Иисус Свои слова «любите друг друга, как Я вас возлюбил» называет «новой заповедью». Но что же в ней нового, если призыв возлюбить Бога всем сердцем, всей душой и всеми силами, а ближнего, как самого себя, прозвучал как минимум за шесть или семь столетий до прихода Христа? Иоанн связывает любовь с Царством, так же, как делал это и его Учитель.
Прежде всего Иоанн обращает внимание на то, что ненависть падшему миру свойственна, а любовь, по крайней мере, та, о которой говорит Иисус, — нет. Именно поэтому мир не принимает ни Самого Христа, ни Его последователей. Впрочем, проблема оказывается шире: ненависть падшего мира противостояла всякому проявлению в этом мире любви издавна, уже конфликт Каина с Авелем был примером такого противостояния. Любовь может присутствовать в мире, но как нечто ему иноприродное. Но ведь и Царство падшему миру тоже иноприродно, оно, по слову Спасителя, «не от мира сего».
Однако связь Царства и любви проявляется не только в этом, она гораздо глубже. Любовь можно было бы назвать природой Царства — постольку, поскольку можно вообще говорить применительно к Царству о природе. Конечно, преображающийся и становящийся частью Царства мир входит туда целиком, со всей своей природой. Вне остаётся лишь зло, природу мира искажающее, а не сама природа. Но отношение преображённой природы к Богу меняется. Бог, конечно, и сейчас присутствует в каждой частице Своего творения.
Его присутствие чаще оказывается безличным и остаётся неосознанным. Бог как бы скрывается от мира, присутствуя в нём, но не обнаруживая Себя. Иное дело Царство: там Он уже не скрывается. И там Его присутствие обнаруживает себя именно как любовь, которая становится такой же неотъемлемой частью жизни Царства, какой здесь является природная энергия. Божье дыхание, пронизывающее Царство, для его обитателей становится энергией любви. Любви, без которой жизнь в Царстве невозможна.
Язык, стиль и мысли послания настолько близки к четвертому Евангелию, что трудно сомневаться в их принадлежности одному и тому же автору. Предание, которое можно проследить вплоть до II в., определенно считает его ап и ев. Иоанном Богословом (см введение к Ин). Самая ранняя цитата из 1 Ин относится к 115 г. (св Поликарп, к Филиппийцам, 7). На него как на произведение ап Иоанна ссылаются Папий, Климент Александрийский, Ориген и др писатели II-III вв. Выражения в 1Jn 2:7 показывают, что 1 Ин составлено много лет спустя после евангельских событий. Наиболее вероятной датой послания являются 90-е гг I в. Оно было написано в Ефесе, где ап Иоанн провел последние годы своей жизни (Евсевий, Церк. История, III, 31; V, 24; Ириней. Против ересей, II, 22, 5; III, 1, 1). По мнению ряда толкователей, все три Иоанновых послания появились несколько ранее IV Евангелия.
В 1 Ин есть точки соприкосновения с ессейской (кумранской) литературой (резкое противопоставление двух миров: света и тьмы, истины и лжи, Бога и «мира», призыв «испытывать духов», «ходить в истине»). Это может объясняться тем, что первым наставником апостола был Иоанн Креститель, который, как полагают, был связан с ессеями (см Lc 1:80). Есть известное сходство между 1 Ин и посланиями апп Петра и Иуды. Все они написаны в годы духовного кризиса с целью предостеречь Церкви от влияния раскольников и лжеучителей, которые вносили в христианство чуждые ему идеи. Кем были эти сектанты и еретики, неизвестно. Скорее всего речь идет о предшественниках гностицизма (появившегося в конце I в.). Некоторые из них считали, что плоть Христа и вообще Его человеческая природа были призрачными (докетизм). Другие пытались отторгнуть Церковь от ее исторического корня, от уникального события Боговоплощения, превратить Евангелие в отвлеченную и созерцательно-мистическую доктрину. С их точки зрения Христос был не Богочеловеком, а только пророком, на которого сошел в момент крещения Дух Божий. Нравственные заповеди Евангелия сектанты игнорировали, считая, что человеку достаточно «познавать Бога» путем самоуглубления. Одним из этих еретиков был Керинф, проповедник из Малой Азии, против которого, как гласит предание, боролся ап Иоанн. (Ириней, Против ересей, III; 3; II, 7; Евсевий, Церк. История, III, 28; Епифаний, Против ересей, 28, 6).
