Мысли вслух на Соф 3:1-20

О каком городе здесь идёт речь? Конечно же, в первую очередь об Иерусалиме, ведь к его жителям Софония обращается непосредственно. Однако возникает впечатление, что не об одних лишь иерусалимлянах здесь говорится, и вряд ли случайно пророчества о возмездии за грехи иудеев перемежаются с обличением их языческих соседей. Так что отнести сказанное мы, видимо, вполне могли бы и к тем, и к другим.

Но именно поэтому в очередной раз не помешает задуматься: только ли к своим современникам обращается пророк, или же его слова относятся и к людям иных эпох, вплоть до нашего времени? Ведь и сегодня вокруг себя мы можем увидеть те же беззакония, что и тысячи лет назад, да и не только увидеть! Мы и сами не раз в них участвовали, так что и ныне горе городу грешному и осквернённому...

Но и после того, как пророчество возвестило предстоящее излияние ярости гнева Господня, мы слышим удивительное обетование о чистых устах, которые будут дарованы всем народам для того, чтобы славить Создателя. В Своём гневе Господь истребляет всякую нечистоту, но Он же и очищает от неё всех, кто обратится к Нему. Перед нами важное свидетельство: приговор грешному народу может быть отменён, если народ уйдёт с путей нечестия.

Смирение и простота нередко упоминаются в Библии, как отличительные качества праведника. Но о какой простоте идёт речь? Имеется ли в виду социальное положение, или образование, или ещё что-нибудь? Наверное, если бы бедность гарантировала праведность, классовая борьба с собственниками и эксплуататорами до победного конца была бы единственно возможным средством построения Царства Божия. Но никто из пророков, высоко ценивших социальную справедливость, так вопрос не ставил. Тогда что же следует считать простотой? Быть может, отказ от образования, от излишней учёности? Конечно, неграмотность не грех, так же, как и глупость, хотя и то, и другое создаёт порой немало проблем. Но неграмотность и необразованность сами по себе тоже к праведности и к Царству никого не приближают. Но что же тогда? В еврейском тексте Библии понятия «простота» и «прямота, цельность» нередко обозначаются одним и тем же словом. Быть может, здесь и ответ? В самом деле, духовная жизнь становится простой и естественной тогда, когда живущий обретает внутреннюю цельность, прежде всего, цельность воли, предполагающую и собранность, и решимость, и готовность идти до конца однажды выбранным путём. А Бог помогает идущему, но лишь тогда, когда он готов подчиниться Богу полностью и без оговорок. Такая готовность и есть смирение, то настоящее смирение, которое не связано ни с какими словами, жестами или, тем более, формой одежды. Так понятые смирение и простота действительно помогают праведнику идти за Богом. И войти в Царство.

Пророк Софония описывает, как выглядит человек обратившийся. Конечно, считая этот текст адресованным Богородице, мы тоже не ошибемся, ведь Ее обращенность, отданность Богу совершенна. Радикальное изменение жизни человека, в жизнь которого вошел Иисус, описано в этом тексте предельно просто: «уже более не увидишь зла». Дело не в том, что зла нет рядом, не в том, что оно не пытается убить или разрушить то, до чего может дотянуться. Видеть зло уже невозможно тому, кто смотрит на новорожденного Младенца. До зла ли тут?

«Господь Бог твой среди тебя, Он силен спасти тебя». Вот и ответ на вопрос — чему радоваться? Может быть, сейчас не видно никаких причин для радости. Может быть, сегодня в сердце мрак и пустота. Но что бы ни случилось — Господь с тобой и силен спасти тебя. Если сейчас Он попускает эту темноту — это не значит, что Он не рядом. Вспоминается старая притча: человек видит свой путь. На всём пути — рядом его следы и следы Бога. А в какие-то моменты — в самые трудные моменты жизни — следы только кого-то одного. «Господи, где же Ты был?» — «Я нёс тебя на руках». Что бы ни случилось — Он рядом, помним мы об этом или нет, чувствуем мы это или нет. И это — неиссякаемый источник радости. Давайте же не забывать черпать из этого источника.

Утверждение пророка о том, что Израиль «больше не увидит зла», в исторической перспективе кажется излишне оптимистичным. В самом деле, пророчество это, судя по тому, что знаем мы о пророке и о его эпохе сегодня, было связано с крахом Ассирийской империи, принесшей Иудее (как, впрочем, и всему Ближнему Востоку) немало зла. Но исторические беды Иудеи и еврейского народа на этом, как известно, далеко ещё не закончились: впереди был Вавилонский плен, конфликт с самарянами и персидскими властями в годы восстановления Иерусалима и Храма, гонения Антиоха Эпифана, наконец, катастрофа 70 г. н.э., положившая конец истории древней Иудеи. Можно было бы, конечно, локализовать пророчество Софонии во времени и отнести его лишь к той конкретной ситуации, которая складывалась в Палестине в середине VII в. до н.э., когда Иудее действительно непосредственно ничто не угрожало. Но тогда пришлось бы признать, что пророчество это имеет лишь исторический интерес. А между тем, пророк видит не только ближайшую перспективу, он говорит и о том испытании, которое постигнет народ за отступничество. И радость об избавлении от страшного врага у него оказывается лишь прообразом того торжества, которое ждёт выдержавших это грядущее испытание. А объединяет их нечто, уже выходящее за пределы исторического бытия, как такового: присутствие Божие посреди Своего народа, которое, собственно, и делает еврейский народ народом Божиим в полном смысле слова. И тогда вся история становится историей этого присутствия, историей откровения, актуальной во все времена.