Мысли вслух на10 Сентября 2024

Это пророчество о Христе и о спасении, которое Он принес в мир, не теряет своей актуальности и сегодня, через две тысячи лет после того, как оно исполнилось. Дело в том, что человек не в силах представить себе того, что такое спасение и что именно совершает для него Христос. Крестная смерть Спасителя была непостижима и невозможна для античного мира; эллины и иудеи, верующие и язычники, соблазнялись и считали безумием само предположение, что Сын Божий может умереть ради нас. Сегодня для нас так же непостижимо, что именно в этой смерти Христа заключена Его победа над грехом и смертью. Люди во все времена ждут чего-то другого. Чаще всего мы ждем царя, который загонит нас в вечную жизнь железной рукой, не думая о том, что такая вечная жизнь была бы вечным концлагерем. Иногда мы ждем Учителя, которые научит нас жизни, забывая о том, что вечная жизнь заключается в Самом Боге, а не в исполнении определенных норм и правил. Но мы не ждем Того, Кто примет от нас унижение, страдание и мучительную казнь. Это слишком страшно, чтобы люди могли придумать такое. И поэтому пророк говорит об изумлении, с которым взирают люди на подножие Креста.

Что такое призвание? Как найти своё призвание и понять, чего хочет от тебя Бог? На эту тему за два тысячелетия христианской истории было сказано и написано столько, что, казалось бы, вопросов уже не должно было остаться, а их, между тем, меньше не становится. А вот у апостолов (можно было бы сказать: будущих апостолов) проблемы выбора не было, как не было у них ни сомнений, ни колебаний. Интересно: Иисус ничего особенного им не говорит, ничему не учит, не произносит длинных проповедей, Он просто приглашает каждого из них следовать за Собой. И они идут, идут так, как будто всегда ждали этой встречи. Конечно, они, скорее всего, уже и прежде что-то слышали об Иисусе, возможно, даже слышали Его Самого. Но одно дело слышать, и совсем другое — оставить всё и пойти. Как видно, настоящее призвание всегда открывается человеку с совершенной несомненностью. Можно было бы, конечно, сказать, что тут была уникальная ситуация, что тут был сам Спаситель, и, если будущие апостолы поняли, Кто перед ними и куда Он их зовёт, в их решимости не было ничего удивительного. И всё же: евангелисты приводят примеры куда меньшей решимости некоторых из тех, кого Иисус вот так же позвал за Собой. А с другой стороны: разве для христианина возможен какой бы то ни было разговор о призвании без той личной встречи с Воскресшим, без которой невозможно не только никакое призвание, но и никакое христианство вообще? По-видимому, вопрос о призвании решается достаточно просто: призвание — это то, без чего жить невозможно потому, что жизнь теряет смысл. И если у человека есть ещё вопросы, сомнения и колебания, является ли та или иная деятельность его призванием, значит, скорее всего, ответ является отрицательным. Потому, что при положительном ответе никаких сомнений и колебаний у призванного на служение (каким бы оно ни было) не может быть и не будет. Конечно, речь в данном случае идёт именно о сомнениях и колебаниях, связанных с содержанием самого служения, а не с теми трудностями, которые могут быть с ним связаны. Иногда изворотливый человеческий ум, стремясь избавить своего обладателя от трудностей и проблем, связанных с тем служением, на которое призывает его Бог, подбрасывает ему сомнения в истинности призыва и в правильности принятого или принимаемого решения. Но это уже другой вопрос, вопрос духовной честности, без которого своего призвания не найти.

В Нагорной проповеди, как традиционно называют следующий за нашим сегодняшним чтением отрывок из Евангелия от Луки, Господь говорит Своим слушателям о том, что такое настоящая жизнь и настоящая праведность, о смысле и нравственных основах жизни. И вот именно в связи с этими словами Христа евангелист отмечает, что весь народ искал прикасаться к Нему, потому что от Него исходила сила. Это очень важное замечание, потому что нам необходимо помнить о том, что истина Божия обладает реальной силой, причем именно потому, что это истина.

Господь говорит далеко не очевидные вещи, понимать и принимать, а тем более исполнять Его слова весьма трудно. Блаженство нищих и алчущих, радость гонимых за правду — все это отнюдь не вытекает из опыта человеческой жизни. Но нам дана возможность почувствовать, пережить в этих словах Иисуса силу истинной жизни, потому что это не просто вымысел праздного ума, но слово Божие, обращенное к нам. Именно поэтому правда и чистота в наших отношениях друг с другом оказываются тем местом, где мы, порой совершенно неожиданно для себя самих, встречаемся с Богом Живым.

Предлагаемое нам сегодняшним чтением пророчество, на первый взгляд, всё проникнуто духом ненависти и мести к извечному врагу Иудеи — Идумее, столица которой до вавилонского нашествия находилась на упоминаемой в отрывке горе Сеир. Конечно, евреям было в чём упрекнуть своих соседей: Идумея действительно воспользовалась тяжёлым положением Иудеи, поучаствовав вместе с вавилонской армией в разграблении соседней страны.

