Мысли вслух на21 Февраля 2025

Так, легко и быстро разрушается столь свойственную падшему человеку иллюзию своеобразного извращённого антропоцентризма. Мы все, разумеется, читали в Библии о том, что Бог отдал мир в руки сотворённому Им человеку. Но падший человек свою власть над миром понял весьма своеобразно. Он решил, что мир существует не столько вокруг него, как вокруг своего духовного центра, сколько для него в самом утилитарном смысле слова. После падения человек действительно перестал быть той духовной осью мироздания, какой был задуман изначально. Быть духовной осью можно ведь лишь до тех пор, пока сам остаёшься образом Божьим.

А когда в значительной мере перестаёшь им быть, начинаешь воспринимать мир как раз так, как чаще всего мы его сегодня и воспринимаем — сугубо утилитарно. И даже если мы просто «любим природу», то и это обычно делаем утилитарно, имея в виду, что помимо прочего природа может для нас стать ещё и источником эстетического наслаждения, за что мы её и «любим». В глубине души мы обычно отказываем природе в праве просто быть, быть не для нас, а самой по себе — предполагается, что если что-нибудь в природе так и существует, то это наша недоработка: просто у нас ещё руки не дошли до такой «бесполезной» природы.

По своей природе мир как раз вовсе от человека не зависит. Он прекрасно существует сам по себе — по большей части. Человеку дана во власть, по сути, лишь мизерная часть мироздания. Но как же тогда быть с тем фактом, что Бог отдаёт мир в управление человеку? Ответ достаточно прост: мир существует соответственно Божьему о себе плану и замыслу, и человеку он отдан именно в управление. В управление соответственно тому же самому плану и в контексте того же самого замысла. Власть человека над миром — реальность, по сути, богочеловеческая.

Отказываясь признать суверенитет Бога над своей собственной жизнью, человек теряет власть и над миром. И касается это не только природы, но и самого человека. В частности, в его отношении к другим людям. Суд над человеком принадлежит не человеку. Еак же, как не человеку принадлежит суд над природой и распоряжение скрытыми в ней силами.

Сегодня читаются два текста, которые впечатляют, на первый взгляд, несовпадением мыслей. Второе послание Иоанна можно назвать письмом пастыря друзьям, в котором он благословляет их и уведомляет о своем приезде. В Евангельском тексте мы читаем о казни и смерти Христа. И кажется после прочтения этих текстов, что после такой казни учителя, группа людей продолжает его дело, говорит о том, что он говорил, вспоминает его. Но это не так. Иисус перед смертью: "Боже Мой, Боже Мой! Для чего ты Меня оставил?". И как будто в ответ на слова Христа, обращаясь к семье христиан, апостол пишет: "пребывающий в учении Христовом имеет и Отца и Сына". Это нам указание на то, что, следуя за Христом, мы не одни на этом пути. Нас могут мучить сомнения и страхи, чувство оставленности и растерянности, но мы оберегаемы и ведомы Христом. Смерть Христа возвестила нам Воскресение из мертвых и спасение мира через Его жертву, через Причастие. И следуя за Христом, мы должны помнить Его жертву и причащаться Его Христовых Тайн. Пост - это время постоянной молитвы и следования по пути покаяния. Постом Церковь помогает христианину на этом пути. Но путь покаяния всегда лежит через Причастие без осуждения с чистым сердцем и смирением. Пройдем путь тех, кто следовал за Ним в Галилее, кто пришел в Иерусалим и стал немым и страдающим свидетелем казни. И подойдем к Светлым дням Пасхи в молитве и особом участии в делах Христовых.

Открыв ученикам тайну Своего пути, Иисус начинает очень существенный для каждого из нас разговор – о том, каково участие человека в замысле Бога.

Очень важно не забывать о том, что наше спасение куплено именно такой дорогой ценой, крестной смертью Сына Божия, и это накладывает на нас очень серьезные обязательства. Абстрактно это выглядит красиво, но что это значит на деле? В Евангелии от Матфея (Мф 25:31-46) Христос дает очень ясное практическое толкование этому – то, что мы делаем кому-то еще, мы делает Ему самому.

И это уже очень трудно. Когда мы видим страдание – нищего, просящего подаяния, тяжелобольного ребенка или взрослого, человека без крова над головой – первая и самая простая реакция: страх. Мы боимся быть рядом со страдающим человеком, потому что мы не можем от этого отгородиться, потому что мы начинаем страдать вместе с ним. Тем более, что очень часто такие ситуации кажутся безысходными, иногда мы и правда не можем изменить обстоятельства. И тогда простым выходом кажется охранять свое внутреннее благополучие, душевное равновесие, бежать от страдания других – и это очень по-человечески понятно.

Однако Иисус призывает каждого из нас к тому, чтобы в нас побеждало не человеческое, а Божие. Не наш общечеловеческий страх перед страданием, а Его любовь и милосердие, которые могут и нас самих сделать соучастниками тайны спасения мира.

