Тора предлагает нам несколько обоснований второй заповеди Декалога, запрещающей всякие священные изображения, не только языческие, но и яхвистские. И одно из них сводится к тому, что Бог никогда не открывался никому из Своего народа ни в каком конкретном образе, с которым Его можно было бы отождествить. На первый взгляд такое утверждение может показаться странным: ведь именно около Хореба, там, где Моисей впервые встретился с Богом, Он открылся ему в сияющем облаке, которое Моисей издали принял за огонь.
Но ведь этим сиянием Бог лишь обозначил место Своего присутствия, а к Его сущности оно не имеет никакого отношения. Тайна внутренней, как мы бы сказали, личной жизни Бога в любом случае остаётся для нас тайной. Открыта она лишь Спасителю, но нам надо, подобно Ему, вместить в себя всю полноту Божию, чтобы понять это, а такое вмещение, само собой разумеется, для нас невозможно. Потому-то и присутствует в Торе запрет не только на языческие, но и на яхвистские священные изображения. Всякое священное изображение в древности претендовало как раз именно на то, чтобы раскрыть поклоняющемуся суть того божества, которому он поклоняется, с тем, чтобы поклоняющийся смог бы к этой сути приобщиться. А в случае с Яхве такое было невозможно: Его суть оставалась от человека скрытой по определению, здесь проявляло себя то, что богословы называют трансцендентностью Бога.
Казалось бы, представление о сути Бога могли бы дать богоявления.Так и было в случае языческих богов и культов, но не в случае Бога Израиля: ведь тут богоявление не предполагало полного преодоления той пропасти, которая отделяет Бога от человека. А преодоление частичное делало возможным богообщение, но не познание сущности.
Потому-то отождествить богоявление с Богом в данном случае было бы аналогично уподоблению человека, с которым разговариваешь по телефону, телефонной трубке, из которой доносится его голос.
Ситуация изменилась кардинально лишь с приходом в мир Христа, Который принёс с Собой Царство. Конечно, и там, в Царстве, различие между Богом и человеком не исчезает, но там, по крайней мере, исчезает полностью разделяющая их пропасть.
Исчезает, конечно же, не потому, что человек становится равен Богу, а потому, что Царство всё пронизано дыханием Божиим и Его любовью. Но образа нет и здесь. Зато здесь появляется отношение, этот образ заменяющее. Отношение, гарантом которого становится Тот, Кто принёс Царство в мир.