотел принимать, но которого Церковь будет признавать всегда.

Это небольшое послание апостола может показаться малозначительным, по крайней мере, для нас сегодня. Мы ничего не знаем об упоминающихся в нём людях, да и сама ситуация остаётся для нас понятной лишь отчасти. Очевидно, речь идёт о какой-то внутрицерковной или околоцерковной проблеме, притом достаточно непростой. Ясно одно: для Иоанна свидетельством о Христе и о Царстве оказывается, в первую очередь, верность. Верность не идеям и убеждениям, а конкретным людям в конкретных ситуациях. Оно и понятно: ведь христианство — не религия, а жизнь в Царстве, Царство же — не идея и не концепция, а реальность, создаваемая и формируемая в первую очередь именно отношениями.

Отношениями людей с Богом и со Христом, их отношениями между собой, наконец, отношениями Самого Христа с Его небесным Отцом, образующими духовную основу Царства. А в отношениях мелочей не бывает. Они, собственно, из мелочей и состоят. Как и духовная жизнь. И жизнь вообще. Это только кажется, что в жизни и в отношениях важны эпохальные события и судьбоносный выбор. На самом же деле причиной эпохальных событий становится множество принятых в повседневной текучке решений, которых мы за этой самой текучкой порой даже не замечаем. А судьбоносные решения подготовляются решениями отнюдь не судьбоносными, а самыми обычными, повседневными, на которые мы часто не обращаем внимания из-за их кажущейся малозначимости.

То же свойственно и жизни церковной: чтобы содействовать истине, порой достаточно всего лишь открыть кому-то дверь в свой дом, хотя бы ненадолго, а перед кем-то её, наоборот, закрыть. Протянуть кому-то руку — а кому-то руки не подать. Улыбнуться в ответ на чьи-то слова — а на чьи-то отвернуться. Всё это — решения и поступки, не менее значимые, чем те, которые мы считаем большими и важными. Из них и складывается жизнь. Всякая жизнь. И жизнь Церкви. И жизнь Царства.

Неудивительно, что Иоанна радует верность истине своих духовных детей. Наверное, нет на свете духовного учителя или наставника, которого не радовала бы верность его духовных детей или учеников тому, чему он их научил. Но ведь христианство не какое-то новое учение, которому можно было бы, с одной стороны, научить, и которое, с другой стороны, можно было бы усвоить, как усваивают адепты те или иные положения своего учения. Не случайно для описания духовного состояния своих духовных чад апостол использует глагол «ходить»: и в иврите, и в арамейском соответствующее слово употребляется также в значении «чего-либо придерживаться» или «чему-либо следовать». А в греческом варианте своего послания Иоанн употребляет слово, использовавшееся ещё со времён Аристотеля для обозначения неспешной философской беседы, во время которой постепенно, шаг за шагом собеседники приближаются к истине. Такие беседы, впрочем, были хорошо известны не только греческим философам, но и учителям традиционных иудейских школ и академий. Так что же: истина недостижима? Как нечто абстрактное, безусловно, нет. Как конкретное Царство, принесённое в мир конкретным Мессией, — безусловно, да. Но Царство — прежде всего жизнь, те самые живые отношения с Богом, со Христом, с ближними, которые и образуют духовное пространство Царства. Это и есть, так сказать, конкретика Царства, всё остальное, что мы можем о нём сказать, в том числе и с богословской точки зрения, — скорее абстракция. А в Царстве можно жить, или, говоря иначе, пребывать — находиться в общении с Богом и людьми и переживать это общение. Вот такое переживание и можно было бы, наверное, назвать пребыванием в истине с точки зрения христианина. Ведь пребывание в истине для христиан не верность доктрине, а верность Царству. И Тому, Кто принёс Царство в мир. А значит — непрерывное общение, постоянно обновляемые и возобновляемые отношения. То, что, собственно, и называется жизнью.