15 Или: " к Отцу".
16 Или: "тщеславие от богатства".
13-15 С момента братоубийства Каина, антагонизм между детьми Божиими и детьми диавола, между Богом и миром никогда не прекращался. Та же самая вражда зла против добра существует и в данное время: Каина олицетворяет теперь боговраждебный мир, а Авеля — истинные христиане, чада Божии, ненавидимые миром (ст. 13, сн. Ин 15:20; 16:2). Ненависть, по апостолу, есть признак, даже синоним смерти, христиане же через свою любовь к ближним пережили всякое духовное воскресение или оживление (ср. Ин 5:24), ненависть же к брату означает не только состояние духовной смерти человека ненавидящего (ст. 14b), но и то, что такой человек духовно, если не телесно, совершает братоубийство, подобное Каинову; является «человекоубийцею» (ст. 15), каковое название Христос приложил к диаволу (Ин 8:44); ненависть, по мысли апостола, равна убийству, как и Христос Спаситель гневающегося на ближнего осуждает, как убийцу (Мф 5:21,22).
16-18 Как ненависть к ближнему наиболее отдаляет человека от Бога и сильнее всего делает его общником и сыном диавола, так именно через любовь к ближним христианин наиболее сближается с Христом Богом, усвояя себе богоугодное настроение. Именно Христос Спаситель в Своем Богочеловеческом подвиге явил высочайшую любовь, положив за нас душу или жизнь Свою (ср. Ин 10:11,15,18; 13:37,38; 15:13 и др.); в силу нравственной солидарности со Христом, обязательной для всех христиан (ср. Фил 2:5), в силу того, что христиане обрели истинную жизнь только через Христа (выше, ст. 14), для всех христиан обязательна самоотверженная, по примеру Господа, любовь к ближним, готовая положить душу за братьев (ст. 16, сн. Ин 15:13). Но этому принципиальному величию подвига самоотверженной христианской любви апостол сейчас (ст. 17) противополагает совершенно иное отношение к ближнему, взятое из отношений житейских, каковы: а) черствая нечувствительность к самым обыденным насущным потребностям ближних, когда человек как бы искусственно притупляет чувствительность своего сердца, делая его невосприимчивым к жалости и состраданию (ст. 17), и б) любовь лицемерная, не идущая далее бессодержательных слов мнимого участия (ст. 18). Желая показать всю несовместимость такой ложной любви, такого отношения к ближнему с идеалом истинной самоотверженной любви, апостол спрашивает: «как пребывает в том (человеке такого настроения) любовь Божия?» (ст. 17). «Любовь преклонила Господа положить душу Свою за нас; по Его примеру и мы должны полагать душу за братьев. Но как это делается редко, то апостол, как бы пристыжая верных, начинает с небольшого, убеждает к братолюбию. Он как бы так говорит: что говорить о полагании души за брата, когда мы видим, что не удовлетворяют братьев своих в необходимом для жизни не бедные в средствах — об этих я не говорю, — но владение богатством целого мира? Посему, да постыдятся! Ибо, если затворили сердце в этом малом, и явились недостойными любви Божией: что показали бы, когда бы потребовалось большее — умереть за брата? Потом и еще продолжает обличать тех, которые ограничивают любовь словом и обнаруживают ее только на языке. Станем, говорит, любить не словом или языком, но делом и истиною» (блаж. Феофилакт). Только искренняя деятельная любовь носит благословение в самой себе, о чем далее и говорит апостол.
