ΤΩΒΊΤ, κεφαλίς 1,  στἰχος 4

Непосредственно после «Второй книги Ездры» и пред «Книгою Иудифь» в славянской и русской Библии помещается «Книга Товита» (у LXX и в Вульгате книги Товита и Иудифь обыкновенно стоят между кн. Неемии и кн. Есфирь). Подобно обеим названным выше книгам и некоторым другим¹Все ветхозаветные книги, не принятые в канон, подразделяются по содержанию на три раздела: 1) книги исторические: кн. Товита, 2-я и 3-я кн. Ездры, кн. Иудифь, неканонические добавления в кн. Есфирь, и три книги Маккавейские; 2) учительные, политические: молитва Манассии, книга премудрости Соломона; книга премудрости Иисуса, сына Сирахова; 3) пророческие: послание пророка Иеремии; книга пророка Варуха; неканонические части кн. пророка Даниила.²Ср., например, об этом — в католическом курсе Aug. Scholz. Einleitung in d. heil. Schriften d. Alten u. Neuen Testaments. Kцler. 1945, и в протестантском Ed. Kцnig. Einleitung in das Alte Testament mit Einschluss das Apocryphen... Bonn, 1893.³Писатели неканонических книг почерпали нравственно-религиозное содержание «не из непосредственного религиозного вдохновения, а из внешнего откровения, заключенного в книгах Священного Предания, и из исторического предания» (Проф. Д. В. Поспехов. Книга Премудрости Соломона. Киев, 1873. С. 5). , книга Товита не имеется в еврейской Библии, а лишь в греческой и в других переводах Библии. Все эти книги, не вошедшие в священный канон иудеев палестинских, принятый и христианскою церковью, хотя и имевшиеся в Александрийском каноне иудеев-эллинистов, в православной церкви именуются, как известно, неканоническими; причем православно-церковное воззрение на эти книги одинаково чуждо крайностей католицизма (называющего неканонические книги девтероканоническими) и протестантства (где преобладает воззрение на эти книги, как на апокрифы): не признавая этих книг совершенно равными боговдохновенным каноническим писаниям, православная церковь, однако, почитает неканонические книги близкими по духу к каноническим, составленными при свете книг богопросвещенных писателей, а потому высоковажными и полезными; — по св. Афанасию Великому, неканонические книги «назначены отцами для чтения новообращенным и желающим огласиться словом благочестия» (S. Athanasii Opp. t. I. Colon. 1686, p. 39-40). Такой высотой авторитет издавна принадлежал и доселе принадлежит в христианской церкви, в частности, книге Товита. Хотя ни у Иосифа Флавия, ни у Филона, ни в Талмуде нет прямых свидетельств о Товите и книге Товита, а равно нет такого свидетельства и в Новом Завете (где лишь отдельные выражения имеют сходство по мысли или по форме изложения с местами из книги Товита, например, Мф 7:12; Лк 6:31, сн. Тов 4:15; Лк 14:13, сн. Тов 4:7.16; Ин 16:5, сн. Тов 12:20; 1 Фес 4:5, сн. Тов 7:7; 1 Тим 6:19, сн. Тов 4:9; Откр 8:2-4, сн. Тов 7:15; Откр 21:18-19, сн. Тов 13:16-17), однако в древней христианской церкви книга Товита пользовалась общею известностью и высоким уважением, а в отдельных церквях имела даже богослужебное употребление наравне с книгами Священного Писания. Многие отцы и учителя церкви высоко ценили книгу Товита, например, св. Афанасий Великий и св. Иоанн Златоуст каждый заносит эту книгу, без всяких ограничений, в свое «Обозрение» (Synopsis) книг Священного Писания. Такое значение книги Товита в христианской церкви основывается на чисто историческом характере этой книги, в целом и отдельных датах вполне согласной с другими ветхозаветными и иными историческими бесспорными данными, и на нравоучительной цели повествования книги.

