Конечно, Иову нечего возразить Элифазу по поводу сказанного. Но он прекрасно понимает, что слова друга в данном случае бьют мимо цели (ст. 26 – 30). Ведь Иов вовсе не собирался отрицать тех очевидных истин религии, которые были ему известны не хуже, чем Элифазу или кому бы то ни было другому из его друзей. Иов вовсе не спорит с Элифазом и не возражает ему. Он говорит: сколько ещё могу я терпеть, и на что мне надеяться (ст. 11 – 13)? Ведь случилось самое страшное: на праведника обрушилось то, чего он никак не заслуживает, и человек ничего не может с этим поделать, ведь Бог ничего ему не объясняет, Он лишь наносит удар за ударом, а силы человека не беспредельны (ст. 2 – 4).
Иов всегда больше всего боялся греха и нечистоты, и вот, он заболел болезнью, которая делает человека нечистым, болезнью, о которой было известно, что она посылается Богом самым страшным грешникам в наказание за их грехи, и теперь Бог вынуждает Иова жить именно в такой нечистоте, как самого страшного грешника (ст. 5 – 7). Лучше бы Он дал Иову возможность умереть: смерть — удел каждого, в ней нет греха, и смерть праведника так же чиста перед Богом, как и его жизнь. Но смерть не приходит, и конца жизни, проводимой в нечистоте, не видно (ст. 8 – 10).
Иова, как видно, страшит не смерть, а жизнь, смысла и цели которой он не видит, и наказание, причины которого он не понимает. В такой ситуации друзьям действительно было бы лучше помолчать и просто побыть рядом со страдальцем, не пытаясь «вразумлять» его расхожими истинами и общими фразами (ст. 14 – 20). Но они не могут молчать, и Иов сам указывает им, почему: они боятся (ст. 21). Речь, конечно, идёт не о страхе перед проказой, иначе друзья Иова вряд ли пришли бы к нему и уж, конечно, не провели бы рядом с ним целую неделю. Друзей Иова пугает то, что он говорит. Слова Иова не вмещаются в рамки традиционной религиозности, и его друзья пытаются «образумить» его, а по сути, втиснуть в те прежние рамки, где страдальцу стало тесно. Но Иов твёрд в том, что говорит, он убеждён в своей правоте (ст. 24, 29).