Первое соборное послание св. апостола и евангелиста Иоанна Богослова не имеет имени писателя ни в заглавии, ни в тексте, лишь в первых стихах послания писатель непрямо дает знать о себе, как свидетель и очевидец событий земной жизни Господа Иисуса Христа (1:1-3). Тем не менее мысль о происхождении послания от пера апостола и евангелиста Иоанна Богослова составляет твердое убеждение Церкви. Блаженный Феофилакт вслед за св. Афанасием Великим («Синопсис») говорит: «Тот же Иоанн, который написал Евангелие, писал и это послание с целью утвердить тех, которые уже уверовали в Господа. И как в Евангелии, так и в настоящем послании прежде всего богословствует о Слове, показывает, что оно всегда в Боге, и учит, что Отец есть свет, чтобы мы и отсюда познали, что Слово есть как бы отблеск Его». Вся христианская древность согласно признавала это послание писанием апостола и евангелиста Иоанна: по свидетельству Евсевия, «из посланий Иоанна, кроме Евангелия, как нынешние, так и древние христиане признают, без всяких споров, и первое его послание» (Церковная история III, 24). Уже св. Поликарп Смирнский, муж апостольский, ученик апостола Иоанна (Послан. к Флп, гл. VII) приводит одно место (1 Ин 4:3) из первого послания св. Иоанна. Столь же древний муж, Папий Иеропильский, по свидетельству Евсевия (Церковная история III, 39), пользовался и первым посланием Иоанновым, как и первым посланием ап. Петра. И св. Ириней Лионский, по свидетельству Евсевия же (Церковная история V, 8), в своем сочинении «Против ересей» приводит много свидетельств из первого послания ап. Иоанна (именно в кн. III, 15, 5 он приводит 1 Ин 2:18-22, а в III, 15, 8 — 1 Ин 4:1-3; 5:1). Свидетельство этих трех древних мужей, примыкающих по времени прямо к апостольскому веку, особенно важно, подтверждая изначальность веры Церкви в каноническое достоинство послания.
Из II века несомненно знакомство с посланием ап. Иоанна — св. Иустина Мученика (Разговор с Трифоном, гл. CXXIII, сн. 1 Ин 3:1), автора «Послания к Диогнету» (гл. II, сн. 1 Ин 4:9-10). К концу II-го же века или к первой половине III века относятся важные и авторитетные свидетельства общепризнанного канонического достоинства первого послания Иоанна — т. н. Мураториева канона, сирского перевода новозаветных священных книг Пешито и древнелатинского перевода. Подобные же свидетельства о подлинности и каноничности послания встречаются у Климента Александрийского (Строматы. II, сн. 1 Ин 5:16), у Тертуллиана (Adv. Prax. с. 15 — 1 Ин 1:1), у Оригена (Евсевий. Церковная история VI, 24), Дионисия Александрийского (у Евсевия, Церковная история VII, 25) и др. Вообще из приведенных свидетельств очевидно, что каноническое достоинство и подлинность первого послания Иоанна были общепризнаны и никаким сомнениям и оспариваниям не подвергались. И все внутренние признаки послания, все характерные черты его содержания, тона и изложения убедительно свидетельствуют о принадлежности послания тому же великому апостолу любви и возвышенного христианского созерцания, которым написано и четвертое Евангелие. И в послании, как в Евангелии, причисляет себя к самовидцам Слова, и все содержание послания проникнуто живым воспоминанием о данном Спасителем примере христианам всею жизнью Своею земною (2:6; 3:3,5,7; 4:17), о Его слове и заповедях (1:5; 3:23; 4:21), о событиях при Его крещении и крестной смерти (5:6). В послании веет тот же дух любви и вместе огненной ревности по славе Божией и чистоте богопочтения, та же глубина и сила чувства, тот же образ и характер представления и изложения, что и в Евангелии. Эта внутренняя близость и родство содержания послания и Евангелия св. Иоанна хорошо были подмечены и оценены в смысле доказательства подлинности еще в древности, напр., св. Дионисием Александрийским в III в. «Евангелие (Иоанна) и послание, — говорит он, — согласны между собою и одинаково начинаются; первое говорит: в начале бе, Слово, последнее: еже бе исперва; в том сказано: и Слово плоть бысть, и вселися в ны, и видехом славу Его, славу яко единародного от Отца (Ин 1:14), то же и в этом, с небольшим лишь изменением: еже слышахом, еже видехом очима нашима, еже узрехом и руки наша осязаша, о Словеси животнем, и живот явися (1 Ин 1:1-2). Иоанн верен себе и не отступает от своей цели; он раскрывает все в одинаковых периодах и теми же словами. Приведем вкратце некоторые из них. Внимательный читатель в каждой из упомянутых книг часто встретит слова: жизнь, свет, прехождение тьмы, непрестанно будет видеть: истина, благодать, радость, плоть и кровь Господа, суд, оставление грехов, любовь Божия к нам, заповедь о взаимной нашей любви, и о том, что должно соблюдать все заповеди, также осуждение мира, диавола, антихриста, обетование Святого Духа, сыноположение Божие, во всем требуемую в нас веру, везде Отца и Сына. Вообще, при непрерывном внимании к отличительным, невольно представляется одинаковый образ Евангелия и послания» (у Евсевия. Церковная история VII, 25).
