Откровение св. Иоанна Богослова (статья из Библиологического словаря)

Откровение Св. Иоанна Богослова, или Апокалипсис, последняя книга Библии и единственная в каноне Нового Завета, близкая по своему жанру к книгам пророков. Написана на греческом языке; состоит из 22 глав.

Каноничность. Откровение не читается за богослужением Православной Церкви, что связано со сравнительно поздней датой включения книги в канон. Она была признана боговдохновенной на Западе раньше, чем на Востоке. Св. Иустин Философ, свт. Ириней Лионский, свт. Иларий Пиктавийский, свт. Амвросий Медиоланский, блж. Иероним, блж. Августин, Викторин Петавский ссылались на Откровение как на книгу Священного Писания. Формально его каноничность была подтверждена Гиппонским (393) и Карфагенским (397) поместными соборами, а до этого Откровение было включено в Мураториев канон^{1 Мураториев канон — список канонических книг Нового Завета с краткими сведениями об их авторах. Составлен во II веке.} .

На Востоке Откровение долгое время вызывало дискуссии. Однако и там многие авторитетные отцы Церкви признавали каноничность этой пророческой книги (свт. Афанасий Великий, свт. Василий Великий, свт. Григорий Нисский). Если в Пешитте^{2 Пешитта — перевод Библии на сирийский язык.} Откровение отсутствует, то к VI веку, когда свт. Андрей Кесарийский писал свое толкование на него, каноничность Откровения в Православной Церкви была уже повсеместно принята.

Заглавие, жанр и Язык. Длинное заглавие книги «Откровение Иисуса Христа, которое дал Ему Бог, чтобы показать рабам Своим, чему надлежит быть вскоре» (1:1–2) сразу же четко определяет, к какому литературному жанру принадлежит книга. Это откровение, апокалипсис, то есть символическое изображение сущности исторического процесса. Действие Промысла Божьего в событиях церковной и мировой истории священный писатель показывает с помощью образов, иносказаний, криптограмм и поражающих воображение картин. В этом отношении Откровение написано по законам апокалиптической литературы, которая ведет свое происхождение от пророков Иезекииля, Даниила и апокрифических апокалипсисов междузаветного времени. На этом основании некоторые толкователи выдвигали гипотезу, согласно которой Откровение — это иудейский апокалипсис, лишь обработанный христианской рукой. Это мнение принято быть не может, поскольку книга носит очевидно христианский характер. В отличие от большинства ветхозаветных и апокрифических апокалипсисов, Откровение не анонимное и не псевдонимное произведение. Оно написано от лица человека, хорошо знакомого читателям. Это Иоанн, «брат» и «соучастник в скорби» гонимых христиан (1:1,4,9; 22:8). Он именует себя «рабом», т.е. служителем, Иисуса Христа (1:1). Все, что открывается ему, относится к жизни и судьбам христианской Церкви. Христос стоит в центре Откровения, Он не возвещает новых догматических истин, а говорит об испытаниях, через которые должны пройти верные, прежде чем придет полная победа Правды Божьей. Откровение начинается посланием к семи церквам Малой Азии, и в них говорится об их бытии в мире. Тем самым священный писатель отступает от чисто апокалиптического жанра, сближая свою книгу с посланиями.

Уже в III веке свт. Дионисий Великий отметил своеобразие языка Откровения. «Речи и язык его не чисто греческие, но смешаны с речениями иностранными и по местам неправильными» (Евсевий. Церковная история, VII, 25). Впоследствии филологические изыскания установили, что текст предельно насыщен гебраизмами, что автор писал по-гречески, думая по-еврейски. Кроме того, тайнозритель Иоанн обнаруживает не просто глубокое знание Ветхого Завета, но мыслит в системе ветхозаветных образов, символов, средств выражения. Сотни цитат, прямых и косвенных намеков, реминисценций, парафраз из Ветхого Завета показывают, что Иоанн буквально жил в мире Священного Писания, выражая открывшееся ему словами, издревле принятыми в священных книгах. Как показал Э. Ломайер, Откровение написано ритмической прозой и является своего рода поэмой, и в этом оно продолжает традицию пророков. Из Ветхого Завета Иоанн заимствует ряд литературных приемов, в частности, концептуальную символику. Глубокая связь последней книги Библии с ветхозаветной традицией очень важна для понимания Откровения и помогает в его экзегезе. Иоанн пишет к людям, как и он проникнутым духом и буквой Священного Писания.

