Новость дня на 30 Декабря 2002

Все слышали о Втором Пришествии Христа, не всякий из нас сразу ответит на вопрос о его цели. Разве не все было сделано для нашего спасения в Первом Пришествии? Разве искупление не совершилось? Конечно, совершилось. Но искупление — это только часть того, что замыслил Бог. Христос, принеся Себя в жертву, принес в мир освобождение от рабства греху, дал людям возможность (но не обязанность!) соединяться с Ним и восходить в спасение. Но зло еще присутствует в мире, причем не только в людях. Искупление — это начало победы над злом, залог этой победы, но эта победа еще должна во всей полноте проявиться во времени и пространстве, в этом мире. И именно для этой окончательной победы Христос придёт в силе и славе, явив Себя сразу всему и всем как абсолютное и всепобеждающее Добро. Этот момент станет судом над миром и концом этого мира. К победоносному Христу соберётся всё искупленное, всё, принявшее этот дар искупления, а всё, не причастное искуплению, лишится бытия, и тогда станет воистину всё и во всём Христос.

Итак, то, что начато в Первом Пришествии, получает окончательную реализацию во Втором. Но обратим внимание на параллель, которую проводит автор Послания. Точно так же для человека в его жизни начинается нечто, что обретает окончательное определение и завершение после смерти — на суде. Заметим, что Писание здесь достаточно определённо говорит о том, что умирает человек только однажды, то есть что никакой «множественной» жизни, никакой реинкарнации нет. И вообще между смертью и судом никаких «событий» нет, физической смертью человек «переносится» на суд. Сколько бы времени по нашему земному счету ни прошло между его смертью и Вторым Пришествием, для него это — как один момент, потому что время существенно только для телесного бытия, и значит между физической смертью и телесным воскресением человека в его собственном ощущении времени нет.

Продолжая разговор о Христе как о Первосвященнике, автор послания вновь и вновь подчёркивает разницу между земными алтарями и тем небесным святилищем, образ которого связывался в яхвистской и в иудейской традиции с образом Престола славы. Именно туда, в небесное святилище, и входит Спаситель, и его полноту открывает тем, кто доверился Ему и пошёл за Ним.

Тут именно полнота, полнота освящения каждого, какой не было прежде: ведь прежде полноте освящения мешала непреодолимая греховность человека, теперь же она перестала быть непреодолимой, так, что невозможное прежде теперь стало возможным. Но отсюда вытекали и некоторые другие следствия, связанные с Царством и с процессом его вхождения в мир. Одним из таких следствий была окончательность всего, совершающегося во Христе, включая очищение и освобождение от власти греха. Прежде было вполне естественно и нормально, что очищение повторялось снова и снова, потому, что и человек, однажды очистившийся, снова и снова грешил.

В порядке вещей, присущем падшему миру, это было неизбежно. Теперь же всё менялось: очищение становилось окончательным, и возвращение Христа во славе станет уже не днём очищения, а днём Суда и преображения. Каждый, пошедший за Христом, в силу самого этого факта включается в определённый процесс, который, в отличие от процесса периодического очищения и освящения дохристианских времён, уже не является цикличным. Прежний алгоритм «согрешил – раскаялся-очистился – освятился» в новой реальности не работает.

Точнее, он может продолжать работать, но с жизнью Царства он несовместим. Теперь освящение и, соответственно, очищение становятся процессом не циклическим, а поступательным: христианин, живущий нормальной, полноценной христианской жизнью не топчется на месте, то продвигаясь на пути к Царству вперёд, то откатываясь назад, а движется к полноте жизни Царства, освящаясь тем освящением, которое открывает ему Христос и пользуясь Его поддержкой в борьбе с последствиями своих грехов.

Сравнивая прежние жертвоприношения с тем, что сделал для Своих верных Иисус, автор послания говорит о традиционном яхвистском культе со всеми его формами, как о земном прообразе иной реальности, реальности Царства, относя это и к жертвоприношению (ст. 23). Теперь же, по его словам, у нас есть возможность через Христа приобщиться к самому Царству (ст. 24). А в Царстве снимается, теряет смысл бесконечность тех частичных очищений и частичных освящений, которые только и могли быть доступны человеку в нашем, ещё не преображённом, мире (ст. 25 – 26). Автор послания проводит достаточно очевидную параллель между жизнью Царства в его отношении к жизни непреображённого мира, с одной стороны, и соответствующими способами богообщения, с другой. Никто из людей не может стать живой Торой, освятиться до полного преображения своей человеческой природы и вместить Царство во всей его полноте, поэтому любому священнику в качестве единственного средства очищения и освящения как себя, так и других оставалась лишь освящённая Богом жертвенная кровь.

Человек оставался человеком, он был в руках Божиих лишь несовершенным орудием неполного очищения и частичного освящения. Отсюда и дурная бесконечность процесса: ни вырвать грех с корнем, ни полностью преобразить человеческую природу таким образом невозможно. И лишь Мессия, ставший живой Торой и вместивший в Себя всю полноту Царства (а значит, и полноту Божию), смог качественно изменить ситуацию. Вхождение в Царство и приобщение к его жизни меняет человека раз и навсегда, здесь уже нет места постоянно повторяющимся частичным очищениям и регулярным освящениям, никогда не достигающим полноты. Между тем, среди христиан второго поколения уже, вероятно, стали распространяться, по существу, ветхозаветные умонастроения, распространявшие на христианство прежние, дохристианские представления о духовной жизни. По-видимому, именно с ними полемизирует автор послания, напоминая своим читателям о том, что жертва Христа, несмотря на сходство названия, принципиально отличается от прежних жертвоприношений: в отличие от них, она не повторяется вновь и вновь, она служит началом истории Царства, которая завершится его торжеством и возвращением Спасителя (ст. 27 – 28).