Если же некоторые западные библеисты нового времени в обличаемых первым посланием Иоанна лжеучителях видели гностиков II века и на этом основании отрицали подлинность послания, принадлежность его I веку и св. апостолу любви, то, конечно, верно, что законченной и вполне развитой вид гностические учения получили лишь во II-м веке, но зерна и начатки гностических заблуждений возникли еще в век апостольский. «И как заблуждение, которое опровергает писатель послания, различно от гностистической и докетической ереси II века, так отличен и способ полемики: не против частностей учения и личностей еретиков, как это характерно для позднейшей полемики, направляет послание писатель его; но против всеобщих и принципиальных положений, против зарождающегося антихристианства он выставляет всеобщие и принципиальные положения христианства» (проф. Н. И. Сагарда).
Что касается времени написания послания, то положительных исторических свидетельств нет, как и в самом послании нет прямых указаний о времени его происхождения. Все-таки в содержании послания есть косвенные данные, по которым происхождение послания следует отнести к позднему времени жизни апостола или к последним годам века апостольского. В своем послании ап. Иоанн делает предметом своих забот не основание и первоначальное устроение церковных христианских общин, а лишь напоминание и утверждение в той вечной истине христианской, которую они давно услышали, познали и имеют, как благодатное «помазание» (2:20,27). По-видимому, ко времени написания послания христианские общины Малой Азии, к которым первее всего было направлено послание, давно уже получили церковную организацию и в них рядом с вымиравшими членами первого поколения были и такие, которые уже родились и выросли в христианстве (2:13-14). В пользу позднего происхождения послания говорит и отражающийся в нем внутренний рост Церкви, по-видимому, выходящий далеко за пределы деятельности ап. Павла. Иудейские споры, наполняющие всю историю Деяний апостольских и все послания ап. Павла, не нашли никакого отражения в послании: здесь нет и намека на какую-либо борьбу защитников Закона и Евангелия, на прения об обрезании и т. п. Иудейство и язычество не выступают, как самостоятельные, враждебные христианству, величины; они скорее объединились в общей вражде к нему, образовавши боговраждебное начало «мира» (κόσμος, космоса). Зато в недрах самой христианской общины новые враги-лжеучители, извращавшие основной догмат христианства — Боговоплощение — и совершенно ясно обнаружившие полную свою противоположность учению и жизни истинной Церкви Христовой, хотя они и вышли из недр ее (2:19). Такая глубокая перемена в характере вероучительных предметов и споров и вообще в состоянии Церкви требует для своего объяснения едва ли не целых десятилетий от деятельности ап. Павла до написания послания. Ввиду отмеченного уже близкого родства послания и четвертого Евангелия обыкновенно считают послание или как бы рекомендательным письмом к Евангелию — своего рода prolegomena к Евангелию, или же второю, так сказать, практическою или полемическою частью Евангелия. В том и другом случае очевидна близость послания к Евангелию и по времени написания. Традиция церковная довольно согласно относит написание обоих Священных Писаний св. апостола ко времени после возвращения его из ссылки с острова Патмос, в царствование Домициана. Таким образом, конец I века христианского, годы 97-99-й, могут считаться хронологическою