Что имеет в виду апостол, говоря, что он сам и его братья сильны не против истины, а за истину? Можно, конечно, было бы подумать, что Павел, как и всякий проповедник нового учения, убеждён в его истинности и уверен в том, что знание истины и верность истине делают человека сильней.
Убеждён и уверен так же, как были убеждены и уверены в силе своей истины все настоящие проповедники всех времён и народов. Будь христианство неким новым философским учением, так бы, наверное, оно и было на самом деле. А если говорить о новой религии, то тут убеждённость подкрепляется уверенностью в том, что именно эта новая религия, являя собой полноту откровения, с помощью Божьей так или иначе завоюет умы и сердца, а всякий, кто новой религии противостоит, тем самым бросает вызов не только новой религии, но и Самому Богу.
Но что же тогда можно было бы сказать о подлинном христианстве, которое представляет собой не религию и не философское учение, а просто жизнь в Царстве, несводимую ни к каким философским или богословским концепциям и ни к каким религиозным правилам? Казалось бы, о «просто жизни» свидетельствовать проще всего. А вместе с тем и сложнее всего.
Проще потому, что нет ничего нагляднее: человек живёт так, как живёт, жизнь на заменить никакими проповедями или богословскими рассуждениями, так же, как не заменить её никакими философскими или этическими декларациями. Если человек живёт жизнью Царства, он непременно становится свидетелем Царства. И тогда сила Царства начинает свидетельствовать об истинности его свидетельства, а такой силе действительно противостоять трудно.
Но свидетельство жизни при этом оказывается и самым сложным: ведь тут приходится свидетельствовать непрерывно, тут нет возможности сделать передышку, расслабиться, подготовиться к очередному свидетельству, как готовится проповедник к очередной проповеди, тут приходится просто являть ту силу Царства, которая только и может быть настоящим свидетельством, ежедневно и ежечасно.
И если в какой-то момент житель Царства изменяет тому, чем живёт, его свидетельство не просто прерывается, а, по сути, становится антисвидетельством: ведь такая измена обесценивает не только тот конкретный момент его жизни, когда измена произошла, но и всё, сказанное и сделанное прежде. Свидетель перестаёт иметь отношение к истине и теряет силу своего свидетельства. Ведь о Царстве можно свидетельствовать лишь до тех пор, пока живёшь его жизнью.