КомпозициЯ и содержание. При первом чтении не сразу видна стройность композиции Откровения. Неоднократно экзегеты предполагали, что книга составлена, как мозаика, из разнородных источников, однако постепенно было установлено, что тайнозритель подчинил Откровение сложной числовой системе, имеющей символическое значение. Во внебиблейской литературе ее можно сравнить лишь с системой, по которой построена «Божественная Комедия» Данте, который во многом вдохновлялся Откровением. Символика священных чисел была издавна употребляема в Библии, особенно пророками и апокалиптиками, и она широко использована в Иоанновом Апокалипсисе. Сквозным символом, проходящим через всю книгу, является число семь, знак полноты, что указывает на полноту божественных свершений в истории. Откровение рассматривает историю в свете вечности. Число шесть означает неполноту и несовершенство, а половина семерки — это время испытаний, через которые должны пройти верные (12:14; 13:5; ср. Дан 7:25; 8:14). Семь раз в Откровении произнесены макаризмы^{3 Макаризмы (от греч. «блаженный», «счастливый») — жанр новозаветной письменности, представляющий собой перечень тех, на ком почиет Божье благословение и кому даровано блаженство.} ; семь малоазийских церквей символизируют полноту Церкви; по принципу седмериц строится и композиция Откровения.

1. Вступление и семь посланий семи церквам (1–3)
2. Видение небесной Литургии. Агнец снимает семь печатей с книги Божьих судеб (4:1–8:1)
3. Семь ангелов трубят в трубы, возвещая бедствия (8:2–11:18)
4. Семь знамений в небесном пространстве, изображающих борьбу сатаны с Церковью (11:19–15:4)
5. Семь чаш гнева Божьего, изливаемых на мир (15:5–16:21)
6. Семь видений, знаменующих судьбу Вавилона (империи, гонительницы Церкви) (17:1–20:15), и последний Суд
7. Торжество Света. Новый Иерусалим. Эпилог (21–22)

Один из первых толкователей Откровения Викторин Петавский, выдвинул гипотезу о композиции книги, которая получила название «рекапитуляции». Согласно этой гипотезе, разделяемой и рядом новых экзегетов (например, Э. Б. Алло), последовательность труб, знамений, чаш и видений не означает конкретной последовательности во времени, а есть лишь вариации одной и той же темы по принципам семитической поэтики библейских книг. Прообразом для них служат сказания Книги Исхода о «казнях египетских». Что касается содержания книги, то мнения экзегетов можно представить в виде трех основных концепций:

1. Откровение говорит о событиях, которые должны произойти в конце истории (это воззрение восходит к Викторину Петавскому, Экумению Триккскому, Андрею Кесарийскому и Иоахиму Флорскому).
2. Тайнозритель в прикровенной форме изображает церковно-исторические события своего времени (Э. Ренан, Ф. Фаррар, А. Жданов, Т. Цан и др.).
3. Откровение содержит общую «модель» самой сущности церковно-исторического процесса (С. Булгаков, Э. Ломайер, А. Фейе, У. Харрингтон и др.).

Эти аспекты не исключают, а дополняют друг друга.

Книга написана «мучеником для мучеников» (Э. Ломайер) с определенной целью — укрепить верных в годину испытаний. Ее «жизненный контекст» связан с первыми конфликтами между Церковью и империей, насаждавшей культ кесаря. Тайновидец возвещает о борьбе и конечной победе Христа, о неминуемом Божественном воздаянии и торжестве праведных. Слова Откровения о близости Парусии в свете особого характера пророческого видения «должны быть поняты не в смысле непосредственной близости исторического момента, но лишь — общей эсхатологической перспективы» (С. Булгаков). Композиция книги использует антитезы: так, Божественной Троице (Сидящий на престоле, Агнец и Дух) противостоит демоническая триада (дракон, зверь, лжепророк). Антиподом Жены, облеченной в Солнце и рождающей Мессию, является вавилонская блудница. Небесной Литургии противостоит нечестивое поклонение образу зверя, истинному Спасителю Агнцу — чудовище с рогами как бы агнчьими, печати небесной — печать антихриста, царству зверя — Новый Иерусалим. Всем этим подчеркивается встреча и столкновение двух миров.

Провозвестие книги. Откровение есть книга упования. Она возвещает свершение замысла Божьего о твари вопреки сильнейшему противодействию враждебных сил. Пророк говорит и о великой ответственности верных. Послания к церквам предостерегают от соблазнов и компромиссов и сурово осуждают духовную теплохладность. Кто «оставил первую любовь» (2:4), дух братолюбия ранних дней, рискует оказаться отверженным. Господь приходит к людям с любовью, ожидая их ответной любви: «Се, стою у двери и стучу. Если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему и буду вечерять с ним, и он со Мною» (3:20). Но готовность услышать голос Господень требует великого терпения и победы над искушениями. Истинный христианин есть «побеждающий» (3:21). В то же время противление воле Божьей ввергает людей в неисчислимые бедствия, ибо, отпадая от Источника жизни, они оказываются во власти демонических сил. Гнев Божий есть антропоморфный образ этой судьбы отпавших.