датою происхождения первого послания св. ап. Иоанна. И так как все последние годы апостол Иоанн провел в Малой Азии, частнее — в городе Ефесе, то именно этот город может считаться местом написания послания. Ближайшим же побуждением написания послания, адресованного к малоазийским христианам, близко известным св. апостолу любви по его многолетнему пребыванию среди них и руководству их по смерти апостолов Петра и Павла, — было желание ап. Иоанна предостеречь христиан от лжеучителей (см., напр., 2:19-22; 4:1-3), искажавших, как видно из послания, учение о Божестве и воплощении Господа Иисуса Христа, о блаженстве единения с Богом и Христом (2:22; 4:2,3; 1:6-7; 2:2,3,12-17 и др.). Посему общий характер послания — увещательный и обличительный, хотя прямой полемики в нем не заключается: возвышаясь своею мыслию над временными обстоятельствами, давшими повод к написанию, апостол здесь, как и в Евангелии, более всего имеет вечные потребности членов Церкви Христовой, утверждая в них веру в Иисуса Христа, как истинного Сына Божия, истинного Бога и истинного человека, и через то открывая всем путь вечной жизни (1 Ин 5:13,20; сн. Ин 20:31).
О первом послании св. апостола и евангелиста Иоанна Богослова на русском языке можно читать: 1) у г. Ф. Яковлева. Апостолы. Очерк жизни и учения святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова в Евангелии, трех посланиях и Апокалипсисе. Вып. II. Москва, 1860; 2) у прот. А. Полотебнова. Соборные послания апостола любви. I, II, III. На славянском и русском, с предисловием и объяснительными примечаниями. Москва, 1875; 3) в статьях г. И. Успенского: «Вопрос о пребывании св. апостола Иоанна Богослова в Малой Азии». Христ. чтен. 1879, I, 3, 279; и «Деятельность св. апостола Иоанна Богослова в Малой Азии». Там же. II, 245; 4) у преосвящ. епископа Михаила. Толковый апостол. Киев, 1905, II гл., с. 305. Есть и две специальных монографии: а) проф. прот. Д. И. Богдашевский. Лжеучители, обличаемые в первом послании ап. Иоанна. Киев, 1890; и б) проф. Н. И. Сагарда. Первое Соборное послание святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова. Исагогико-экзегетическое исследование. Полтава, 1903.
14 Букв.: пребывает в смерти.
17 а) Букв.: закрывает внутренности свои от него. С внутренними органами, по представлению древних, была связана способность испытывать милосердие и сочувствие.
17 б) Или: любовь к Богу.
Свое первое послание Иоанн написал, как полагают исследователи, между 90 и 100 гг. по Р.Х. К сожалению, ни место написания, ни адресат послания (конкретная община) нам неизвестны. Поэтому послание читается как обращенное ко всем христианам того времени. В конце первого столетия там же, где недавно прозвучала Благая Весть, стали широко распространяться всякого рода ложные учения о личности Иисуса Христа и о самой новой вере. Даже в христианских общинах они воспринимались с неоправданным доверием. Некоторые лжеучителя отрицали, например, то, что Иисус Христос - Сын Божий! - был на земле человеком из плоти и крови. Поэтому апостол Иоанн в своем послании обстоятельно говорит о том, в чем суть христианской веры, и по каким признакам можно узнать истинных христиан: они возвещают, что Бог стал Человеком и явил нам Свою любовь, отдав за нас Свою жизнь. Они сами познали эту любовь и хотят дарить ее другим. Иоанн напоминает и о добрых плодах, которые приносит такое познание Бога: «Кто говорит, что в Нем пребывает, тот и жить должен, как Христос жил» (2:6).