В поисках смысла (Книга Экклезиаста)

Пролог 1:2-11. Задачи Экклезиаста

Содержание книги Экклезиаста сводится к рациональному исследованию осмысленности и ценности всего того, что составляет человеческую жизнь. С нехарактерной для библейской литературы систематичностью автор (будем называть его Экклезиастом) рассматривает видимый мир и жизнь человека в нем; сам Экклезиаст так формулирует свою задачу: «и предал я сердце мое тому, чтобы исследовать и испытать мудростью все, что делается под небом: это тяжелое занятие дал Бог сынам человеческим, чтобы они упражнялись в нем» . Экклезиаст утверждает, что такое рациональное исследование — не прихоть праздного ума, но тяжкий труд, порученный человеку Самим Творцом. Так, по крайней мере, можно понять смысл этой фразы в Синодальном переводе, следующем здесь за Септуагинтой.

Общий результат своего исследования Экклезиаст выносит в самое начало книги, чтобы далее подтвердить свой вывод в рассмотрении конкретных примеров. Все, что предстает его взору, он называет суетой: «Суета сует, сказал Екклесиаст, суета сует, - все суета!» . Смысл слова לבה, havel, переведенного в Септуагинте как ματαιότης, тщета, а в славянской и русской Библиях как «суета», скорее можно передать как «ничто» или «пустое», «пустая тщета». Это слово употребляется в Библии в значении дуновения ветра, «легкого пара, тающего в воздухе» . Речь идет о чем-то, ускользающем без следа и не имеющем ни смысла, ни ценности. Суета или тщета, ни за чем не нужное, бесцельное движение, лишенное прочности и проходящее без последствий, — так оценивает Экклезиаст все, происходящее в видимом мире. Излагая эту мысль в введении более пространно, он подчеркивает, что ничто не меняется в мире: «Бывает нечто, о чем говорят: "смотри, вот это новое"; но это было уже в веках, бывших прежде нас. Нет памяти о прежнем; да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после» . Всякое природное явление, равно как и всякое дело человека, представляются ему тщетными: «Видел я все дела, какие делаются под солнцем, и вот, все - суета и томление духа!» Последние слова могут быть также переведены как «погоня за ветром», наиболее бессмысленное из всех представимых занятий. В целом характерные для Экклезиаста выражения «суета и погоня за ветром», много раз повторяющиеся в книге, соответствуют в современном языке слову «ерунда».

Но Экклезиаст не ограничивается этим; как «погоню за ветром» оценивает он и само свое исследование. Этот вывод приводит его сердце к печали и скорби (1:18). Однако здесь важно обратить внимание на то, что скрывается за словами Экклезиаста: прежде, чем думать о том, чего Экклезиаст не находит, необходимо понять, что он ищет. Обращаясь к поискам смысла, Экклезиаст предполагает, что он должен быть. Именно поэтому отсутствие смысла, тщетность всего наличествующего в мире повергает его в печаль и скорбь. Он ожидает найти хотя бы что-то значимое, но видимый мир ничего подобного не предоставляет ему. Кроме того, существенно, что эта предполагаемая, искомая осмысленность самым тесным образом связана с радостью и весельем человеческого сердца, а также с переживанием прочности бытия.

Тоска, которая охватывает и самого Экклезиаста, и его читателя при виде тщетности всего в мире, знаменует собой бесконечную пустоту в человеческом сердце; она имеет духовную природу и может быть заполнена только Богом. Ничто иное не может ее заполнить, ничто не обладает смыслом и значимостью. Даже религиозный опыт и все усилия благочестивого человека ничего здесь не меняют. Даже исполнение закона и путь праведности, который Экклезиаст по обычаю своего времени и окружения называет мудростью, не приносят искомой радости и прочности, ибо все плоды их поглощаются смертью.

Еще одной характерной и важной чертой в книге Экклезиаста является персонализм, в целом не характерный для ветхозаветной литературы. Лишь поздние учительные книги, традиционно называемые литературой мудрых Израиля, рассматривают мир и жизнь с точки зрения индивида.

Особенно яркой и глубокой выглядит позиция Экклезиаста на фоне религиозного индифферентизма эпохи. Экклезиаст отказывается довольствоваться временным благом (בוט, tov), его сердце стремится к большему. Он жаждет найти смысл в вечном и недостижимом для человека счастье (ןורתי, ithron). Этому высшему, предельному счастью, не находимому Экклезиастом, ничто не соответствует в том опыте ветхозаветной жизни, который подытоживает его книга. Только одно понятие в Библии можно сопоставить с тем высшим счастьем, которое он ищет, и это — евангельское μακαριότης, блаженство.

Строго говоря, невозможно определить, являются ли эти позиции исходными, наперед заданными для Экклезиаста, или же они сформировались как плод его духовного опыта и мудрости. В последнем случае основная мысль автора может быть кратко сформулирована следующим образом: «в человеческой жизни должен быть смысл, радость и благо; человеческая жизнь должна иметь вечное измерение; без этого жить невозможно — но нигде в мире я этого не нашел». Подтверждением этому призваны стать следующие главы книги.