Как видно из самого названия книги у LXX Τοβίτ, Τοβείθ (Τοβείτ, Τοβιτ), в Вульгате Tobi, Tobias, liber Tobiae, liber utriusque Tobiae, содержанием ее служит повествование о судьбе, испытаниях и счастии благочестивого израильтянина времен ассирийского плена Товита и сына его Товии⁴«Книга Товита так называется потому, что содержит историю о самом Товите, происходившем из колею Неффалимова, но взятом в плен и жительствовавшем в Ниневии. Товит являет собою образ испытанной и награжденной добродетели. Строгий хранитель закона, принужденный за дела милосердия, оказанные им своим единоплеменникам, скрываться от преследований Сеннахирима, потом потерявший зрение от исполнения дела милосердия, погребения умершего нищего, доведенный до необходимости жить благодеяниями других, праведный Товит, за свою добродетель был награжден от руки ангела, явившегося в виде странника, руководствовавшего и спасшего его сына с женою его от некоего демона, и возвратившего ему зрение и богатство. Книга написана Товитом или вообще в семействе Товита. Ангел, благодетельствовавший Товиту, оставляя его, завещал ему: напишите вся, яже совершишася, в книгу Тов 12:20». (Проф. А. А. Олесницкий. Руководственные о Священном Писании Ветхого и Нового Заветов сведения из творений святых отцов и учителей церкви. СПб., 1894. С. 47.) . Церковно-традиционный взгляду усвояет, согласно свидетельству Тов 12:20; Тов 13:1, самому Товиту — одному или совместно с сыном — и писание самой книги, кроме заключительной 14-й главы ее. И действительно, вся ситуация книги делается несравненно более понятною при предположении происхождения книги вскоре после описанных в ней событий и именно от главных лиц повести или по крайней мере от лица, близкого к семье Товита, чем при многочисленных предположениях западных библеистов критического направления, которыми написание книга Товита отодвигается не только на период после вавилонского плена, но даже в первые века христианства.

Первоначально книга Товита была написана на еврейском или библейско-арамейском языке, как ясно свидетельствует блаж. Иероним, называющий книгу Товита Librum, chaldaeo sermone conscriptum (Migne. Patrol. curs. compl. lat. t. XXIX, col. 23-26), и Ориген (Epist. ad African, с. 13. Migne. Patrol. с. с. gr. t. XI, col. 80). Но существующие еврейские тексты книги: a) Hebraeus Mьnsteri, — изданный Себ. Мюнстером в 1516 г. в Константинополе (затем в 1542 в Базеле и несколько раз позже, например, Нейбауером в Оксфорде в 1878 г.) и б) Hebraeus Fagii, изд. Павлом Фагием в Изне в 1542 г., очевидно, позднейшего происхождения (блаж. Иерониму они не были известны), отражают воззрения талмудизма и раввинства и для изучения текста и содержания книги имеют гораздо меньшее значение, чем греческий текст книги, особенно по Синайскому списку этого текста, — тексты, латинские — до-иеронимовские древнелатинские переводы и перевод блаж. Иеронима — Вульгата, текст сирский и текст халдейский, или арамейский. Весьма позднего происхождения переводы: эфиопский, коптский, армянский, грузинский, славянский и др.

На русском языке о книге Товита до последнего времени было лишь несколько коротких трактатов: 1) свящ. Г. И. Смирнова-Платонова. Очерк о книге Товита — в «Православном обозрении», 1862, № 10; 2) и 3) краткие исторические сведения о книге Товита даны в академических лекциях — Митр. Моск. Филарет. О книгах так называемых апокрифических — в «Чтен. общ. любит. дух. просв.», 1876, май, — и митр. Киевский Арсений. Введение в священные книги Ветхого Завета — в «Трудах Киевск. Дух. Академии» за 1872 г. и отдельно. Киев 1873; 4) и 5) замечания на книгу Товита истолковательного характера — у прот. М. Хераскова. Обозрение исторических книг Ветхого Завета. Владимир-на-Клязьме. 1879; с. 398-411 и у Д. Афанасьева. Книги исторические Священного Писания Ветхого Завета. Ставрополь, 1886, с. 369-385. В 1901 год вышло специальное исследование о книге Товита профессора Киев. Дух. Академии Н. М. Дроздова. О происхождении книги Товита. Библиологическое исследование. Киев, 1901, с. 640. Это — капитальнейший и во всех отношениях превосходнейший ученый труд, представляющий последнее слово науки по текстуально критической, историко-экзегетической, исторической и др. сторонам научного исследования книги Товита. Почтенным трудом проф. Дроздова мы немало пользуемся при составлении своего «Комментария на книгу Товита».

См. «Понятие о Библии».