Неудивительно, что правители Идумеи радовались: ведь им удалось наконец, пусть и чужими руками, покончить со старым врагом, который, как им казалось, никогда уже не оправится от нанесённого поражения (ст. 10). Впрочем, торжество было недолгим: скоро вслед за Иудеей пришёл черёд Идумеи, захваченной Вавилонией и навсегда исчезнувшей с политической карты.

Но дело, очевидно, не в одном лишь желании пророка увидеть врага поверженным, а свой народ отомщённым. И, быть может, даже не в несправедливости как таковой, хотя, без сомнения, поведение правителей Идумеи для Иудеи было фактически ударом в спину. Но ведь Идумея и не была союзницей Иудеи, так что говорить о какой-то особой злокозненности или, тем более, о предательстве в данном случае не приходится.

Конечно, радоваться несчастью соседей нехорошо, но история, увы, знает немало подобных случаев, и уж, во всяком случае, не знает ни одного примера, когда бы соседи побеждённых не воспользовались их слабостью, если только имели к тому возможность. Дело, как видно, в другом: поступив так, как они поступили, правители Идумеи посягнули не только на законы нравственности, но и на Бога (ст. 10).

Казалось бы, идумеи, не принадлежавшие к народу Божию и бывшие язычниками, и не должны были бы принимать в расчёт Бога евреев. Но, судя по приведённым в тексте словам, это было всё же не совсем так. По-видимому, своё торжество над Иудеей они рассматривали и как торжество своего бога над Богом евреев, ведь евреи потерпели поражение, несмотря на то, что считали себя народом Божиим. А если так, значит, у каждого народа свой бог и своя выгода, и нет никакой единой для всех справедливости, есть лишь интересы своего народа или племени, и защита этих интересов оказывается в глазах защитников высшей справедливостью.

Национальный и племенной эгоизм существовал во все времена, подобного рода коллективный эгоизм так же удобен падшему человеку, как и эгоизм индивидуальный, но, в отличие от последнего, его куда проще оправдать как в собственных глазах, так и в глазах окружающих. Лекарством же от такого эгоизма становится порождаемая им национальная катастрофа: ведь конфликт интересов неизбежно ведёт к войне, в которой побеждает сильнейший, а история не знает народов и государств, не терпевших поражений. Конечно, даже поражение само по себе не может быть гарантией духовного исцеления, но оно, по крайней мере, способно заставить задуматься и начать переоценку национальных ценностей. А такая переоценка может стать и первым шагом на пути к обращению.

Плача о своей участи, Иов говорил, что на его долю выпало то, что суждено нечестивым и беззаконным, хотя Иов ходил по путям правды Божьей. В чем же разница, что дало Иову его воздержание от греха? В устах Иова этот вопрос был обоснованным, он был оправдан самим сюжетом книги. Но Елиуя постановка такого вопроса возмущает. Так нельзя, говорит он, потому, что так нельзя.

Елиуй утверждает, что праведность человека ничего не приносит Богу, и нечестие человека не причиняет Ему ущерба. Однако дерзкие слова Бог слышит и суд Его неотвратим. По мнению Елиуя, Иов безнаказанно говорил все это лишь потому, что гнев Божий еще не достиг его. Спрашивается, что же тогда страшное, нечеловеческое страдание Иова, если «гнев Его не посетил его и он не познал его во всей строгости»? Такое впечатление, что слова Иова Елиуй слушал только для того, чтобы найти причину осудить Иова. Реального же страдания Иова Елиуй просто не замечает.

Мнение Елиуя можно было бы признать справедливым, если бы не Крест Господень. Крест, на котором Сын Божий разделяет подлинное страдание каждого человека. Крест, на котором Сын Божий страдает от того, что люди отвергают Бога. Крест, на котором Бог являет людям, что наш разрыв с Ним и наша смерть Ему не безразличны. Крест, на котором Бог открывает путь жизни для Иова.

Богословие Елиуя уводит в сторону от Нового завета; быть может, автор книги Иова столь подробно излагает его речи именно для того, чтобы читателю, знакомому с пророческой традицией, это было вполне очевидно.

Когда Иона объявил о себе, что бежит от лица Господня, то люди, бывшие на корабле, устрашились страхом великим. Они не знают, в чём дело, каковы причины, побудившие Иону так поступить, но одно то, что этот человек может быть на такое способен, повергает их в ужас. Само стремление уйти от Бога воспринимается как нечто чудовищное даже теми, кто ещё не знает Его.

Но вот мы видим, что Иона готов к самопожертвованию, и в его готовности можно увидеть не только стремление остановить бурю и искупить свою вину, приняв наказание за грех противления Богу. Теперь в спокойствии Ионы можно увидеть надежду на Бога, это уже не спокойствие безалаберности. Иона преодолел страх и готов идти, куда бы Господь ни направил его.

Следствием этих событий явилось то, что спутники Ионы, столкнувшись с реальностью последствий богопротивления, обратились к Господу и дали Ему обеты. Даже последствия нашей греховности Господь в силах не только исправить, но и повернуть во благо.