Мир в руках творца. Книга пророка Даниила.

Дан 3:1-23

Вот перед нами разворачивается новая история гонений на избранных Божиих, во многом характерная для древнего мира. Заставить всех завоеванных поклоняться своим богам было для того времени довольно обычной вещью, хотя не без вариаций. Так поступали ассирийцы и вавилоняне (в том числе и исторический Навуходоносор, пытавшийся заставить подданных поклоняться своему лунному богу); персы отчасти именно отказом от религиозной унификации завоевали симпатии народов, «освобожденных» ими от власти вавилонян; римляне при всем своеобразии их религиозной политики тоже заботились о том, чтобы как-нибудь объединить имперский пантеон. Больше того, политика религиозной унификации в эпоху императора Юстиниана и его преемников не так уж радикально отличалась от того, что описано в начале Дан 3 (mutatis mutandis, разумеется); видимо, использование религии как идеологии для укрепления разваливающихся империй – это нечто вполне «общечеловеческое».

Но кроме исторических параллелей невозможно не вспомнить и то, что в современном мире называют «массовые мероприятия». Для людей, знакомых с 20-м веком, учиненное Навуходоносором действо непременно напомнит первомайские демонстрации, митинги в защиту мира и тому подобные триумфы воли. Почему людей так влекут эти массовые мероприятия, стадное ли это чувство или просто неуверенность, компенсировать которую мы пытаемся массовостью? И где грань между инфернальным буйством массовых хэппенингов и той светлой радостью совместного предстояния, о котором Павел пишет: «утешиться верою общею, вашею и моею». Может быть, не зря Господь всегда называет Своих учеников малым стадом? В конце концов, действительность Его таинства не зависит от количества собравшихся...

Именно вневременность сюжета делает его таким узнаваемым; думаю, что так было и во втором веке до Р.Х., и потом, когда он стал одним из популярнейших в христианской литургической поэзии. И именно повторяемость сюжета в истории делает такой предсказуемой и ярость Навуходоносора, и стойкость трех отроков.

Собственно говоря, мотив, которым руководствуются три отрока, вполне ясен: Бог один и Он силен избавить их и из руки царя... Для читателя здесь важен, в первую очередь, пример мужества и упования на Бога. И еще для эпохи важно, что это мужество вряд ли берется вдруг само собой ниоткуда. У героев повествования уже есть определенный опыт духовного сопротивления, описанный в предыдущих главах, они уже известны своей верностью Богу Израилеву – и поэтому у них хватает мужества и в этой смертельной схватке. Подразумевается, что если человек всю жизнь теплохладен, относится к своим отношениям с Богом как к чему-то формальному и маловажному, то в критический момент он не поднимется до высокой верности, а опустится до предательства... «верный в малом и в большом будет верен». Теплохладность для автора первой части книги Даниила действительно очень опасная вещь, и именно призывом к верности во всем и всегда стала книга для читателей межзаветной эпохи. Вот, отроки силились быть достойными Бога, у них поэтому хватило мужества отдать за Него жизнь, и Он не оставил их чудом Своего Спасения.

Но полезно обратить также внимание и еще на одну деталь этого распространенного сюжета: царь воспринимает проявление свободы совести как нелояльность, и поэтому отроков и в самом деле бросают в печь. Гонения на верных Богу, гонения на верующих – вплоть до двадцатого века – свидетельствуют не только о том, что есть люди, готовые умереть за свою веру. Находятся люди, готовые за веру (или из-за веры) убивать, и это относится и к религиозному терроризму, и к властям, навязывающим подданным определенный религиозный выбор. Свобода совести – далеко не такая очевидная вещь, как хотелось бы. Мне кажется важным понимать, что свобода совести – это христианская идея, и европейская культура именно по причине своего христианского происхождения попыталась в последние пару столетий внушить ее всему человечеству.

Конечно, ни сам автор, ни первые читатели книги Даниила не думали о таких вещах; вокруг них были самые настоящие тираны вроде Навуходоносора и Антиоха Епифана, готовые бросить в печь кого угодно. И эти тираны не были готовы поставить под вопрос свое право поступать именно так, однако история гонений межзаветного периода поставила его ребром независимо от их желания. Автор книги рассказывает о том, как вмешивается в подобных случаях Бог. История человечества ставит другой вопрос: могут ли люди не создавать таких трагических ситуаций, в которых лишь чудо Божье может спасти верных?