Новость дня на 7 Июня 2023

«До того, как я поверил в Бога, у меня все было ужасно. От меня ушла жена, я потерял работу. Но после того, как Он вошел в мою жизнь, все изменилось. У меня прекрасные отношения с женой, мне очень нравится моя работа, у меня прекрасное здоровье. Конечно, у меня бывают небольшие проблемы, но с Господом мы их очень быстро решаем. Я Ему очень благодарен за это…» Вам никогда не доводилось слышать подобные свидетельства? Хотя по форме они мало чем отличаются от рекламы средства для похудения, их обычно произносят хоть и наивные, но искренние люди. И, кроме того, вполне закономерно, что в жизни некоторых христиан приход в Церковь действительно повел за собой улучшение отношений в семье и на работе, не так ли? Проблема в том, что для слушающих такое свидетельство Христос может стать неким средством «как сделать свою жизнь успешнее», и первая же неприятность на пути может навсегда отвернуть их от Бога и Церкви.

А Павел? За что он благодарит Бога? Господь утешает «нас во всякой скорби нашей», и «по мере, как умножаются в нас страдания Христовы, умножается Христом и утешение наше». Для Павла соучастие в Воскресении Христовом неразрывно связано с соучастием в Его страданиях — эта мысль переходит у него из послания в послание. Мир лежит во зле, и, хотя победа над злом уже одержана, рассчитывать на блаженство в этой жизни не приходится. Радость христиан, радость того, что мы испытали любовь Божию, совсем не похожа на земное удовольствие. Мы вместе с Павлом уповаем «на Бога, воскрешающего мертвых», и верим в силу молитвы братьев и сестер. Будем помнить о том, что, получив утешение в скорбях, мы призваны нести то же утешение всем, «находящимся во всякой скорби».

Павел называет Господа «отцом милосердия и Богом всякого утешения», начиная именно с этого свое послание христианам Коринфа. По всей видимости, апостол считал чрезвычайно важным начать свое письмо именно с этого определения Бога. В этих нескольких стихах раскрывается вся суть того, как люди в этом мире связаны взаимным утешением.

Христос утешает нас в скорбях, чтобы мы могли то же самое делать по отношению к тем, кто в этом нуждается вокруг нас. Павел призывает нас не замыкаться в своих страданиях, а искать утешения у Бога, который единственный может от них избавить, в то же самое время искать тех, кому мы сами можем донести Его любовь. И отдавая то, что мы даром получили от Господа, мы ничего не теряем, но очень многое приобретаем, становясь частью круговорота Его милости к людям. Не об этом ли свидетельствует пример всех христианских святых?

Слова апостола об утешении в страданиях могут, на первый взгляд, показаться странными: ведь радоваться страданиям может, наверное, только мазохист. Конечно, история (и не только христианская) знает немало примеров того, как люди, верные своей идее, оставались ей верны, несмотря на все гонения и испытания, и гордились тем, что не изменили своим принципам, несмотря ни на что.

Но радость тут если и бывает, то, конечно, не от самих страданий и, чаще всего, не во время страдания, а тогда, когда всё уже позади и можно, подводя итог, констатировать собственную стойкость в испытаниях за веру или за идею. Апостол же, судя по его словам, говорит о другом: об утешении именно в самый момент страдания, которое тем больше, чем страдание сильнее. Объяснить это с точки зрения законов непреображённого мира невозможно. А вот с точки зрения Царства и его жизни всё встаёт на свои места. Конечно, страдание остаётся страданием, и никакой радости само по себе оно, разумеется, не приносит. Но страдание — часть непреображённого мира, лежащего во зле, оно само и есть проявление этого зла, и в Царстве ему места нет.

А ведь апостол говорит не просто о страданиях, а о гонениях за Христа, за свидетельство о Царстве. За свидетельство, которое возможно лишь постольку, поскольку свидетель сам приобщился к жизни того самого Царства, о котором свидетельствует. И гонят его именно за то, что он в непреображённом мире смеет жить по законам Царства и призывать к тому же других. Неудивительно, что, чем более глубокой оказывается укоренённость свидетеля в жизни Царства, тем сильнее отторгает его мир, тем интенсивнее гонения и больше страдания.

Но и жизнь Царства переживается тем глубже и реальнее, чем глубже укоренён в ней свидетель! Вот эту-то жизнь Царства он и переживает, как утешение. В самом деле, христианское исповедничество ведь, так же, как и мученичество, лишь внешне напоминает те страдания и гонения за идею, которых история непреображённого мира знает немало.

Мученик за идею страдает или даже отдаёт собственную жизнь лишь в обмен на уверенность в собственной правоте и на право считать себя бескомпромиссным выразителем и носителем своей идеи. Конечно, порой и этого бывает достаточно: ведь некоторые идеи и принципы недалеки от Царства.

Но христианский исповедник страдает, а мученик отдаёт свою земную жизнь на за идею Царства, а за ту полноту жизни Царства, которую он потеряет, если попытается ценой компромисса (а фактически — отказа от Царства) сохранить её жалкое земное подобие. И Павел, как видно, свидетельствует об этой, как сказал бы современный философ, экзистенциальной диалектике, исходя из собственного опыта христианского свидетеля, исповедника и мученика.