Утверждение пророка о том, что Израиль «больше не увидит зла», в исторической перспективе кажется излишне оптимистичным. В самом деле, пророчество это, судя по тому, что знаем мы о пророке и о его эпохе сегодня, было связано с крахом Ассирийской империи, принесшей Иудее (как, впрочем, и всему Ближнему Востоку) немало зла. Но исторические беды Иудеи и еврейского народа на этом, как известно, далеко ещё не закончились: впереди был Вавилонский плен, конфликт с самарянами и персидскими властями в годы восстановления Иерусалима и Храма, гонения Антиоха Эпифана, наконец, катастрофа 70 г. н.э., положившая конец истории древней Иудеи. Можно было бы, конечно, локализовать пророчество Софонии во времени и отнести его лишь к той конкретной ситуации, которая складывалась в Палестине в середине VII в. до н.э., когда Иудее действительно непосредственно ничто не угрожало. Но тогда пришлось бы признать, что пророчество это имеет лишь исторический интерес. А между тем, пророк видит не только ближайшую перспективу, он говорит и о том испытании, которое постигнет народ за отступничество. И радость об избавлении от страшного врага у него оказывается лишь прообразом того торжества, которое ждёт выдержавших это грядущее испытание. А объединяет их нечто, уже выходящее за пределы исторического бытия, как такового: присутствие Божие посреди Своего народа, которое, собственно, и делает еврейский народ народом Божиим в полном смысле слова. И тогда вся история становится историей этого присутствия, историей откровения, актуальной во все времена.