Новость дня на 11 Июля 2022

Окружающие не раз просили у Иисуса знака («знамения»), который стал бы доказательством Его мессианства. Речь, по-видимому, шла об одном из тех знаков, которые, согласно традиционным для того времени представлениям, должен был дать Мессия в доказательство Своего мессианства. Иисус же, как известно, отнюдь не пытался соответствовать народным мессианским представлениям. И теперь Он снова отказывает окружающим Его людям в их просьбе, говоря лишь о «знаке Ионы пророка», явно намекая на Свою крестную смерть и Своё воскресение. Почему же Он отказывает им? Конечно, не в последнюю очередь потому, что соответствовать ожиданиям народа для Него означало исказить собственную миссию: ведь Он никогда не стал бы делать того, что, согласно общепринятым тогда представлениям, должен был делать Мессия, и данные Им знаки оказались бы, по сути дела, обманом. Но этот обман был бы не самым серьёзным. Страшнее было бы другое: такие знаки отвратили бы людей от Царства, принесённого Им в мир. А главной задачей Иисуса было как раз свидетельство об этом Царстве. Окружающие же хотели Царства на свой манер, и свои представления о Мессии связывали прежде всего с таким Царством: Мессия в их представлении был тем, кто утвердит земное Царство, построенное по законам мира сего. А такое Царство могло бы действительно стать утешением для тех, кто жаждал самоутверждения на земле, самоутверждения, может быть, и не личного, но от этого духовно не менее разрушительного: ведь гордыня коллективная, будь то национальная или религиозная, нередко оказывается страшнее индивидуальной. И никакие духовные усилия, связанные с личной праведностью, при таком общем векторе ничего не могли изменить: ведь личная праведность сама по себе не меняла человека кардинально, она лишь готовила его к тому, чтобы в нужный момент он был готов сделать шаг в Царство. А если вместо шага в Царство человек делал шаг в другом направлении, в сторону миража, принимаемого им за Царство, результат оказывался печальным: личная праведность, не овеянная дыханием Царства, легко становилась почвой для самых страшных грехов, и прежде всего — для безжалостного религиозного фанатизма, сыгравшего несколько десятилетий спустя роковую роль в судьбе Иудеи и народа Божия. А Иисус, конечно, предвидел такое развитие событий. И делал всё возможное, чтобы этому помешать.

Сегодняшнее чтение продолжает тему конфликта откровения с устоявшимися религиозными представлениями. Исцелений было слишком много, и их надо было как-то объяснить. Но чем могли бы объяснить их те, кто не желал видеть в происходящем руку Божию? Самым простым объяснением в таком случае оказывалось объяснение магическое, ссылка на духа тьмы, силой которого якобы и действует Исцеляющий (ст. 24). Опровергнуть такое объяснение было нетрудно (ст. 25–29).

Но Иисус не ограничивается одним опровержением: Он обнажает самую суть проблемы, указывая фарисеям на нежелание видеть очевидное, если оно не вмещается в рамки их традиционных религиозных представлений (ст. 27–28). И дело здесь даже не в том, что отвергающие совершённые Иисусом исцеления отвергают Его Самого как Мессию-Христа; дело в том, что, отвергая Его, эти люди отталкивают руку Божию (ст. 31).

Не так просто узнать Мессию, и, если человек Его не узнает или узнает не сразу, это ещё не означает разрыва всех отношений с Богом и духовного краха. Но если человек лукавит, желая ради собственного религиозного комфорта обмануть и Бога, и себя самого, он тем самым ставит между собой и Богом непреодолимую стену. И тогда все его религиозные усилия направляются лишь на то, чтобы ещё больше укрепиться в собственной лжи.

К усилиям такого рода относится и обращённая к Иисусу просьба некоторых фарисеев и учителей Торы о «знамении», т.е. о знаке, который стал бы подтверждением Его мессианства. Иисус, конечно, отлично понимает, что скрывается за такими просьбами, и отвечает, что единственным знаком будет «знак Ионы», говоря о Своей смерти и о Своём воскресении (ст. 38–42).

Бесполезной оказалась и попытка сыграть на родственных чувствах (ст. 46–50). Жёсткие слова, сказанные Иисусом о Своих родственниках, очевидно, были связаны с тем, что появление их было вызвано желанием как-то воздействовать на Иисуса, ввести Его, так сказать, «в рамки» и, возможно, сделать Его проповедь более «умеренной». Неудивительно, что в такой ситуации Иисус смотрит на Своих родственников уже не как на родственников, а как на людей Ему чужих и чуждых, прямо связывая родственные отношения с исполнением воли Божией (ст. 48 – 50). И дело здесь не в том, что Царство в принципе не совместимо ни с чем человеческим: будь это так, Мессия-Христос пришёл бы на землю, наверное, не Человеком, а ангелом. Царство не совместимо с тем, что, не вмещая его, ему противостоит. И тут выбор оказывается неизбежным.

Книжники знают, что должно происходить, и стремятся получить экспериментальное подтверждение своим догадкам об Иисусе. Они хотели бы получить знамение, которое освободило бы их от нравственного выбора и, главное, от необходимости довериться, «впасть в руки Бога живого». Иисус говорит о знамении Ионы пророка и своем воскресении в третий день после Распятия. А потом он вспоминает ниневитян, покаявшихся после проповеди Ионы, и говорит, что «на фоне» покаяния ниневитян поиск книжниками доказательств подпадает осуждению.

А дело в том, что Иона назвал в Ниневии вещи своими именами. Злые дела были названы злыми (а не необходимой жестокостью), насилие — насилием, а не ограничением свободы ради интересов тех или иных призраков. Библия говорит, что ниневитяне — тоже люди, хотя Ниневия тех времен напоминала фашистские режимы 20 века. А сердце человека способно открыться к правде, к серьезной нравственной оценке себя. И ниневитяне покаялись, отказались от злых дел своих. Не были им явлены чудеса и знамения, но они признали справедливой оценку своих дел, данную Ионой, — и были спасены. Бог дал человеку нравственный центр, совесть, и мы можем спастись, если будем прислушиваться к ее голосу.

В самом деле, вера — это не столько вопрос разума и доказательств, сколько дело совести. А дальше Иисус говорит, что перестать делать зло не достаточно для того, чтобы стать человеком правды, человеком совести. Нужно начать делать доброе, иначе впадешь в еще худшие согрешения. На пути правды невозможно стоять, по нему можно только идти. Если ты не движешься вверх — ты падаешь.