Epistula II Ioannis, Глава 1,  стих 8

Что имеет в виду апостол, призывая своих единоверцев «следить за собой» для того, чтобы не потерять обещанной награды? О какой потере идёт речь? И за чем именно надо следить, чтобы всё было в порядке? Судя по контексту высказывания, можно думать, что речь идёт о вероучении, о правоверии, которое необходимо хранить, иначе есть риск потерять Царство, а с ним и спасение. На первый взгляд, такой призыв вполне естественен: представители всякого религиозного учения (как, впрочем, и любого другого) всегда в той или иной степени озабочены чистотой собственных рядов, в том числе и чистотой, так сказать, мировоззренческой: ведь любой религиозной общине нужны адепты, способные распространять учение и привлекать новых членов. Но ведь христианство не религия, а жизнь в том Царстве, которое принёс в мир Спаситель. Для того, чтобы быть его жителем, нужна верность не идее, не доктрине и не вероучению, а Богу и Христу, Торе и Евангелию. Это вопрос не столько взглядов, сколько практической жизни, не столько ортодоксии, сколько ортопраксии. Но тогда при чём тут вопросы правоверия? Могут ли они влиять на ту самую жизнь в Царстве, которая и составляет суть христианства? Очевидно, что, если такое влияние и возможно, то лишь в одном аспекте: в аспекте отношений, связывающих жителя Царства с Богом, со Христом и с ближними. Отношения человека с Богом и с ближними исчерпывающе описываются и регулируются Торой, для них достаточно Декалога. А вот отношения с Иисусом во многом зависят от того, кого видит в Нём приближающийся к Нему человек. Вопрос Иисуса: кем считают Меня люди? И кем считаете Меня вы? обращён, по сути, к каждому из нас. И отвечать на него надо всякий раз, когда мы хотим разделить с Ним трапезу во время хлебопреломления в церковном собрании. По-видимому, уже во времена Иоанна в Церкви и вокруг неё было немало гностиков, для которых Иисус никогда не был Человеком, которые готовы были видеть в Нём скорее ангела или некоего высшего духа. И духовная опасность тут была не в неправоверии, как таковом, а в том, что такой взгляд на Иисуса делал невозможным для человека преображение, а значит, и приобщение к Царству, по крайней мере, в этой жизни. А тогда теряли свой смысл и хлебопреломление, и само существование Церкви: ведь «телом Христовым», по определению другого апостола, она в таком случае быть никак не могла, а во всяком другом качестве она не могла дать человеку ничего, чего бы не могла ему дать Синагога. Правоверие никогда не нужно было Церкви само по себе, само по себе оно могло понадобиться лишь паразитирующим на ней церковным структурам. А Церкви собственно оно всегда было необходимо лишь с точки зрения того главного вопроса, который задал в Своё время Иисус апостолам: а вы кем Меня считаете? Потому, что от ответа на него зависит сама возможность жизни в Царстве. А значит, и возможность спасения.

Сегодня апостол Иоанн напоминает о довольно неприятной возможности: оказывается, всё, над чем мы трудимся в Церкви, наши отношения с Богом, – всё это можно потерять. Так хочется сесть и расслабиться… а нельзя. Апостол Иоанн говорит, что для того, чтобы не потерять достигнутое, нужно наблюдать за собой. Как это так? Ведь благодать даётся навсегда, Бог не забирает Своих даров… Это правда – но не вся. Ведь есть не только Он, Который неизменен, но и мы, которые меняемся, и не всегда в лучшую сторону. Об этом и говорит Иоанн: нужно всё время сверять своё внутреннее состояние с основным критерием – Его заповедями

Обращаясь к не названной по имени «избранной госпоже», Иоанн говорит об исповедании Христа как о необходимом условии христианской жизни. Апостол идёт даже ещё дальше, утверждая, что не исповедующий Иисуса Мессией «не имеет Бога». Такое утверждение может показаться спорным: вряд ли кто-нибудь всерьёз решился бы утверждать, что, кроме христиан, больше никто в мире не имеет опыта богообщения. Но слова апостола становятся понятнее в контексте его упоминаний об «обольстителях», «не исповедующих Господа Иисуса Христа, пришедшего во плоти». По имени эти «обольстители» не названы, но о ком идёт речь, представить себе не трудно.

Точная дата написания послания, конечно, неизвестна, но не исключено, что оно появилось уже после катастрофы 70 г., после разгрома Иерусалима и Храма римлянами, ставшего следствием антиримского восстания, поднятого зелотами. Этот разгром серьёзно повлиял на умы, и если до 70 г. еврейский мессианизм был в основном мессианизмом политическим, то после 70 г. он стал довольно быстро превращаться в мессианизм мистический. На Мессию стали смотреть уже не как на земного царя, а как на некую сверхъестественную личность, больше напоминавшую ангела, чем человека. Вполне понятно, что на реального Мессию, на Иисуса, это мистический «мессия» был похож очень мало.

По-видимому, среди таких мистически настроенных «христиан» начали даже распространяться некие мифы о том, что человеческая природа Мессии была призрачной, что на самом деле человеком Он никогда не был и прочее подобное этому, что гораздо позднее привело к формированию в церковной среде монофизитства, с которой Церкви пришлось вести долгую и упорную борьбу. Вот такое «мистическое христианство» с христианской, да и просто с нормальной духовной жизнью было никак не совместимо.

Конечно, после прихода Христа никакое богообщение без Его участия действительно уже невозможно. Но Он далеко не всегда участвует в жизни людей явным образом. Христос не навязывает Себя людям так же, как не навязывает им Себя Его небесный Отец. Но всякое богообщение, если оно подлинное, тем не менее без Него теперь не обходится, даже если ищущий Бога человек Его и не видит. Однако это утверждение верно лишь для подлинного богообщения.

Если же человек начинает вместо общения с Богом и со Христом гонятся за некими «мистическими» призраками, за миражами, порождёнными его собственным разгорячённым воображением, о богообщении говорить не приходится. Подлинный, живой Христос ведёт человека к Богу, образы Христа, порождённые человеческим воображением, уводят его от Бога. Именно это и имеет в виду апостол, говоря об исповедании «Иисуса Христа, пришедшего во плоти». Иначе с иллюзорным Мессией и Царство окажется для ищущего не реальностью, а иллюзией.