Историко-культурный контекст Ветхого Завета

Призвание Авраама

Чем было призвание Авраама? Можно было бы сказать, что оно было частью того мощного движения, которое захватило семитский мир ещё в конце XXIV в. В это время семитские племена, судя по тому, что нам известно о них сегодня, обитали где-то в районе Аравийского полуострова, занимаясь кочевым скотоводством. По-видимому, в те времена Аравия была ещё не пустыней, как сегодня, а сухой степью, которая делала возможным такой образ жизни. Но население росло, а почвы, несмотря на выработанную веками экологическую аккуратность кочевников, неизбежно деградировали. Семитские племена Аравии, как и каждый кочевой этнос в известный период своей истории, вынуждены были начать поиски новых земель для расселения. Неудивительно, что взоры их обратились прежде всего в сторону Месопотамской низменности — там имелись достаточно большие ещё не освоенные территории, позволявшие заниматься кочевым или полукочевым, а кое-где и пастбищно-отгонным скотоводством.

Последнее свойственно не кочевникам, а оседлым жителям: для него требуется как минимум два пастбища, каждое из которых могло бы полностью прокормить скот, принадлежащий местным жителям (из двух пастбищ одно обычно активно используется, а второе в это время восстанавливает травяной покров). Ещё лучше, если пастбищ будет три: резерв никогда не бывает лишним. Но такая ситуация обычно бывает возможной или в хорошо увлажнённых равнинных местах (чаще в долинах крупных рек), или в горах, где низинные зимние пастбища соседствуют с высокогорными летними. Первый тип пастбищно-отгонного скотоводства называют обычно равнинным, а второй — горным. В сухих же местах (а это чаще степные зоны) скотоводство возможно лишь в кочевой форме, при которой постоянное циклическое перемещение масс скота позволяет восстанавливаться травяному покрову, создавая эффект постоянной смены пастбищных площадей. Аравийский полуостров предоставлял возможности лишь для кочевого скотоводства; Месопотамская низменность в ряде районов позволяла перейти от кочевого скотоводства к пастбищно-отгонному равнинного типа, создавая тем самым условия для частичного оседания кочевников на землю с возможностью приобщения впоследствии части из них к земледелию.

В центре Месопотамии в это время уже почти два тысячелетия существовала мощная цивилизация шумеров, не имевшая никакого отношения к семитскому миру; однако северная и частично южная часть Месопотамской низменности были свободны для заселения. Именно в Южной Месопотамии и возникло в конце XXIII в. семитское государство под названием Аккад, а ещё приблизительно полтора столетия спустя семиты, пользуясь внутренней слабостью Шумерской конфедерации, нанесли полное военное поражение этому государству, основав на его развалинах новое под названием Вавилония. Хотя в этническом и языковом отношении Вавилония была государством семитским, его обитатели унаследовали все достижения своих предшественников-шумеров, настолько, что это позволяет нам сегодня говорить о единой шумеро-вавилонской цивилизации.

По-видимому, Вавилония поглотила основную массу пришедшего из Аравии семитского населения; но некоторая его часть, очевидно, осела не в самой Вавилонии, а к северу и к югу от неё, где и продолжала своё традиционное занятие скотоводством. Собственно, отражённая в Быт 11:27-32 генеалогия Авраама вполне реалистично отражает то передвижение семитских родов и кланов, которое могло иметь место в ту эпоху: обитая вначале в районе центральной Вавилонии (она названа в тексте «Уром Халдейским»), отец Авраама переселяется затем на Север, в Харран, где и оседали обычно те, кому не находилось места в Вавилонии. Но перенаселение неизбежно развивалось и там; оставалось одно — искать новые земли для заселения. Искали их прежде всего к западу от Месопотамии, и так постепенно вся территория от западной границы Месопотамской низменности до восточного побережья Средиземного моря оказалась заселена семитами — выходцами из Месопотамии. В Ветхом Завете эти племена называют обычно собирательным именем ארמים арамим , «арамеи».

Не только Палестина, но также и всё средиземноморское побережье к северу и к югу от неё ко времени переселения Авраама было уже семитским; Авраам был, очевидно, далеко не первым, кто имел намерение переселиться из Месопотамии на Запад, в том числе и в своём собственном племени, так как такое намерение было уже у его отца (Быт 11:31). Но куда именно в Палестине мог бы отправиться Авраам?