Третий отдел ветхозаветных священных книг составляют в греко-славянской Библии книги «учительные», из которых пять — Иова, Псалтирь, Притчи, Екклезиаст и Песнь Песней признаются каноническими, а две — Премудрость Соломона и Премудрость Иисуса сына Сирахова¹Современный распорядок учительных книг в греко-славянской Библии несколько отличается от древнего. Именно в Синайском кодексе они расположены в таком виде: Псалтирь, Притчи, Екклезиаст, Песнь Песней, Премудрость Соломона, Сирах, Иов; в Ватиканском списке за кн. Песнь Песней следует Иов и далее Премудрость Соломона и Сирах. неканоническими. В противоположность этому в еврейской Библии двух последних, как и всех вообще неканонических, совсем не имеется, первые же пять не носят названия «учительных», не образуют и особого отдела, а вместе с книгами: Руфь, Плач Иеремии, Есфирь, Даниил, Ездра, Неемия, первая и вторая Паралипоменон, причисляются к так называемым «кетубим», «агиографам», — «священным писаниям». Сделавшееся у раввинов-талмудистов техническим обозначением третьей части Писания название «кетубим» заменялось в древности другими, указывающими на учительный характер входящих в ее состав произведений. Так, у Иосифа Флавия современные учительные книги, кроме Иова, известны под именем «прочих книг, содержащих гимны Богу и правила жизни для людей» (Против Аппиона I, 4); Филон называет их «гимнами и другими книгами, которыми устрояется и совершенствуется знание и благочестие» (О созерцательной жизни), а автор 2-ой маккавейской книги — «τὰ του̃ Δαυιδ καὶ ἐπιστολὰς βασιλέων περὶ ἀναθεμάτων» — «книги Давида и письма царей о приношениях» (2:13). Наименование «τὰ του̃ Δαυιδ» тожественно с евангельским названием учительных книг псалмами» («подобает скончатися всем написанным в законе Моисееве и пророцех и псалмех о мне»; Лк 24:44), а это последнее, по свидетельству Геферника, имело место и у раввинов. У отцов и учителей церкви, выделяющих, согласно переводу LXX, учительные книги в особый отдел, они также не носят современного названия, а известны под именем «поэтических». Так называют их Кирилл Иерусалимский (4-е огласительное слово), Григорий Богослов (Σύταγμα. Ράκκη, IV, с. 363), Амфилохий Иконийский (Ibid. С. 365), Епифаний Кипрский и Иоанн Дамаскин (Точное изложение православной веры. IV, 17). Впрочем, уже Леонтий Византийский (VI в.) именует их «учительными», — «παραινετικά» (De Sectis, actio II. Migne. Т. 86, с. 1204).

При дидактическом характере всего Священного Писания усвоение только некоторым книгам названия «учительных» указывает на то, что они написаны с специальной целью научить, вразумить, показать, как должно мыслить об известном предмете, как его следует понимать. Данную цель в применении к религиозно-нравственным истинам и преследуют, действительно, учительные книги. Их взгляд, основная точка зрения на учение веры и благочестия — та же, что и в законе; особенность ее заключается в стремлении приблизить богооткровенную истину к пониманию человека, довести его при помощи различных соображений до сознания, что ее должно представлять именно так, а не иначе, Благодаря этому, предложенная в законе в форме заповеди и запрещения, она является в учительных книгах живым убеждением того, кому дана, кто о ней думал и размышлял, выражается как истина не потому только, что открыта в законе, как истина, но и потому, что вполне согласна с думой человека, стала уже как бы собственным его достоянием, собственной его мыслью. Приближая богооткровенные истины к человеческому пониманию, учительные книги, действительно, «совершенствуют сознание и благочестие». И что касается примеров такого освещения их, то они прежде всего наблюдаются в кн. Иова. Ее главное положение, вопрос об отношении правды Божией к правде человеческой, трактуется автором с точки зрения его приемлемости для человеческого сознания. Первоначально сомневавшийся в божественном правосудии, Иов оказывается в результате разговоров уверовавшим в непреклонность божественной правды. Объективное положение: «Бог правосуден» возводится на степень личного субъективного убеждения. Подобным же характером отличается и кн. Екклезиаст. Ее цель заключается в том, чтобы внушить человеку страх Божий (Иов 12:13), побудить соблюдать заповеди Божии. Средством к этому является, с одной стороны, разъяснение того положения, что все отвлекающее человека от Бога, приводящее к Его забвению, — различные житейские блага не составляют для человека истинного счастья, и потому предаваться им не следует, и с другой — раскрытие той истины, что хранение заповедей дает ему настоящее благо, так как приводит к даруемому за добрую жизнь блаженству по смерти, — этому вечно пребывающему благу. Равным образом и кн. Притчей содержит размышления о началах откровенной религии, законе и теократии и влиянии их на образование умственной, нравственной и гражданской жизни Израиля. Результатом этого размышления является положение, что только страх Господень и познание Святейшего составляют истинную, успокаивающую ум и сердце, мудрость. И так как выражением подобного рода мудрости служат разнообразные правила религиозно-нравственной деятельности, то в основе их лежит убеждение в согласии откровенной истины с требованиями человеческого духа.