Сражение Аврама с пятью царями — первая из многочисленных войн, вошедших с Священную Историю. Для древнего человека с его примитивным оружием и способами ведения войны битва — критическая жизненная ситуация, в которой ему необходима вся его сила и мудрость. С ним вместе сражаются его боги, и исход войны свидетельствует и об их силе. Вот почему победа Аврама в этом сражении должна была демонстрировать преимущество его Бога и Его власть над всей Святой Землей. Об этом же говорит жертва загадочного царя Мелхиседека. Аврам видит, что Бог уже начинает осуществлять Свое обещание и ожидает большего, поэтому он отказывается от помощи царя Содома — его обогатит Сам Бог. Это слышится в начале следующего эпизода, где звучат слова о «великой награде». Оставаясь обычным человеком своего времени, Аврам ждет времени исполнения неясного и неопределенного еще Обетования — поэтому он и оказывается в центре истории Бога и мира.

Иосиф считается примером веры и доверия Богу. Жизнь все время требует от него подчинению принципу, сформулированному много позже апостолом Павлом: «я верю Богу» (Деян) . Т.е. Иосиф очевидно человек глубоко, даже неистово верующий. Чего мы ждем от таких людей? Стереотипное представление о людях, полностью отдавших себя Богу, — это экзальтация, преувеличенность во всем и то, что обычно называют «одержимость». Однако, такими словами обычно описывают сумасшедших. Если же посмотреть на Иосифа, то перед нами человек, исполненный здравого смысла. Он не просто объясняет сны или выставляет перед собой в качестве защиты Бога, Которого знает. Он осознает, в чем заключается предупреждение и сразу предлагает путь спасения. Самое удивительное в сегодняшнем тексте то, что именно эта рациональность мышления, здравый смысл для египтян является свидетельством присутствия Духа Божия.

Обращаясь к Иову, Элиу слагает гимн величию и мудрости Бога (ст. 22 – 33). С такими словами, без сомнения, согласился бы и сам Иов, и его друзья. Но Элиу не ограничивается лишь прославлением премудрости Творца, проявляющейся в творении. Он прямо говорит о том, что целью его речи является то, что современные богословы называют теодицеей, оправданием Бога (ст. 2 – 4). Главной задачей такого оправдания было объяснить, откуда в мире берётся зло и почему нередко оказывается так, что тем, кто готов следовать воле Божией, в этом мире живётся хуже тех, кто с Богом не считается вообще. Теория Элиу проста: Бог всегда поддерживает праведника, а если всё же с праведником случается беда, то это не что иное, как попытка Бога вразумить его тогда, когда по каким-то причинам праведник вдруг впадает в грех (ст. 5 – 12).

Для Элиу такое объяснение, как видно, оказывается единственно возможным, что и не удивительно: ведь только такая позиция заведомо исключает всякий протест, не требуя при этом от человека лишь формального повиновения или принятия над собой власти тупой, безразличной к человеку силы. Если же человек отвергает вразумление Божие, то он в глазах Элиу становится лицемером, который едва ли не хуже откровенного нечестивца (ст. 13 – 15). И потому Элиу призывает Иова не вставать на позицию лицемера, не предпочитать нечестие страданию (ст. 16 – 21). Выдвигая такие аргументы, Элиу оказывается, в известном смысле, непоследователен: ведь если Богу нет дела до праведности или греховности человека, как утверждал недавно сам Элиу, зачем бы стал Он кого-то наставлять или вразумлять? Но, как видно, сердце Элиу было мудрее его разума. Он понимал, что Бог, творящий нечто бессмысленное и бесчеловечное, — не Бог, а чудовище, и сердце его, как видно, восставало против такого Бога не меньше, чем сердце Иова, которого Элиу хотел убедить в правоте Божией. И потому Элиу пытается найти смысл в действиях Бога, хотя всё, сказанное им о Боге прежде, не давало на это никакой надежды.

Ключом в поисках смысла оказывалось для Элиу смирение, как он его понимал. Не случайно в своей речи Элиу называет праведника «бедняком» (ст. 15): уже в допленной гимнографии, отражённой в Книге Псалмов, бедняки Господни стали живым примером смирения. Но это было подлинное смирение, полное предание себя в волю Божию, без которого не может быть нормальной, полноценной духовной жизни. Элиу же, сам того не замечая, подменял истинное смирение ложным. Ведь он говорит не о смирении перед Богом, Который ведёт человека за Собой, открывая ему путь праведности, а о Боге, Которому до отдельного человека вообще нет дела, для Которого все люди на одно лицо, так, что и их праведность, и их грехи Ему безразличны. В таком случае смириться означало уже не предать себя в волю Божию, а склониться перед лицом грубой и совершенно равнодушной к человеку силы, за которой Бог скрывается, как за завесой. От подлинного смирения такая позиция, конечно, очень далека. Но она позволяла хоть как-то осмыслить то, что казалось Элиу промыслом Божиим. И это своё осмысление он, как видно, предлагает Иову от лица Божия в ответ на задаваемые Иовом Богу вопросы.