Церковь в Фессалониках подвергалась достаточно серьёзным гонениям, о которых стало известно и другим церквям. Именно поэтому Павел спешит поддержать фессалоникийских братьев, напоминая им о том, что для христианина в падшем мире преследования — вещь неизбежная и, в общем-то, нормальная. Конечно, не всегда речь идёт о гонениях в буквальном смысле, как, судя по словам апостола, было в Фессалониках, но неприятие имеет место всегда, причём со стороны как светских людей («язычников»), так и людей религиозных («иудеев»). Об этом предупреждал Своих последователей ещё Сам Спаситель во время Своего земного служения.
И дело тут часто не в какой-то особенной злонамеренности гонителей (хотя случается и такое), а просто в несоизмеримости и в несопоставимости Царства и падшего мира. Причём не потому, что этот мир природный, а потому, что он падший. Дело не в природе как таковой, а в том, что люди, которым Бог предложил иной закон и иной способ существования в Своём мире, выбрали жизнь по закону природы, по закону, который был предназначен не человеку, а животному царству.
Но нормальным животным человек не может стать по определению, он может стать лишь не отвечающим собственному Божьему призванию и Божьему определению человеком, что гораздо хуже. А в таком состоянии всякое явление Царства объективно становится для него разрушительным — если не для его внешней жизни, то для жизни внутренней точно. Сам факт того, что в мире существует некая альтернатива законам природного мира, который падший человек считает своим потому, что и самого себя ощущает животным по преимуществу, уже лишает человека покоя.
Мир должен быть единым, он должен жить по одним законам, существующему порядку нет и не должно быть альтернативы — так осознаёт человек ту естественную тотальность природного мира, которую животные ощущают инстинктивно и внутри которой живут — без всякой, разумеется, рефлексии и без всякого дискомфорта, от которых человек не может избавиться, как бы того ни хотел.
Конечно, задумываться о существующем порядке вещей само по себе чисто человеческое свойство, связанное с его духовным началом, но падший человек не очень-то любит это делать как раз потому, что он совсем не хочет вспоминать о себе как о существе духовном. Культура и особенно религия порой могут ему напомнить о том, кто он такой на самом деле, но тут всё ещё не так однозначно, что-то можно понять по-своему, что-то просто проигнорировать: ведь вся культура и даже религия принадлежат всё-таки падшему миру. А вот явление Царства — совсем другое дело. Оно ярко и отчётливо являет свою неотмирность.
Альтернатива становится очевидной, усиливая беспокойство и стремление сделать так, чтобы её или не было совсем, или, по крайней мере, чтобы она была не так заметна. Отсюда и неизбежность неприятия Христа и Царства, а значит, и христиан, если они остаются христианами не только по названию. Иногда такое неприятие остаётся в рамках приличия, но может и выйти за их пределы, особенно тогда, когда свидетелей много, а свет Царства светит ярче обычного. Вот в такой ситуации и оказалась Фессалоникийская церковь, которую Павел поддерживает в своём послании: ведь гонения как раз и говорят о том, что со свидетельством у фессалоникийских христиан всё в порядке.