Откровение учит о Христе как о Человеке, рожденном «от колена Иудина», из рода Давидова (5:5). В то же время Он есть предвечный Агнец, принесший Себя в жертву «от создания мира» (13:8). На земле Он был «свидетелем верных», т.е. Страстотерпцем и Пророком (1:5; 3:14). Он «Первенец из мертвых», Властитель мира (1:5). Являясь «Царем царей» (19:16), Он един с Сущим, и Ему подобает поклонение как Богу (5:13). В то же время Он пребывает в единении со Своей Церковью, которая представлена, согласно древней ветхозаветной символике, невестой Агнца (22:17). Откровение свидетельствует, что победа Христа уже совершилась, что Он лишь на время «восхищен» к престолу Божьему (12:5). С момента Его явления начался эсхатологический период агонии зла, в котором верные и святые должны устоять, прежде чем наступит последний Суд и Новый Иерусалим сойдет «от Бога с неба» (21:2). В нем уже не будет Храма, который знаменует «скинию Бога с человеками» (21:3), а будет непосредственное единение с Сущим – последняя и высшая цель Завета.

Эсхатология Откровения включает тему, которая с первых веков Церкви понималась по-разному. Речь идет о тысячелетнем царствовании Христа на земле с воскресшими праведниками (20:1–10). Одни понимали это пророчество в переносном смысле, усматривая в нем символ церковной истории в целом. Начало такому толкованию положил блж. Августин. Но св. отцы более раннего периода, начиная со свт. Иринея Лионского, склонялись к буквальной экзегезе и верили, что в конце времен мир увидит не только разгул зла, но и торжество добра. Общепринятого толкования в Церкви нет, поэтому пророчество о тысячелетнем царстве не раз питало идеи хилиазма. Бесспорным остается основное провозвестие книги: человек обретет новый Эдем и древо жизни. «И ничего уже не будет проклятого; но престол Бога и Агнца будет в нем, и рабы Его будут служить Ему. И узрят лице Его, и имя Его будет на челах их. И ночи не будет там, и не будут иметь нужды ни в светильнике, ни в свете солнечном, ибо Господь Бог освещает их; и будут царствовать во веки веков» (22:3–5).

Проблема датировки и авторство. Свт. Ириней Лионский, близкий к кругу учеников ап. Иоанна, датировал Откровение периодом правления римского императора Домициана (Против ересей. V,30,3; ср. Евсевий, Церковная история, III,18). Поскольку Домициан царствовал в 91–96 годах, то Откровение можно отнести к этим годам. Большинство современных экзегетов признают датировку свт. Иринея, в частности, на том основании, что именно Домициан усилил культ императора и преследовал христиан. Существует и другое мнение, основанное на Откр 17:10, где сказано о семи царях, из которых «пять пали, один есть, а другой еще не пришел, а когда придет, не долго ему быть». Этих семь царей разные толкователи отождествляли с семью римскими правителями, начиная с Цезаря Августа и кончая Веспасианом, причем состав их варьировался. В любом случае Откровение относили к концу 60-х гг. В XIX веке немецкий ученый Ф. Бенари одним из первых расшифровал криптограмму 666 (13:18) как числовой эквивалент греческих слов «Нерон кесарь» в еврейском написании. В этом хотели видеть намек на слухи о лже-Нероне, которые появились после смерти Нерона.

Нерон действительно был первым языческим гонителем христиан и мог служить прообразом антихриста. Но поскольку существуют и другие расшифровки криптограммы, вопрос этот остается открытым. Есть гипотеза, что Иоанн написал часть своей книги в 60-х гг., а завершил ее на о. Патмос при Домициане, около 95 года. К первому варианту Откровения относят разделы 12:7-12; 13-16; 17:10 и др.

Еще более сложен вопрос об авторстве книги. Кем был Иоанн, автор Апокалипсиса? Первое указание исходит от Иустина Философа, который около 130-40 годов отождествил его с Иоанном Зеведеевым (Диалог с Трифоном, 81, 4). К этому мнению присоединилось значительное число ранних отцов и учителей Церкви, включая составителя Мураториева канона. Однако свт. Дионисий Великий усомнился в верности предания. «Самый язык, — писал он, — оправдывает предположение о различии Евангелия и послания от Откровения» (Евсевий. Церковная история. VII, 24-25). При этом святитель отмечал, что он «не осмелился бы отвергнуть эту книгу» и верит, что Иоанн, автор Апокалипсиса, «получил ведение и пророчество», но он не был одним из Двенадцати, автором 4-го Евангелия. Взгляд свт. Дионисия был возрожден Лютером и принят многими современными экзегетами. В настоящее время в исагогике сохраняются обе точки зрения в следующих вариантах:

1. Иоанн Зеведеев был автором всех писаний, которые носят имя Иоанна;
2. все писания Иоанна принадлежат некоему первохристианскому пророку, а не апостолу Иоанну;
3. Иоанн Зеведеев — автор Откровения, но не Еванглия от Иоанна и не 1–3 Посланий Иоанна.

В пользу древнего предания говорит следующее:

1. и апостол, и Иоанн, автор Апокалипсиса, пользовались высоким авторитетом у христиан;
2. автор Откровения — палестинский еврей, и есть основания думать, что он был галилеянином (Р. Чарлз);
3. дух и стиль Откровения совпадают с тем, что известно об Иоанне из синоптиков (Мк 3:17; Лк 9:54).

Важно и то, что традиция ранней Церкви не знает другого человека, который имел бы основание говорить с такой силой и властью, как автор Апокалипсиса.