Географически и цивилизационно Палестину можно было бы разделить на четыре зоны. Северная её часть, Галилея, и прилегающая к ней Иорданская долина являются наиболее благоприятным в природно-климатическом отношении регионом, где жаркое (до +36+38^o) лето и тёплая (+14+16^o) зима сочетаются с хорошей увлажнённостью благодаря обилию осадков и близости Генисаретского озера. Климат этих мест более всего напоминает южную Италию или южную Грецию. Неудивительно, что уже с очень ранних времён здесь стали развиваться земледелие и городская цивилизация. Во времена Авраама Галилея и Иорданская долина были уже плотно застроены и заселены, жители многочисленных городов занимались ремеслом и торговлей, а сельские жители — земледелием (в основном, выращиванием зерновых и садоводством). Единой власти здесь не было, города были независимы и нередко враждовали друг с другом, ведя почти непрерывные междоусобные войны. Обитатели этих городов называются обычно в ветхозаветных книгах собирательным именем כנענים кнааним , «хананеи». Попытки переселения в Галилею или Иорданскую долину были мало перспективны как из-за плотного их заселения, так и ввиду возможной перспективы оказаться втянутым в местные междоусобицы.

Южнее Галилеи лежит Самария, представлявшая собой во времена Авраама сухую степь центральноазиатского типа, ныне превратившуюся в пустыню. Климат Самарии напоминал галилейский, но уже тогда был заметно суше последнего, к тому же самарийское лето было жарче галилейского (до +41+43^o). Развитой городской цивилизации здесь не сложилось из-за недостаточной увлажнённости, и местное население занималось полукочевым скотоводством (от кочевого оно отличается большей ориентированностью на близлежащие рынки, каковыми в данном случае были рынки городов Галилеи и Иорданской долины). Состояло это население преимущественно из племён семитского и, частично, арийского (точнее, переднеазиатского) происхождения. Последние в Ветхом Завете называются כתים китим , «хетты», хотя, возможно, речь должна идти не о хеттах собственно, а о других малоазийских ариях; очевидно одно: в Палестине они, вероятнее всего, должны были появиться за несколько столетий до Авраама, когда она входила в состав Хеттской империи.

Именно здесь и поселился Авраам, пополнив собой и своими соплеменниками ряды семитских племён, уже обитавших к этому времени в Самарии. Южнее Самарии находится Иудейское нагорье, территория с довольно суровым климатом (лето тёплое, но не жаркое, не выше +35^o, зима холодная, как правило, не выше +10^o). Проникнуть на эту территорию или, тем более, поселиться на ней было достаточно сложно, так как она была заселена весьма воинственными горцами, племенами семитского происхождения, заселившими Иудейское нагорье, вероятнее всего, за несколько столетий до Авраама. Городов здесь не было, за исключением Шалема (Иерусалима), местные жители обитали в укреплённых поселениях, занимаясь террасным земледелием (преимущественно садоводством и виноградарством) и пастбищно-отгонным скотоводством горного типа. А ещё южнее начиналась безводная и безжизненная пустыня, напоминающая пустыни Синайского полуострова и незаметно в них переходящая. Жизнь возможна здесь лишь в оазисах, крупнейшим из которых является Беэр-Шева (Вирсавия), при Аврааме необитаемая, а впоследствии заселённая его потомками.

Итак, Авраам переселяется в Самарию, где, очевидно, сохраняет прежний образ жизни и род занятий. По-видимому, изначальный маршрут его кочевья пролегал где-то внутри треугольника Бейт-Эль (Вефиль) – Шило (Силом) – Шхем (Сихем). Однако, судя по месту погребения Сары в районе Хеврона, приходится думать, что к концу жизни Авраама его племя частично освоило район южных предгорий Иудеи. Впрочем, чтобы попасть туда, вовсе не обязательно было пересекать Иудейское нагорье с Севера на Юг: с востока, вдоль побережья, тянулась в те дни караванная дорога, связывавшая порты Финикии и города Галилеи с Египтом, по которой легко было обойти опасные места.

Что можно сказать о религиозной составляющей переселения? И когда оно произошло? На второй вопрос можно сегодня ответить лишь приблизительно: вероятнее всего, около XX – XIX в. В это время Палестина уже перестала быть частью Хеттской империи и ещё не успела попасть под египетский контроль, что и давало возможность Аврааму и его соплеменникам относительно беспрепятственно проникнуть в Самарию. К тому же, именно в это время на окраинах Вавилонии, вероятно, развивается перенаселённость. С первым вопросом сложнее. Собственно, весь смысл библейского повествования об Аврааме сводится во многом именно к факту его призвания. Конечно, в Палестину намеревался переселиться уже его отец; но это был бы, очевидно, такой же естественный процесс, каким было переселение туда же множества других племён в предшествующее и в последующее время. Главное заключается в том голосе неведомого Бога, который Авраам услышал и которому поверил (Быт 12:1-5).

