Мысли вслух на Мф 5:17-19

Иисус говорит о том, что хотя закон и превзойден Новым Заветом, но исполнение заповедей не отменяется. И апостол Павел поясняет, что служение Нового Завета не сводится к исполнению заповедей («служение смертоносным буквам»), потому что нет в нас такой способности, а состоит в уверенности в Боге через Христа («служение духа»), так как Бог дает нам такую способность.

Иисус учит, «как власть имеющий», определенно выводя грех из сферы поступков в сферу помыслов. А для нас это совсем круто: мы еще можем как-то проконтролировать свом поступки, но мысли... Это все равно что «не думать о белой обезьяне» (помните старую сказку о том, что в некоторой ситуации можно было получить исполнение всех желаний, если только в самый ответственный момент не думать о белой обезьяне?) Но ведь мы можем не думать о белой обезьяне — если только думать о ком-то другом! Можно не грешить помыслами, если думать о Ком-то Безгрешном, Кто праведен и истинен. А когда мы думаем о ком-то постоянно? — Когда любим его, вот и весь секрет.

В беседах с учениками и в проповедях Иисус нередко говорит о Торе и о правильном её понимании. В Синодальном тексте Тора называется обычно «Законом», но, при формальной правильности такого перевода, он всё же не полностью передаёт значение соответствующего еврейского слова. Тора — больше, чем просто закон в том смысле, в каком мы обычно употребляем это слово, больше, чем только законодательство или определяемый им правопорядок. Тора предполагает ещё и соответствующий закону образ жизни, включая и внутреннее, духовное состояние человека, такому образу жизни соответствующее. В евангельские времена в раввинистической среде и в Синагоге вообще довольно широко распространилось понятие «живой Торы», которой в идеале должен был стать каждый верующий иудей. Имелось в виду такое духовное состояние человека, при котором Тора становится чем-то ему внутренне присущим, определяя всю жизнь человека во всех её проявлениях. Иисусу такое понимание было очень близко, не случайно Он Сам говорит о том, что Он пришёл вовсе не для того, чтобы разрушать или изменять Тору, а для того, чтобы довести её до полноты (ст. 17; в Синодальном переводе эта мысль передана словом «исполнить»). И первое, на что Он обращает внимание Своих слушателей, — их намерения, или, как говорят сегодня психологи, их интенции. Если ненавидишь, считай, что ты убийца (ст. 21 – 22); если вожделеешь, считай, что ты развратник (ст. 27 – 28). Иначе, по слову Иисуса, наша праведность не выходит за рамки обычной религиозности, «не превосходит праведности книжников и фарисеев» (ст. 20), которые, будучи людьми глубоко религиозными, внешне, на поведенческом уровне, все заповеди Декалога, разумеется, исполняли. Но, оказывается, для Царства этого мало. И речь идёт не о требованиях, специально завышенных для того, чтобы быть «святее всех». Просто в этом мире наше духовное качество и состояние определяют наши поступки, а в Царстве — наши намерения. Можно было бы сказать, что в нашем падшем мире мы являемся тем, что мы делаем, а в Царстве станем тем, чего желаем. И если, ненавидя кого-то, мы воздерживаемся от убийства ради Бога, для нашего падшего мира это серьёзное духовное достижение. Но для Царства это провал. А столь высоко поднятая Иисусом духовная планка нужна для того, чтобы уберечь нас от такого провала.

«Ваша праведность должна быть выше, чем праведность фарисеев», — наверное эти слова воспринимались так же, как предложение выпить море или прыгнуть выше головы. Ведь книжники и фарисеи как раз и уделяли особое внимание праведности — старались исполнять все религиозные предписания, чтобы угодить своей жизнью и поведением Богу, давшему людям закон. А эти слова были обращены к ученикам Иисуса, среди которых были люди недалекие, слабые, с сомнительной репутацией, словом — грешники. И они должны были жить более праведно, чем «специалисты» по правильной жизни! Может быть, этот явный нравственный тупик должен был принципиально изменить само миропонимание Его слушателей? Богу нельзя угодить своей жалкой праведностью, в Его глазах раздражение или страстный взгляд на чужую жену — такое же преступление, как убийство или измена. Он не подсчитывает наши грехи и добрые дела — это бесполезно, потому что отношения с Ним — не торговля. Ясно, что ученики Христа должны жить по-другому, по-новому, как соль земли, как свет мира. Они должны стать местом присутствия Бога на земле.

Первое же приходящее на ум свойство соли, с которой Христос сравнил Своих учеников, — способность хранить любое вещество от гниения, спутника смерти. Мы также знаем, что для изменения вкуса большой порции пищи нужно совсем небольшое количество соли, и значит, даже оставаясь в меньшинстве, христиане могут положительно воздействовать на весь мир. Но дело не только в этих качествах соли, не изменившихся за века: слушатели нагорной проповеди знали и соблюдали связанные с солью древние обычаи. Ведь соль была символом верности, совместное вкушение соли скрепляло союз крепче клятвы и было знаком нерасторжимой дружбы. Значит, и ученики Христа призваны быть такими же носителями правды и примирения в раздираемом враждой мире.

Он также назвал учеников светом миру, и это поразительно, ведь в другой раз Он назвал так Самого Себя ( Ин. 8:12, 9:5). Здесь одно из первых указаний, на какую высоту Он хочет поднять тех, кто доверился и пошёл за Ним! Да, Он пришёл не для того, чтобы втоптать нас в грязь Своим величием, но чтобы вытащить и очистить от грязи.

И закономерно, но для многих до сих пор неожиданно, Он начинает подчёркивать соответствие Своих действий закону. Ведь сегодня многим трудно соединить то, что принёс в мир Христос, с положениями ветхозаветного законодательства. Но то, что кому-то показалось новшеством, раскрывало именно то, что уже было заложено издревле.

Говоря о необходимости превзойти праведность книжников и фарисеев, Иисус раскрывает, что мотивация действий и диктующее их состояние души не менее важны, чем сами действия. Ведь если к убийству ведёт ненависть, значит ненависть — это уже начало убийства. И как ни важно срубить под корень разросшееся ядовитое дерево, ещё важнее не допустить его произрастания.