Обращаясь к Римской церкви, Павел называет христиан тем словом, которое является ключевым для понимания христианства. Он называет их святыми. И дело тут не в том, что все они были праведниками. Понятие святости как праведности стало свойственно средневековому христианству, но в первохристианские времена святость обозначала нечто иное. Примерно то же самое, что обозначала она и в прежние, дохристианские времена. Тогда святость обозначала, в первую очередь, освящённость. Особое состояние природы или человека, соприкоснувшихся с Божьим присутствием. Тем Божьим присутствием, которое открывалось на избранных Богом местах. Например, у яхвистских алтарей, которые никогда не появлялись просто так, а всегда там и тогда, где и когда Бог являл Себя, так или иначе обнаруживал Своё присутствие.
Вот оно-то, это присутствие, могло невидимо для глаза, но совершенно реально изменить природу того, с чем соприкасалось. Включая, естественно, и человека. Но у человека была одна особенность: он непременно должен был принимать осознанное участие в процессе собственного освящения. Человек может измениться при встрече с Богом, но лишь в том случае, если он сам этого захочет, обратится к Богу с соответствующей просьбой, а затем отдаст себя в полную власть Бога с тем, чтобы Он исполнил эту просьбу. И вот тогда человек может стать другим. Другой может стать его жизнь. Выражаясь библейским языком, его душа. И сердце тоже.
Вначале — сердце: ведь именно там, в сердце, решается, отдаст ли человек себя Богу, или нет. На языке Библии сердце — источник воли человека, его духовное «я», то самое место, где делается выбор и принимаются решения. А уже состояние сердца определяет жизнь человека. Её течение. То, что на языке Библии называется душой — тот поток жизни, в котором пребывает человек и который течёт сквозь человека. То, что современный философ, наверное, назвал бы экзистенцией.
Наполненность этого потока Божьим присутствием и есть то, что в новозаветных книгах называется святостью человека и его жизни. Конечно, призыв к святости звучал и раньше. Но до прихода Христа он если и был осуществим, то лишь частично. Иное дело теперь, когда, по слову Спасителя, Царство приблизилось. Теперь оно открыто каждому ищущему, и каждый ищущий может приобщиться его жизни. Христианство, по сути, и есть не что иное, как жизнь Царства и жизнь в Царстве. Всё остальное вторично.
Поэтому и Павел, и другие апостолы называют христиан святыми: они освящены той жизнью, которой живут и которую несут в себе. Конечно, это ещё не гарантирует не только безгрешности Христовой, но даже традиционной яхвистской праведности, предполагавшей умение человека идти за Богом вопреки собственной греховности. Такое освящение — вообще не заслуга человека: ведь оно от человека не зависит, оно даётся ему даром. Но только от человека зависит, что он с этим даром сделает. Ведь христианство — путь, который надо пройти. И Павлу этот путь знаком отнюдь не понаслышке.
