Новость дня на 24 Июня 2024

«Сие напоминай, заклиная пред Господом не вступать в словопрения, что нимало не служит к пользе, а к расстройству слушающих». Наверное, это важнейшее правило церковного здоровья, здоровья людей, склонных к активной внутрицерковной жизни или просто людей активных в отношении своей духовности. Обратимся к духовным дневникам одного из крупнейших богословов XX века протопресвитера Александра Шмемана. «… какая путаница, даже тьма в этих молодых головах, как убита непосредственная нравственная реакция, какой сумбур создала в мире, в душе, в культуре всевозможная «интеллигенция». Бесконечная гордыня всего этого. Гордыня и пошлость. Иссскуственная взволнованность псевдопроблемами, гордость псевдосознанием, важность пустоты. И теперь этот злосчастный «академизм», «проблематика», возможность каждому возомнить себя чем-то. И вера в «обсуждения», «выяснения », «коммуникации». Ни один человек в мире не обогатился обсуждениями. Только встречей с реальностью, с правдой, добром, красотой. <...> Поэтому по мере приближения к «реальности» все меньше нужно слов. В вечности уже только: «Свят, свят, свят…» Только слова хвалы и благодарения, моление, белизна полноты и радости. Поэтому и слова только те подлинны и нужны, которые не о реальности («обсуждение»), а сами – реальность: ее символ, присутствие, явление, таинство. Слово Божие. Молитва. Искусство»(«Дневники», М., 2005, с.21, 22). В той же книге, уже много позже, он вспоминает краем уха слышанный разговор двух женщин. Они спорили сколько умершие с нами остаются: сорок дней или не сорок. «Ведь Церковь учит…» "Зачем это?" – просто спрашивает отец Александр. И это самое страшное, когда мы тратим время на «споры о вере». Все это лишь жалкая пародия на брань о Духе. Так зачем предаваться ей? Будем искать среди людей близких не по убеждениям, а по тому, как показано нам Господом в притче о милосердном самарянине.

От темы свидетельства Павел переходит к теме возложенной на Тимофея, как на пресвитера, ответственности за духовное состояние общины. Апостол не случайно считает главной задачей своего ученика «нести прямое слово истины», не участвуя в бесполезных словопрениях (ст. 14 – 18; в Синодальном переводе - «верно преподавать слово истины»). Сейчас уже нелегко понять, что имели в виду упоминаемые Павлом Именей и Филит. Возможно, они говорили о воскресении, как о деле прошлом, как о чём-то таком, что уже произошло и завершилось. Павлу, как и всему первому поколению христиан, было очевидно, что воскресение Христа стало лишь началом процесса, который завершится возвращением Воскресшего, Судом и всеобщим воскресением, которое затронет каждого.

Упомянутые же апостолом проповедники, вероятно, смотрели на дело иначе: они, должно быть, полагали, что всё это уже произошло и ждать больше нечего, тем самым превращая христианство в разновидность учения о бессмертии души и о посмертном воздаянии, аналоги которого были широко распространены в языческом мире, а впоследствии проникли даже в христианскую среду. Как бы то ни было, Павел считает главной задачей Тимофея, как служителя Церкви, противодействие распространению в церковных общинах подобного рода идей и представлений, как противоречащих самой сути христианства. Но противодействие это, как видно, не должно было выливаться в бессмысленные и никому не нужные диспуты с людьми, которые сами толком не понимали того, о чём говорят (ст. 23 – 26).

И дело тут не в каком-то снобизме «посвящённых», которым известно нечто, недоступное профанам. Дело в самой природе свидетельства. Спорить и дискутировать имеет смысл лишь тогда, когда спорящие ищут истину. Конечно, тут важна искренность ищущих, но даже в случае полной искренности в процессе поиска споры и несогласия неизбежны. Иное дело свидетельство: свидетель ни с кем ни о чём не спорит просто потому, что спорить ему не о чем. Он может лишь рассказать о том, что видел. Свидетель, конечно, может солгать или ошибиться, как всякий человек. В первом случае он, очевидно, станет лжесвидетелем, во втором же его свидетельство станет ошибочным или неполным. Но в обоих случаях спорить со свидетелем бесполезно: он не теоретик, а практик, он не размышляет об истине, а рассказывает о том, что для него очевидно. Теоретические аргументы и даже требования обосновать увиденное в данном случае неуместны: ни то, ни другое задачей свидетеля не является. Разумеется, свидетель может в некоторых случаях достаточно глубоко осмыслить увиденное и подвести под него теоретическое обоснование, но это будет означать лишь то, что, помимо свидетельства, он решил ещё одну задачу, прямого отношения к свидетельству не имеющую. Между тем, главное в христианстве — отношения с Воскресшим и опыт жизни в Царстве — основано на свидетельстве, а не на теоретических концепциях. Свидетельство побуждает пойти и посмотреть, теория — сесть и размышлять. На пути в Царство первое оказывается важнее второго.

Во втором послании к Тимофею апостол Павел, вероятно, приводит слова одного из христианских гимнов (2 Тим. 2:11-13). Он пишет об этих строках: «Верно слово», - как бы подписываясь под их содержанием. И правда, они напоминают своим строением стихи, которые в малом количестве слов несут так много смысла. Затрагивается самое главное в жизни человека: ее смысл и то, в результате, как эту жизнь нужно проживать, о чем нужно помнить. Если мы связываем свою жизнь с жизнью Христа настолько, что отдаем Ему жизнь, то Он — наш Господь — в силе вернуть нам жизнь сполна, воскресив нас из мертвых. О содержании этой связанности с Богом мы читаем дальше: терпеть вместе с Ним, разделяя Его страдания, быть верными. А страшные слова о Его отречении от нас в ответ на наше отречение от Него означают лишь констатацию Им того, что связь с Творцом прервана. Прервана с нашей стороны. А ответить Он может лишь одним — Своей верностью, «ибо Себя отречься не может» (2 Тим. 2:13).