Послание к римлянам комментаторы нередко называют богословским, имея в виду его сложность и неоднозначность понимания. Но сам апостол, обращаясь к римским христианам, как видно, имеет в виду отнюдь не богословие. Он, как и всегда, остаётся проповедником, свидетелем того Царства, которое открылось ему при встрече с Воскресшим по дороге в Дамаск (ст. 1 – 7). И все богословские рассуждения Павла оказываются для него лишь средством такого свидетельства. В этом он остаётся именно апостолом в полном смысле слова, посланником, который не может и не должен ничего говорить от себя, а должен лишь передать то, что ему было поручено передать Пославшим. И передать так, чтобы его услышали именно как свидетеля, как того, для кого Царство является несомненной реальностью, а не просто как глашатая, которому нередко бывает совершенно безразлично, что именно провозглашать на городских улицах и площадях. Потому-то Павел и радуется тому, что те, к кому он обращается в своём послании, сами свидетельствуют миру о Христе и о Царстве (ст. 8).
Апостол знает, что он идёт не к тем, кому нужно что-то объяснять и доказывать, а к своим братьям, с которыми он един в главном — в том опыте жизни Царства, который, собственно, и называется христианством. Казалось бы, те, кто имеет такой опыт, уже не нуждаются ни в каких наставлениях. Но Павел всё же хочет видеть римских христиан с тем, чтобы передать им некий духовный дар, который поможет им «утвердиться» (ст. 9 – 11). А самому апостолу это, как видно, служит утешением, которое он разделяет со своими римскими братьями, радуясь их верности Христу и Царству (ст. 12).
Как видно, Павел смотрел на своё служение не как на учительство, столь характерное для раввинистической среды, к которой он и сам принадлежал до обращения, а как на опыт совместного переживания реальности Царства, о котором было известно каждому христианину. Свидетельство Павла становилось, выражаясь философским языком, актуализацией этого Царства, позволяя слушавшим апостола братьям утвердиться в том, что им, разумеется, уже было известно из собственного духовного опыта. Так проповедь становилось свидетельством, а свидетельство — общением и единением в Царстве.