Раскрывая богооткровенную истину со стороны ее согласия с пониманием человека, учительные книги являются показателями духовного развития народа еврейского под водительством закона. В лице лучших своих представителей он не был лишь страдательным существом по отношению к открываемым истинам, но более или менее вдумывался в них, усваивал их, т. е. приводил в согласие со своими внутренними убеждениями и верованиями. Погружаясь сердцем и мыслию в область откровения, он или представлял предметы своего созерцания в научение, для развития религиозного ведения и споспешествования требуемой законом чистоте нравственности, как это видим в кн. Иова, Екклезиаст, Притчей и некоторых псалмах (78, 104, 105 и т. п.), или же отмечал, выражал то впечатление, которое производило это созерцание на его сердце, в лирической форме религиозных чувствований и сердечных размышлений (Псалтирь). Плод богопросвещенной рефлексии о божественном откровении, данном еврейскому народу в закон, учительные книги носят по преимуществу субъективный характер в отличие от объективного изложения истин веры и благочестия в законе и объективного же описания жизни еврейского народа в книгах исторических. Другое отличие учительных книг — это их поэтическая форма с ее характерною особенностью — параллелизмом, определяемым исследователями еврейской поэзии как соотношение одного стиха с другим. Это — род рифмы мысли, симметрия идеи, выражаемой обыкновенно два или иногда три раза в различных терминах, то синонимических, то противоположных. Сообразно различному взаимоотношению стихов параллелизм бывает синонимический, антитический, синтетический и рифмический. Первый вид параллелизма бывает тогда, когда параллельные члены соответствуют друг другу, выражая равнозначащими терминами один и тот же смысл. Примеры подобного параллелизма представляет Пс 113 — «когда Израиль вышел из Египта, дом Иакова (из среды) народа иноплеменного, Иуда сделался святынею Его, Израиль владением Его. Море это увидело и побежало, Иордан возвратился назад, горы прыгали, как овцы, и холмы, как агнцы». Параллелизм антитический состоит в соответствии двух членов друг другу через противоположность выражений или чувств. «Искренни укоризны от любящего, и лживы поцелуи ненавидящего. Сытая душа попирает и сот, а голодной душе все горькое сладко» (Притч 27:6-7). «Иные колесницами, иные конями, а мы именем Господа Бога нашего хвалимся. Они поколебались и пали, а мы встали и стоим прямо» (Пс 19:8-9). Параллелизм бывает синтетическим, когда он состоит лишь в сходстве конструкции или меры: слова не соответствуют словам и члены фразы членам фразы, как равнозначащие или противоположные по смыслу, но оборот и форма тожественны; подлежащее соответствует подлежащему, глагол — глаголу, прилагательное — прилагательному, и размер один и тот же. «Закон Господа совершен, укрепляет душу; откровение Господа верно, умудряет простых; повеления Господа праведны, веселят сердце; страх Господа чист, просвещает очи» (Пс 18). Параллелизм бывает, наконец, иногда просто кажущимся и состоит лишь в известной аналогии конструкции или в развитии мысли в двух стихах. В этих случаях он является чисто рифмическим и поддается бесконечным комбинациям. Каждый член параллелизма составляет в еврейской поэзии стих, состоящий из соединения ямбов и трохеев, причем самый употребительный стих евреев — гептасиллабический, или из семи слогов. Стихами этого типа написаны кн. Иова (Иов 3:1-42:6), вся книга Притчей и большинство псалмов. Встречаются также стихи из четырех, пяти, шести и девяти слогов, чередуясь иногда с стихами различного размера. Каждый стих является, в свою очередь, частью строфы, существенным свойством которой служит то, что она заключает в себе единую, или главную, мысль, полное раскрытие которой дается в совокупности составляющих ее стихов. Впрочем, в некоторых случаях то две различные мысли соединены в одной строфе, то одна и та же мысль развивается и продолжается далее этого предела.