Конечно, такого рода факты совершенно невозможно ни подтвердить, ни опровергнуть: человек свидетельствует о своём личном духовном опыте, и такому свидетельству можно лишь поверить (или не поверить). И всё же можно было бы сказать, что этому свидетельству есть веские исторические основания доверять. Дело в том, что Авраам был не первым и не единственным, кто слышал голос свыше. Конечно, Бог Авраама — не то, что боги язычников; Аврааму первому за многие столетия (если не тысячелетия) довелось услышать голос Единого. Но сам Авраам едва ли знал о том, кем был его Бог: ведь история яхвизма с него только начиналась. А вот голоса других богов в древности слышали часто. Собственно, и ветхозаветные книги нередко упоминают языческих пророков; а ведь пророки как раз и отличались тем, что имели опыт непосредственного богообщения, и опыт этот обычно выливался именно в такую «голосовую» форму, когда пророк действительно слышал голос божества, которому служил и от имени которого пророчествовал.

Такой феномен в древности был известен на Ближнем Востоке повсеместно, пророки были известны не только в семитском мире, но и в Египте, и в мире греко-римском. Здесь пророков называли иногда оракулами, но сути дела это не меняет. Очевидно, в том, что вождь племени услышал некий божественный голос, для современников Авраама не было ничего необычного. Необычным было лишь то, что голос принадлежал какому-то неведомому Богу, обещавшему такое, что далеко не каждый бог обещает своему племени: великое будущее небольшого клана, которому суждено превратиться в целый народ и создать своё государство (Быт 12:2). Но для осуществления обещанного нужно поверить этому неведомому Богу и уйти в Палестину. Конечно, Авраам здесь был бы не первым, но ему уже 75 лет, и дееспособный, по понятиям того времени, возраст для него уже давно позади. Собственно, дееспособным тогда считался человек в возрасте от 20 до 60 лет; эти 40 лет и считались возрастом жизни одного поколения, и начинать нечто серьёзное с дальним прицелом в 75 лет должно было казаться безрассудством: ведь предстояло не просто прийти на новое место, предстояло ещё там обосноваться, а здесь на пришельцев работало только время.

Постепенно появятся на новом месте алтари, колодцы, гробницы, и так же постепенно обоснуется племя на месте своего переселения, если сумеет там выжить и силой доказать своё право жить на этой земле. Благоразумнее было бы 75-летнему вождю остаться на месте и не искушать судьбу: ведь всем были известны и случаи, когда боги лукавили… И всё же Авраам поверил своему неведомому Богу и пошёл за Ним. Что он знал о своём Боге? И что знали о Нём соплеменники Авраама? Бог Авраама являлся ему и говорил с ним, и на местах встреч Авраам оставлял алтари — не только на память о встрече уже происшедшей, но и для обозначения места возможных будущих встреч, как было принято в его времена (Быт 12:7-8, 14-18).

Какими были эти алтари? Библия умалчивает об этом, но сегодня нам несложно представить себе типичный алтарь кочевников, который отнюдь не был роскошным: выложенный на земле каменный круг, отмечавший границы святилища, и плоский камень, служащий жертвенником, в центре — вот и всё, большего не требовалось, ведь кочевники не живут у своих алтарей постоянно, они уходят от них и к ним возвращаются, им не на кого было бы оставить нуждающееся в охране роскошное святилище. Такое, как, например, Пергамский алтарь, очень напоминающий типичные городские алтари времён Авраама: довольно высокое пирамидальное сооружение, украшенное и облицованное мрамором (мрамора, конечно, не знали во времена Авраама даже в городах, но украшались городские алтари и тогда), с алтарной верхней площадкой, где и располагался жертвенник.

Таких алтарей кочевники не знали: кочевой культ был проще. Простота его была ещё и в том, что кочевники не знали жречества: отношения с богом-покровителем устраивал (и, если надо, улаживал) вождь. Здесь таилась великая возможность: именно от Авраама зависело, будет ли его племя поклоняться Единому, или нет. Но здесь же таилась и известная опасность: рядовые члены племени зачастую не очень-то интересовались деталями отношений, связывавших вождя и его бога. Так, впрочем, в древности было принято повсеместно: религиозная жизнь отдавалась, так сказать, на откуп «специалистам», то есть особо на то уполномоченным лицам (будь то жрецы, вожди или племенные колдуны). Все остальные обычно ограничивались участием в массовых религиозных церемониях и ритуалах, когда это было необходимо с точки зрения всё тех же жрецов, вождей или колдунов. Но тогда становилось тем более важно, что знал о своём Боге Авраам.