Образ двух путей, о которых говорит апостол, — пути спасения и пути погибели, корнями уходит глубоко в яхвистскую, а затем и в иудейскую традицию. Путь праведности и в Торе, и в других библейских книгах рассматривается, как путь спасения, а путь греха — как путь гибели. И всё же картина оказывается не столь простой.
Уже в дохристианский и даже в добиблейский период многие задумывались о том, почему же праведник страдает от того зла, в котором лежит мир, а его праведность не вознаграждается по заслугам. Особенно остро эта тема звучит в библейских книгах, что и не удивительно: ведь Бог Библии — благой Бог, давший Своему народу Тору и призывающий его на путь праведности.
Почему же Он так часто оставляет Своих людей на произвол того зла, которым полон мир? Крестная смерть Спасителя и есть ответ на этот вопрос. Конечно, падшему человеку с лучшими намерениями было бы проще представить себе идеальный мир, где праведность немедленно вознаграждалась бы, а зло так же немедленно наказывалось. Вот только шансов на спасение в таком мире не осталось бы ни у кого: ведь безгрешных людей на земле нет. Иисус мог бы войти в мир торжествующим победителем, но тогда в Царстве Ему пришлось бы остаться одному. А воли Его Отца на это не было.
Такое торжество Царства не оставило бы ни одного шанса никому из людей. А воля Отца, выраженная ещё за несколько веков до прихода в мир Христа устами одного из пророков, заключается в том, чтобы грешник не умер, а обратился и остался жив.
И потому Царство входит в мир как бы незаметно, никому себя не навязывая силой и ни над кем не нависая угрозой немедленной кары за малейший грех. Потому, наверное, и все попытки создать на земле царство всеобщей справедливости (на религиозной ли, на антирелигиозной ли основе) заканчивались неизменно грандиозным кровопролитием, ни к какой справедливости отношения не имеющим. И Павел указывает на путь Царства, как на единственный путь, на котором возможно торжество праведности. Торжество, ведущее не к погибели, а к спасению.