Новость дня на 29 Марта 2020

Почему же всё-таки падший человек вспоминает о Боге, главным образом, тогда, когда ему становится плохо? Неужели ничто хорошее нам о Боге само по себе не напоминает? Ведь Бог сотворил мир, по слову священнописателя, «вполне хорошим». Просто мы, как падшие люди, склонны об этом забывать. А о Боге вспоминаем примерно так же, как о мастере, которому звоним, когда в доме что-то сломалось и нужен срочный ремонт. Конечно, лучше вспомнить о Боге хотя бы так, чем не вспоминать о Нём вообще. Потому, наверное, Он и предоставляет нас нашей собственной судьбе, когда мы о Нём забываем: тогда мы легко и быстро на собственном опыте убеждаемся в том, насколько Он нам необходим. Но, к сожалению, такие наши с Ним отношения Его не очень радуют. Ведь, в конечном счёте, речь тут идёт об отношениях вынужденных и чисто утилитарных: будь у нас в жизни всё в порядке, Бог нам не понадобился бы настолько, что мы, быть может, вообще никогда бы о Нём не вспомнили. А Он хочет с нами отношений постоянных и глубоких, основанных не на нужде, а на любви. И использует каждый шанс для того, чтобы эти отношения установить, даже такой, который сам по себе ничего не гарантирует: ведь, даже если Он вмешается в ситуацию и поможет нам, нет никакой уверенности, что сразу же после того, как нам опять станет хорошо, мы не забудем о Нём до нашей следующей большой проблемы. И всё же каждое Его вмешательство в нашу жизнь остаётся шансом. Шансом на то, что оно станет для нас началом новых отношений с Ним. И началом нашего пути в Царство.

Сегодняшнее чтение продолжает тему суда Божия. Начинается оно упоминанием об обращении к Богу тех, кто прежде не думал о Нём и готов был полагаться на всё, что угодно, кроме Него (ст. 1–3). Но обращение это, как видно, оказывалось на поверку довольно поверхностным (ст. 3–5). В принципе описанную ситуацию можно считать типичной: многие вспоминают о Боге только тогда, когда им становится ясно, что больше никто и ничто им помочь не в состоянии. А когда помощь получена, они так же легко о Боге забывают в надежде на то, что больше им никогда не придётся оказаться в таком положении, что с ними произошло нечто исключительное, такое, что бывает с человеком раз в жизни, да и то не с каждым, а лишь с теми, кому особенно не повезло.

Но обычно такое отношение к Богу свойственно людям неверующим или о Боге не задумывающимся, таким, которые в дни благополучия едва ли вспомнят о Нём. А в проповеди Осии речь идёт о людях верующих или, во всяком случае, о тех, кто себя таковыми считал. Им-то, во всяком случае, никак не следовало забывать о Боге, не следовало дожидаться критической ситуации, чтобы вспомнить о Нём. Почему же эти религиозные люди на практике ведут себя так же, как неверующие? Ответом на вопрос может быть напоминание пророка о приоритетах духовной жизни (ст. 6). Осия, разумеется, не выступает здесь против жертвоприношения как такового. Он лишь напоминает о том, что, если нет милосердия в том ёмком смысле, в каком пророк употребляет соответствующее еврейское слово, жертвоприношение теряет свой духовный смысл. Ведь оно изначально было не чем иным, как формой богообщения, совместной трапезой Бога и людей, которая без милосердия, а значит, и без полноты доверия к Богу, невозможна. А духовная жизнь как раз и предполагает прежде всего отношение — будь то отношение человека к Богу или к ближнему. Если же доверия к Богу нет, жертвоприношение перестаёт быть духовным событием и становится лишь религиозной обязанностью, которую, как и любую религиозную обязанность, можно исполнить, никакого особого доверия к Богу не испытывая.

Более того: понятое так жертвоприношение легко превращалось в своего рода дань, которую народ платил Богу, ожидая взамен чего-то такого, чего он теперь мог и потребовать у Бога в соответствии с заключённым договором, и прежде всего, разумеется, земного благоденствия. А когда оно исчезало, вместе с ним исчезал и интерес к Богу, Который не мог или не хотел такое благоденствие обеспечить. И начинались поиски чего-то или кого-то, что могло бы это благоденствие гарантировать независимо от Бога, на Которого, как казалось ищущим, положиться нельзя. Так недоверие к Богу разрушает отношения с Ним и уводит человека от Бога вначале к религиозному формализму, а затем и к откровенному язычеству.

Говоря о благочестии и верности народа Богу, Осия провозглашает, что знание Бога (богопознание) важнее всесожжений, а милосердие («милость») важнее жертвы. Что же имеет в виду пророк? Что именно называет он богопознанием? И как связано с ним милосердие? Осия одним из первых заговорил об отношениях с Богом как о чём-то регулярном и постоянном. Прежде отношения эти сводились к эпизодическим (или периодическим — это зависело от религиозного усердия) встречах с Ним у алтаря.

В остальное время даже искренне верующие яхвисты жили обычной жизнью, стараясь лишь соблюдать данные Богом заповеди так, как соблюдают моральный кодекс, в истинности и незыблемости которого уверены.

Исключением были пророки, но их было меньшинство. Осия же впервые заговорил о том, что Бог хочет с человеком отношений непосредственных и постоянных. И для этого не обязательно быть пророком. Богопознание доступно каждому ищущему. Но искать надо не внешнего, а внутреннего. Не обряда, а отношений. Того самого, что называется словом «милосердие». Изначально этим словом описывались отношения между людьми. Такие отношения, при которых люди готовы сделать друг для друга больше, чем обязаны по закону или по существующему между ними договору.

Как принято между друзьями или между близкими в семье. Не считая, кто, кому и сколько должен. Кто для кого сделал больше, а кто меньше. Вот такими же должны быть отношения между человеком и Богом, если человек действительно стремится к богопознанию. Постоянные и глубокие отношения человека с Богом возможны лишь тогда, когда Бог становится центром и главным смыслом человеческой жизни. А в этом случае человек уже не относится к жертвоприношению, как к религиозной обязанности.

Понятие «религиозная обязанность» вообще уходит из его словаря. Всё, что делает человек для Бога, он делает ради тех отношений с Ним, которых ищет или которые, обретя, хочет сохранить. И само жертвоприношение становится теперь лишь частью этих отношений. Частью важной, необходимой, но лишь частью. И человек больше уже не считает, сколько жертв он принёс своему Богу. Ведь теперь жертвоприношение для него — трапеза с близким Другом. И никакие расчёты тут неуместны.